Поставь сторожа

Президент Джордж Буш награждает Харпер Ли президентской медалью Свободы в ноябре 2007 года. Фото Reuters

Можно быть автором одного романа и больше ничего не делать – это ли не мечта любого писателя, «бритва Оккама», «не плоди сущности сверх необходимого». Да, понятие о необходимом у каждого разное, и не все  способны себя сдерживать. Но если в тебе есть такое качество, почему бы им не воспользоваться и не оградить себя от себя и от себя литературу. Никогда нет гарантии, что ты написал не ерунду.

Не то чтобы Харпер Ли после «Убить пересмешника» (1960) вообще ничего не писала, и, строго говоря, она не была автором одного романа, четыре маленькие статьи в глянцевых женских журналах «Вог», «Макколлс» (1960-е), «О» Опры Уинфри (в 2006-м), по настойчивым просьбам, разумеется, еще в 1983-м эссе «Роман и приключение» для Алабамского фестиваля истории и наследства. Считается?

А так «лучший роман столетия», «лучшая книга всех времен», по разным опросам в разные десятилетия («Библиотечный журнал», интернет-магазин «Play.com», ВВС), сразу же, в 1961-м, получивший Пулитцеровскую премию и потом все награждавшийся и получавший аж до президентской медали свободы в 2007-м, высшей награды США (которая за «существенный вклад в безопасность и защиту национальных интересов США, в поддержание мира во всем мире, а также в общественную и культурную жизнь США и мира»); «оскаровская» экранизация, 30 миллионов общий тираж, в обязательной школьной программе. Можно просто наслаждаться славой, и дело ни в каком не самосдерживании?

От нее, конечно, требовалась новая книга, следующая, в подтверждение первой – доказать, что ты писатель и победа не случайна. Включиться в, так сказать, процесс. И да, попытки были. Вскорости по выходу «Пересмешника» поехала с другом детства Труменом Капоте в Канзас собирать материал о резонансном убийстве, резне на ферме. Капоте потом написал «Хладнокровное убийство», чуть ли не лучший свой роман, Ли – ничего. В 80-е тоже ждали от нее новой книги, все уже знали, что это будет документальный роман о серийном убийце из Алабамы,  но не дождались.

Объяснения тому были, одни – у самой Харпер Ли, другие – у других. Хоть Капоте и говорил «нет», всерьез, например, верили и рассматривали возможность, то  есть сопоставляли творческий почерк, копали, что «Пересмешник» в лучшем случае написан ею в соавторстве, а то и целиком Капоте за нее. Они же оба пересмешники: он мальчик Дилл в ее романе, она – девочка Айдабела в его «Других голосах, других комнатах», хулиганка и пацанка. Почему бы и так не посмеяться над всеми.

Ли редко выступала на публике и почти не давала интервью. Спрашивали об одном и том же, и она на протяжении 50 лет отвечала одно и то же: «Никогда не ожидала какого-нибудь успеха «Пересмешника». Я надеялась на быструю и милосердную смерть в руках критиков, но в то же время думала, может, кому-нибудь он понравится в достаточной мере, чтоб придать мне смелости продолжать писать. Я надеялась на малое, но получила все, и это в некоторой степени было так же пугающе, как и быстрая милосердная смерть» (в 1964-м), «По двум причинам: во-первых, я не хотела бы проходить через прессинг и публичность, через которые я прошла с «Убить пересмешника», ни за какие деньги. Во-вторых, я сказала все, что хотела сказать, и не буду говорить это снова» (в 2011-м). В общем, «…лучше быть молчаливой, чем глупой» (2007-й).

Когда все смирились и устали ждать (ожидалось только одно – смерть писательницы) и приняли как норму то, что можно оставаться в литературе, написав одну книжку, вышел (за полгода до смерти) второй роман Ли, продолжение первого. Этого, еще одного, второго нарушения нормы ей уже не простили. «Старая маразматичка из дома престарелых, обманутая правонаследниками, выдающими черновой вариант «Пересмешника» за новый роман, наживающимися…» и т. д.

Хуже или лучше второй роман и насколько, что перечеркивает и что с ним делать – разберутся; пока же снова решается вопрос «почему». И если не «старая маразматичка», то что?

Второй роман Ли называется «Пойди, поставь сторожа», это цитата из Книги пророка Исайи: «Пророчество о пустыне приморской. Как бури на юге носятся, идет он от пустыни, из земли страшной. Грозное видение показано мне: грабитель грабит, опустошитель опустошает; восходи, Елам, осаждай, Мид! всем стенаниям я положу конец. От этого чресла мои трясутся; муки схватили меня, как муки рождающей. Я взволнован от того, что слышу; я смущен от того, что вижу. Сердце мое трепещет; дрожь бьет меня; отрадная ночь моя превратилась в ужас для меня. Приготовляют стол, расстилают покрывала – едят, пьют. «Вставайте, князья, мажьте щиты!» Ибо так сказал мне Господь: пойди, поставь сторожа; пусть он сказывает, что увидит. И увидел он едущих попарно всадников на конях, всадников на ослах, всадников на верблюдах; и вслушивался он прилежно, с большим вниманием, – и закричал, (как) лев: господин мой! на страже стоял я весь день, и на месте моем оставался целые ночи: и вот, едут люди, всадники на конях попарно. Потом он возгласил и сказал: пал, пал Вавилон, и все идолы богов его лежат на земле разбитые».

Харьков