Логос – мужского рода

Волхвы идут к нам через века. Рембрандт. Поклонение волхвов. 1660-е гг. Эрмитаж

«Греческое «логос» – мужского рода. Слово – он, сын Божий. Само звучание – логос-собранное, энергичное. Русское «слово» – среднего рода, бесполое. Почти те же звуки, как в греческом – «эл», два «о», но все иное. Спотыкание уже в самом начале: сл, сл… Слюнявое, слипшееся, сломанное. «Ло» в «логосе» – начало арии. «Сло» – начало слюнявых пузырей и звучит как «зло». В начале было зло…» Так рассуждает отец Кирилл, продвинутый священник из Ташкента 1912 года, в определенном смысле – олицетворение одного из трех волхвов. Вторая книга Сухбата Афлатуни, главным героем которой является вымышленный о. Кирилл (Триярский), названа «Мельхиор»; предыдущая соответственно – «Гаспар», заключительная – «Балтасар». Отец Кирилл рассуждает о логосе скорее по интеллигентской широте, его призвание в искусстве – живопись. Петрашевец Николенька Триярский – предок о. Кирилла, архитектор.

У титулярного советника Буташевича-Петрашевского студент Академии художеств, будущий архитектор Николенька Триярский рассуждал об обустройстве России: «Вначале была архитектура и эпоха архитектуры, которая есть как бы… психология порядка и общественного разума, ибо здания есть не что иное, как психологические принципы». За такие речи водворили Николеньку в Петропавловскую крепость, ласково, но долго допрашивали, а потом – мешок на голову и приготовления к расстрелу. Однако помиловали. Влюбился Николенька, конечно, в девицу, промышлявшую малопочтенным ремеслом, рисовал с натуры. Это и прочие игры в постмодерн, как кажется поначалу, устремляют повествование к опасной кромке провала. Однако набрасывал Николенька итальянским карандашом чувственные формы, а вышло «странное сооружение, похожее на церковь». Везомый в ссылку, в отдаленную степную пограничную крепость, Николенька наблюдает огромную, сияющую звезду.

Сухбат Афлатуни. Поклонение волхвов. Трилогия. – М.: РИПОЛ Классик, 2015. – 720 с. (Большая книга)

Звезда присутствует и в мыслях Николая I. Это звезда Мальтийского ордена, которую пожаловал ему отец, злосчастный император Павел. Николай планирует встречу трех христианских королей в Иерусалиме: православного русского царя, молодого австрийского императора, католика Франца-Иосифа, и своего шурина, прусского короля, лютеранина Фридриха-Вильгельма IV. Но французы прознали о планировании нового конгресса, монахи-францисканцы напали на греческого, похитили святыню – серебряную Вифлеемскую звезду, а консул потребовал от султана передать христианские церкви католикам на основании прав иерусалимских королей, французских крестоносцев. Эта сцена помещена автором в краткий пролог. Так начиналась Крымская война. На отдаленную крепость совершает набег один из полевых командиров того времени, и Николенька оказывается в рабстве в Бухарском ханстве.

В тексте присутствует раздвоенность героев. Фельдшер Казадупов из крепости проникся странной симпатией к одному из сектантов-волхвов, Павлушке Волохову. «Полюбил отчего-то это создание – русое, бестолковое, полумертвое…». Иногда персонажи рассуждают о метафизике лубочным языком. «Сперва сон поймать нужно. Можно книгой духовной или блюдцем с молочком. Разные поимки есть. Есть один капрал, он сон в сапог ловил… Главное – отгадать, какого перевозчика себе сон выберет. Сны, которые поважней, на мухах разъезжают. А которые попроще могут на клопике или даже на пылиночке верхом. Вот тут вы его – р-раз! – и ловите». Примета описываемого времени – декадентное представление, устроенное ташкентским интеллектуалом. Название – «Поклонение волхвов». Градус доведен до предела: автор «выкрикивал и брал фальцетом невероятные ноты, извиваясь», пока не осел на сцену, пуская кровавые пузыри. Перенапрягся всерьез, со сцены унесли полумертвого.

В каждой эпохе автор рассматривает крайние варианты культурных ультрас, ассоциируемых с волхвами. Гаспар–Николенька – архитектор с запросами. Мельхиор – о. Кирилл – художник, Балтасар – советский композитор-авангардист. Шифры и намеки, рассыпанные по тексту, служат, конечно, доказательством убеждения автора в божественности искусства, даже самого стремления к искусству, как, например, поиск святого Грааля. Но искусство наслаивается на историю, на традиционалистские поиски «вечной философии». Отец Кирилл разыскивает Вифлеемскую звезду. Надеялся найти в Кельне, в соборе, хотя бы ее часть. «Часть звезды была в Вифлеемском храме… До середины прошлого века (речь идет о веке XIX. – С.Ш.). А потом, в одну из потасовок, а там это случалось часто, на Святой земле, пропала…»

Охвачено все, даже проблемы православной церкви в Средней Азии. Власти обещали построить семинарию. Шокирующие дервишские практики даны монотонным, сплошным текстом без абзацев и почти без знаков препинания. Дервиш проводит дни и ночи подвешенным за шею, лицо отекло, но он жив. Дервиш спустился из своей петли и зачал с горбуньей ребенка, а дальше читатель может обратиться к трудам кардинала Ратцингера, отставного понтифика, или к писаниям Рене Генона – выбор открывается широчайший, горизонтов не видно, дух захватывает, и откладываешь книгу, вперяясь в пространство…

«Поклонение волхвов» – роман слишком сложно сконструированный, многогранный, намеренно неоднозначный. Сухбат Афлатуни – это ташкентский русскоязычный поэт, прозаик и критик Евгений Абдуллаев. Его псевдоним переводится как «Диалоги Платона», а точнее – Беседы с Платоном. Абдуллаев окончил философский факультет Ташкентского госуниверситета, много публиковался в литературных журналах, и не только российских. В 2005 году за «Ташкентский роман» он получил «Русскую премию», которая организована для поддержки русскоязычных писателей Средней Азии и Закавказья. Приходится констатировать, что во многих смыслах новый, интеллектуально расширенный до мыслимых пределов роман явился нам, подобно волхвам, из-за восточной границы.