Убегает к Енисею

Владимир Скиф и Валентин Распутин. Иллюстрация из книги

Что автор оставил заглавие книги «Байкальское Переделкино» (издатели советовали другое), если вдуматься, хороший знак. Рассказ – о маленьком уголке на берегу Байкала, уникальной концентрации домов, дач, жизней многих талантливых писателей, художников, режиссеров. И что его летописец, поэт Владимир Скиф оставил «Переделкино» – свидетельство: в провинции, в России сей бренд еще ассоциируется с собранием талантов, гениев, а не со спорами собственников, «хозяйствующих субъектов», равняющих его, судя по московским разговорам, скорее с алюминиевыми комбинатами и ЛВЗ лихих 90-х.

Это место, где «от отца-Байкала единственная дочь-Ангара убегает к Енисею», отметил еще Чехов: «Прогулка по Байкалу вышла чудная, во веки веков не забуду». Кстати, в знаменитое путешествие, завершившееся книгой «Остров Сахалин», Чехов почти уговорил поехать и друга Левитана, предчувствуя красоты, которые мог запечатлеть великий художник. В самый последний день Левитан отказался, сославшись на нездоровье… Да что мне-то пересказывать! Сам Чехов в письме скажет куда изящнее: «Байкал удивителен, недаром сибиряки величают его не озером, а морем… Вообще говоря, от Байкала начинается сибирская поэзия, до Байкала была проза… Скотина Левитан, что не поехал со мной».

От истока Ангары на юг, где горные цепи одна за одной подбегают вплотную, прямо ныряют в Байкал, здесь Антон Павлович, подобно царю Петру, указал «отсель поэзия Сибири…», без какого-либо «Постановления» стихийно собрались дома, дачи, судьбы. Вампилов, Распутин, Бородин, Глеб Пакулов… еще немало славных имен. И поэт-летописец Владимир Скиф.

Валентин Распутин в 1970-х купил на станции «Байкал» бревенчатый дом. Через много лет построил на Ангаре другой, байкальский подарил родственнику Володе Скифу. Их жены Светлана и Евгения – дочери сибирского просветителя и поэта Ивана Молчанова.

На противоположном от «Байкала» берегу – белый знак-обелиск. Точное место, где погиб «советский Чехов», Александр Вампилов. А на юг по Кругобайкалке (старая железная дорога вдоль самого среза озера, порой и над ним) – поселок Маритуй, где в семье учителей рос Леонид Бородин.

Но рассказы Скифа о старожилах и гостях «Байкальского Переделкина» никак не вмещаются в популярный жанр «байки из ЦДЛ», слишком много поэзии, природы, настоящего…

Владимир Скиф. Байкальское Переделкино. – М.: Вече, 2015. – 383 с.

«– Как-то в середине сентября мы с Валей (Распутиным. – И.Ш.) копали картошку, а Носырев (лесник) с женой Натальей причалили у самого нашего дома и позвали нас за брусникой. Мы собрались, взяли горбовики, сели в лодку, и Носырев что есть духу рванул в открытое море. Через полчаса пути поднялся страшный ветер, начался шторм. Байкал опасен своей непредсказуемостью, неожиданностью. Вокруг нас заходили громадные, величиной с двухэтажный дом волны. Лодка ухнула в бездну, взлетела на гребень, на лице у Носырева не дрогнул ни мускул. Мы взлетали наверх, с обмирающим сердцем катились вниз, казалось – на дно Байкала. Я потерял дар речи и молча вцепился в борт лодки, Валя гоже молчал, а Наташа закричала:

– Виктор! Что делаешь? Думай, кого везешь! Ну-ка, прижимайся к берегу!

Носырев будто не слышал, продолжая разрезать гребни волн. Тут уж и Валя не выдержал:

– Витя, давай к берегу! Там, если перевернемся, может, выплывем.

Носырев выбрал пологое место, лихо причалил среди шумного прибоя. Мы выбрались из лодки бледные, с дрожащими от напряжения ногами и молча сели на крупные прибрежные булыги. Носырев бодро возвестил:

– Извините, ребята! Я штурман опытный, не надо было волноваться. А теперь за брусникой.

Байкал бушевал часов пять. За это время мы набрали отборной, спелой, черно-красной ягоды и без новых приключений вернулись в родную гавань».

Всерьез – мгновенный шторм и далее – рысь, не «красивая киска» из Facebook на 800 лайков, а реальная смертельная опасность. Занятная двойная смена стихий. Сухопутное приключение Скиф отражает… надеюсь и вы удивитесь:

Леснику сказал я: – Виктор!

Вот опять ты глушишь

спирт.

А в кордоне, у развилки,

Странно дерево скрипит.

Дело, кажется, не в ветре.

Ветра нет. Природа спит.

А на пятом километре

Страшно дерево скрипит.

Мне лесник ответил: – Ладно.

Взял солового коня,

Карабин шестизарядный

И умчался от меня.

Осень длинная висела

На березах, листвяках.

Отчим домом пахло сено,

Кобелишко спал в ногах.

Не прошло и получаса,

Как явился мой лесник...

Кобелишко зачесался,

Взлаял, хрипнул и поник…

Поводя недобрым оком,

Осадил соловый рысь.

Притороченная сбоку,

У седла болталась рысь.

Мне лесник сказал – 

Над кручей

Рысь гнездо себе свила

И на дереве скрипучем

Зазевавшихся ждала.

И за вами тоже кралась

Чтоб кого-нибудь схватить

Ну а дерево старалось

Глупых вас – предупредить...

Это мог написать Дерсу Узала, если б подучился у Арсеньева в походе грамоте маленько.

Это мог написать Эдагар По, если б бросил пить и приехал на Байкал в гости к Распутину.

Но «Переделкины», дабы утвердиться в литературе, должны славиться не только счастливыми «резидентами», но и гостями, встречами их. Процессом. Гости, славное собрание имен: Евгений Носов, Виктор Астафьев, Марк Нагибин, Мария Аввакумова, Татьяна Бек…

Случаи с ними, разговоры, «дней минувших анекдоты».