Евангелие для рыцарей и поэтов

Арам Асоян. Данте Алигьери и русская литература. – СПб: Женский проект, 2016. – 348 с.

Данте, его «Божественная комедия» – явление, которое принадлежит Западу, на что в одном ряду с античной философией, регулярной школой и другими культурными явлениями указывает просвещенная Европа, когда ей наскучивает играться с прирученным восточным медведем. Но принадлежность эта – исключительно принадлежность происхождения. Данте есть явление смыслопорождающее, присвоить его не дано никому, как и любой другой объект познания. Петербургский профессор Арам Асоян, в области интересов которого исследования Данте, русский авангард и эмигрантская словесность, теория литературы, создал книгу, утверждающую права русской культуры на Данте.

Все так – прижизненная слава автора «Божественной комедии» в Европе была велика, на его родине, во Флоренции, создавались кафедры для толкования его поэмы – первую из них занял Джованни Бокаччо, одно из первых книжных изданий поэмы стало знаменитым благодаря иллюстрациям Сандро Боттичелли. В поэме Мильтона «Потерянный рай» слышны прямые отголоски Данте: «Живописным и мрачным изображением воинства Сатаны она напоминала «Ад» и своими признанными достоинствами свидетельствовала о плодотворности дантовской традиции», – пишет Арам Асоян. Век просвещения, однако, почти поставил на произведении Данте крест, Вольтер и даже итальянские классицисты решили, что Данте ничего не смыслит в искусстве. Но русский филолог Федор Буслаев в сообщениях из Италии во второй половине XIX века рассказывал, что молодые итальянцы, несмотря на запрет и наказания австрийских властей, толковали «Божественную комедию», собираясь в тайные кружки. В главе книги Асояна о первых изданиях и переводах Данте среди научных сведений самоцветами сверкают удивительные факты: «В 1918 году… красноармейцы в штабе 4-й армии отпечатали «Новую жизнь» Данте… Эта книжка, сброшюрованная из серых листов оберточной бумаги, была подарена Блоку». Первый русский популяризатор Данте Катенин в одной из статей в «Литературной газете» взялся сопоставить ад Данте с другими: Гомера, Вергилия и Мильтона – и указал: «Он (ад Мильтона) решительно хуже всех: главнейшего в нем совсем нет – людей; черти же, несмотря на огненные вихри и прочие lieux communs (фр.: «общие места». – «НГ-Ex Libris»), живут там преспокойно».

Подробный анализ посвящен влиянию Данте на Гоголя, Белинского и Пушкина. Интереснейшие статьи посвящены связям творчества Данте и представителей русского Серебряного века. О Владимире Соловьеве целых две: «Дантовская Беатриче и «Вечная жена» и «Идеал всемирной монархии у Данте и Соловьева», а также об отражениях Данте у Вячеслава Иванова, Эллиса и Блока. Автор приводит отрывок письма Эллиса (Льва Кобылинского), одного из идеологов и, как говорит профессор Асоян, «организаторов движения» русского символизма, к издателю Эмилию Метнеру. «Вы не понимаете Данта, автора нового евангелия, специального евангелия для поэтов и рыцарей… Вы не понимаете ужаса еды, мерзости пола и власти сна. Между тем истинная любовь – та, которая требует лишь поцелуя края одежды и не может идти дальше совместных видений, снов…». Арам Асоян показывает, что некоторые философские утверждения Александра Блока об искусстве были порождены Данте – поля статьи Томаса Карлейля, которая сопровождала принадлежавшее поэту издание «Божественной комедии», покрыты пометками Блока. Одно из таких утверждений автор находит в переписке поэта: «Завоевать хотя бы небольшое пространство воздуха, которым дышать по своей воле, независимо от того, что ветер все время наносит на нас тоску или веселье, легко переходящее в ту же тоску, – это и есть действие мужественной, художественной воли».