Слава Сергеев
Светлана Алексиевич оказалась очень кстати...Фото Reuters
Начать можно с того, что по крайней мере в 2016 году, услышав о решении Нобелевского комитета в области литературы, отечественная критика и читатели не смогли сказать свое обычное «а кто это?!». Нынешний лауреат известен в России по крайней мере с середины 1980-х, когда общий тираж документальной книги Алексиевич (статью о ней и других недавних нобелевских лауреатах Андрея Краснящих см. на с. 4 этого номера «НГ-EL») «У войны не женское лицо», состоящей из интервью с женщинами – участницами Великой Отечественной войны, за пять лет приблизился к 2 млн экземпляров. Следующие документальные книги Алексиевич – «Цинковые мальчики» и «Чернобыльская молитва», посвященные афганской войне и чернобыльской катастрофе, были также очень известны, хотя таких тиражей, как первая, уже не достигали. Можно сейчас поиграть в любимую игру, сопровождающую любую премию или конкурс: а этому (этой) ли дали? И почему не тому (той)?..
Значительнее ли творчество Светланы Алексиевич для мировой литературы, чем творчество последних живых классиков ХХ века Филипа Рота, или Нгуги Ва Тхионго, или прогремевшего в России начала нулевых японского бытового абсурдиста Харуки Мураками, бывших с Алексиевич в одном коротком списке, – вопрос открытый, о вкусах не спорят. Особенно если это вкусы Нобелевского комитета... Но когда в очередной раз пошли разговоры о политической ангажированности решения Шведской академии – они идут всегда, даже когда премия достается 83-летней жительнице Торонто Элис Манро, любительнице драм из жизни канадской провинции, в кои-то веки, – в данном случае, возможно, в каком-то смысле они имели под собой почву.
И вот почему. Когда Россия из младшего партнера по «восьмерке» вдруг превратилась в уменьшенное подобие СССР, когда риторика для внутреннего потребления превратилась во внешнюю политику, многие на Западе, и особенно в Европе, испытали шок. У многих интеллектуалов и политиков возник естественный вопрос: что произошло?
И тут книги, а точнее, документальная книга Алексиевич «Время секонд хэнд» (2013) – это снова собрание беллетристически обработанных социологических «интервью» – Алексиевич иногда даже указывает фамилии источников-респондентов, – после выхода которой она, как говорят, и стала постоянно фигурировать в коротких списках Нобеля, вот тут книга Алексиевич оказалась очень кстати. В каком то смысле ее можно назвать факультативным пособием для будущих отечественных реформаторов, это подробный и персонифицированный рассказ о том, на какие грабли не следует наступать при очередной переделке российской жизни. Но кроме того, документальное повествование Алексиевич наверняка было весьма полезным для западных интеллектуалов и политологов, даже опросы Левада-Центра и ВЦИОМа рядом с этой книгой отдыхают...
Начинается все вполне мирно (цветочками): воспоминаниями людей, когда-то бывших сторонниками Горбачева, без отрыва слушавшими трансляции с I Съезда народных депутатов, надеявшимися на то, что вот сейчас, через месяца два-три, начнется новая свободная жизнь и, когда эта жизнь началась, испытавшими огромное разочарование – потому что вместо свободы, рисовавшейся чем-то средним между рассказами о Европе, где мостовую моют мылом и магазинным изобилием валютной «Березки», люди очутились буквально на развалинах. Но не на развалинах зданий, слава богу (ведь могло быть и так), а на развалинах экономики. И мало кто задавался вопросом, почему это произошло: неважно, люди почувствовали себя обманутыми, конструкторы пошли торговать окурками, а кандидаты наук – в продавцы в ларьках. И главным мотивом этой части книги является мотив разочарования и горечи от разочарования: какими же мы были наивными!.. А вслед за разочарованием, разумеется, появляется ностальгия: при СССР такого не было. Нас обманули.
В оправдание этих героев Алексиевич лично мы хотели бы отметить, что у ностальгии этой кроме перечисленных выше всем известных причин есть и так называемая положительная мотивация. Утратив прежние ценности, люди, в общем, не обрели новых. Кто в этом виноват, можно говорить долго, но факт остается фактом: единственной бесспорной ценностью постсоветской России стали деньги. Все остальное – человеческое общение, дружеские связи, чувство долга, взаимопомощь, образование, романтическое бессребреничество – в значительной степени обесценилось. Странно было бы это бурно приветствовать, правда?..
Однако следуем дальше – туда, где начинаются ягодки. Интервью (исповеди?) людей, либо искренне поверивших в коммунистические идеи, либо настолько привыкших к советскому строю, что он стал их сутью, образом мыслей, поведенческим стереотипом, – интервью «советских патриотов». От вменяемых и умеренных: «Когда-нибудь, лет через 50 или 100, о социализме напишут всю правду» – до невменяемых и, на наш взгляд, подлежащих как минимум психологическому обследованию: «Сталина бы сюда!.. Лично снова отвез бы многих на Бутовский полигон!..», «ГКЧП надо было разобраться с двумя сотнями человек – Ельциным, Собчаком, Гайдаром и другими, остальные испугались бы и затаились по углам...»
