Сергей Шулаков  |
| Александр Олейников.
Варяжская гвардия Византии. – М: Вече, 2015. – 320 с. (History files) |
На первый взгляд перед нами научная работа, автор которой доказывает два утверждения. Первое – гвардия византийских императоров, Варяжская стража, стала первым формированием с признаками современной воинской части. Второе утверждение заключается в том, что в определенный период гвардия, именуемая автором на византийский лад Варангой, состояла по большей части из русов.
Византийская империя находилась в состоянии войны почти постоянно. Этерия или Варанга, всегда состоявшая из наемников с севера, охраняла не только дворцы и особу императора, но была наиболее боеспособным элементом войска, участвовавшего во всех крупных военных походах. В самый ранний период, с конца X до середины XI века гвардия практически полностью состояла из русов. Женившись на сестре императора Василия II Анне, князь Владимир прислал свояку дар – сильную дружину; событие датируется 980 годом. Византийский историк Михаил Пселл указывает на то, что корпус состоял из 6 тыс. человек, воины были русскими и христианами. Русский элемент преобладал в Варанге до 1043 года, до очередного набега наших соотечественников на Константинополь, когда для предотвращения конфликта интересов славяне были изгнаны из императорской стражи или переведены в отдаленные гарнизоны. После битвы при Гастингсе (1066) в Варангу нанималось много англосаксов, а в XII – XIII веках доминировали скандинавы: норвежцы, исландцы, датчане и шведы.
Богатство воинов и офицеров варяжской стражи – великого этериарха, пятисотников-спафарокандидатов, десятиников-манглабитов, было вызывающим. Варяги имели приоритет при разграблении поверженных городов, получали дары от императора и придворных по торжественным случаям, а после смерти базилевса имели право войти во дворец покойного и взять что понравится – на память; они имели большое жалованье и деньги на содержание многочисленных слуг и вьючных животных. Известные своей предвзятостью византийские историки упрекали гвардейцев Варанги в пристрастии к горячительным напиткам, но как раз в скандинавский период. Современник одного из варяжских этериархов Харальда Хардрады завидовал: «Никто в Северной Европе не видел прежде, чтобы столько сокровищ находилось во владении одного человека».
На взгляд более пристальный, книга визаинтевиста Александра Олейникова приоткрывает по крайней мере два прелюбопытных вопроса. Судьба Харальда Хардрады намечена в книге лишь пунктиром, сведения о нем пришлось добывать в специальной литературе, между тем судьба эта удивительна. Хардрада или Харальд III Суровый был сыном мелкого ярла Сигурда Свиньи, прозванного так, по-видимому, за то, что лично и рачительно занимался сельским хозяйством, а не разбойничал на морях, и сводным братом Олава Святого, первого христианского небесного покровителя Норвегии. Из-за династического переворота Харальду пришлось бежать из своей страны, согласно летописи, уже в 15 лет он сражался в дружине Ярослава Мудрого с поляками, потом служил на высокой должности в византийской гвардии и скорее всего позднее женился на дочери Ярослава Елизавете. Вернувшись на родину, он занял трон Норвегии и Дании, и историки утверждают, что на этом закончилась эпоха морских походов викингов. Вскоре Харальд отплыл возвращать трон английский, принадлежавший еще Кнуту Великому, однако в самый неподходящий момент получил стрелу в горло. А через несколько лет на берега Туманного Альбиона ступил Вильгельм Завоеватель. Для любимой жены Елизаветы Харальд сочинил восхищавшую современников поэму: «Вы, други, видали меня на коне?/ Вы зрели, как рушил секирой твердыни,/ Летая на бурном питомце пустыни/ Сквозь пепел и вьюгу в пожарном огне?/ Железом я ноги мои окрыляя, / И лань упреждаю по звонкому льду; / Я, хладную воду рукой рассекая, / Как лебедь отважный по морю иду…/А дева русская Гаральда презирает!» – переводил Константин Батюшков «Песнь Гаральда Смелого» в 1816 году.
Вызывавшие открытую зависть сокровища Харальд переправлял на хранение тестю, и Ярослав их, по-видимому, приумножил и отдал владельцу для благого дела возвращения в семью престола Скандинавии и Англии.
Гейдельбергский зануда, профессор Карл Хампе утверждал: «Die Geschichte kennt kein Wenn». То есть: «История не знает слова «если». И все же крайне любопытно представить, как бы она, история, повернулась, воцарись в Англии зять Ярослава Мудрого. Очень грустно, что о человеке, оказавшемся последним викингом и первым рыцарем, не знают даже фанаты-реконструкторы, а только несколько специалистов…
Второй вопрос, вытекающий из содержания книги, риторический, но серьезный. Почему русских упрекают в том, что при обширных и тесных связях, наличии большого количества варяжских поселений, например, Старой Ладоги, при том, что и звать-то никого не требовалось, варяги уже были, они призвали варягов, а англичанам Кнута Великого с Харальдом Суровым, не говоря уж о датском принце Гамлете, в упрек не ставят?
Почти половину книги Александра Олейникова занимает приложение: договоры Руси и Византии, извлечения из Михаила Пселла и Анны Комнины, иные документы, скандинавские саги и комментированный словарь.