Кстати, откуда берется эта мысль о насилии? Весьма современное размышление. Любой психолог вам скажет, что она возникает у человека, который сам пережил насилие и не знает другого способа общения с людьми... И вот саморазоблачительное подтверждение из интервью, разумеется, анонимного высокопоставленного сотрудника Кремля тех лет: «...от Сталина до Брежнева во главе страны стояли руководители, психология которых сложилась в условиях насилия. Переживших террор... Постоянного страха. Не могли они забыть и 41-й год, позорное отступление Советской армии до Москвы... А вся горбачевская команда – это дети военных лет, в их сознание впечаталась радость мира... маршал Жуков на белом скакуне... они хотели жить как на Западе...» Забавно, что связать предвоенный массовый террор и атмосферу страха с неготовностью СССР к войне и поражениями 1941 года член правящей бюрократии не в состоянии...
Но не будем только о грустном. Пользуясь случаем, мы хотим поблагодарить Светлану Алексиевич и ее респондента Елену Юрьевну С., третьего секретаря обкома партии города Н., за прелестный откровенный (и сокрушительный) рассказ о первых рабочих неделях Н-ского обкома КПСС после 21 августа 1991 года, рассказ, который, на наш взгляд, надо вывесить в Интернете и читать по «Эху Москвы» в прайм-тайм – преувеличенно спокойное повествование о моральном поражении тоталитарной организации под названием «Коммунистическая партия Советского Союза». На наш взгляд, это не слабее телерепортажей о бегстве в Западный Берлин десятков тысяч граждан ГДР после снятия пограничных барьеров в 1989-м... Не откажем себе в удовольствии цитирования.
«...Партбилеты подбрасывали ночью к зданию райкома... Утром дворники приходили, собирали их и приносили нам в больших целлофановых мешках. Что с этим делать, куда сдавать? Сверху мертвая тишина... У меня на столе лежали сотни заявлений о выходе из партии. Все это в скором времени сгребли и вынесли как мусор. Все сгнило на свалке... Я сохранила несколько... Когда-нибудь их попросят у меня для музея...»
(Ау, Музей современной истории, где вы?)
Стесненные местом, мы не можем разбирать книгу подробно, тем более у нас есть некоторые вопросы по ее композиции, но о чем мы думали, читая «Время секонд хэнд»? Во первых, о том, как автор смогла все это выдержать – слушать и записывать, потом опять слушать и расшифровывать записи, месяцами и даже годами находиться в этом материале, если это даже читать тяжело. Хочется закрыть книгу, отложить ее подальше, вынести в подъезд, а вместе с закрытой книгой закрыться от этого ужасного эмоционального поля, которое поднимается с ее страниц, не видеть, не слышать и не чувствовать его…
Но как написала сама Алексиевич в письме автору этой статьи: «У меня не было вариантов, я чувствовала себя врачом, к которому привезли убийцу, и надо спрашивать, где болит». Должны вам сказать, что, просмотрев книгу в первый раз, мы усомнились в точности этого самоопределения: может быть, не «врачом», а, извините, все таки «паталогоанатомом»?.. Интервью Светланы Алексиевич фиксируют изменения на уровне подсознания, сама писательница говорит в предисловии, что советской власти удалось достичь только одной из поставленных целей: почти за 80 лет государственной лжи и насилия была создана новая общность – «советский народ», и, добавим от себя, никакие 30 сортов колбасы, никакие юркие и качественные Hundai и Renault вместо вечно ломающихся «Жигулей», никакие мобильные телефоны Nokia или Philips в руках каждой пенсионерки не способны погасить тоску по привычному образу мыслей и жизни.
Однако, прочтя книгу более внимательно, мы можем сказать: все не так безнадежно – тем не менее это терапия. Потому что, во первых, Алексиевич дает людям высказаться, выводит их боль и разочарование из клеток полутемных квартир на свет, а увенчанные самой престижной литературной наградой мира, эти голоса обретают громкость и, главное, многочисленного слушателя – пусть даже пока, как обычно, в основном не в нашей стране. (Дополнительный тираж книги Алексиевич после Нобелевской премии составил всего 10 тыс. экземпляров). Кроме того, простите за банальность, но для лечения болезни и создания лекарства недуг нужно сначала описать, описать тщательно, в подробностях и с многочисленными примерами, и в этом смысле труд писательницы при всей разнице дарований близок труду другого русского нобелевского лауреата, Александра Исаевича Солженицына. И за этот труд ей большое спасибо...
Если не от нас, то от наших детей.
Дарья Гармоненко 