О вождях, и не только о них

Какие прекрасные деревья. А после вдумчивой работы квалифицированного цензора еще лучше стали. Фото Екатерины Богдановой

Цель цензуры – не только формирование правильного образа мысли, но и воспитание страха перед инакомыслием. Именно страх заставлял ни в чем не повинного гражданина перечеркивать чернилами большинство фотографий когда-то знаменитых и ярких советских деятелей в старом школьном учебнике по истории СССР, как и выскабливать их фамилии из книжек 1920–1930-х.

Побочный эффект цензуры – непременное появление людей, которые хотят узнать, что же и почему от них скрывают. Этот учебник и книжки попались на глаза ленинградскому мальчишке, пробудив в нем сначала интерес к легендарным деятелям, почему-то превратившимся во врагов народа, а потом и к сравнениям этих людей с заменившими их персонажами послевоенных изданий. Сравнение с новыми политическими фигурами его ошеломило. Причину результатов произошедшей исторической селекции мальчик понял, когда вырос и превратился в историка литературы Бориса Яковлевича Фрезинского. Вспомнив, что ребенком он знал поименно всех тогдашних членов Политбюро, он заметил: «Помню, что не знал в лицо только одного, но вскоре узнал и запомнил – это был Хрущев (как теперь понимаю, Хрущев вряд ли любил Сталина, но одному у него научился: все превосходящие тебя лица в политическом окружении должны быть устранены). Это же сознавали и все последующие отечественные лидеры, вплоть до нынешних».

Детский интерес к старым советским книгам и воспоминаниям старших вырос до самостоятельных архивных поисков.

Советская власть менее всего заботилась о людях. Но все же как много зависело от особенностей характера и интеллекта того человека, который и был олицетворением этой власти. Вот лишь один сюжет из книги. В Москве жильцов «уплотняли», рассудив, что одной комнаты для советской семьи вполне достаточно. А владелица собственного небольшого дома, актриса Ермолова хотя по незнанию и перепутала в письме имя и отчество председателя Моссовета Каменева, но горячо его благодарила за то, что ей, в порядке исключения, позволили дожить старость «без мучительных волнений». Председатель Петросовета Зиновьев рассудил иначе, и революционный матрос стал соседом в квартире Александра Блока.

Широта кругозора и навык работы с архивными документами позволяют Фрезинскому не только увлечь читателей, но и приобщить их к собственному постижению исторических реалий, дабы они, по образному замечанию Козьмы Пруткова, не стали подобны колбасам: «чем их начинят, то они и носят в себе». Главная тема этой книги – взаимоотношения писателей и власти. Научность совсем не обязательно должна сочетаться с сухостью и беспристрастностью. Автор не пытается скрыть своего отношения к истории своей страны и не делает вид, что тайн и загадок ХХ века больше не существует. Но, открыв книгу, читатели получают возможность узнать о судьбе не только оболганных и уничтоженных героев книги, но и тех, чье творчество и жизнь могли бы сложиться иначе, не столкни их судьба с тогдашними вождями. Многие страницы смогли появиться благодаря архивным документам, ставшим теперь доступными. Но открылись они не сами собой. Так Фрезинский поделился своей удачей с читателями: «Предпринял я и попытки получить доступ в Президентский архив и в архив КГБ – кое-какие документы оттуда мне показали». К примеру, тюремные стихи Бухарина хранились в Президентском архиве в качестве «гостайны» до 1992 года. Закрытых фондов еще множество, а значит, и в будущем нас ожидают новые открытия.

Ведь не просто интересно, но и поучительно узнать, как по подсказке Твардовского Эренбург пытался получить разрешение на печать рассказа о своем друге Бухарине в своих мемуарах «Люди, годы, жизнь» у самого Хрущева. Разрешение дано не было. Почему и пришлось Эренбургу устно объяснять своим читателям, как делались изъятия из его книги при редактировании и наборе, отметив к слову: «Она печаталась в то время, когда Хрущеву моя книга не понравилась, а ее судьбу решали люди, для которых каждое слово Хрущева было законом. Точно так же, как теперь для них закон – чернить Хрущева».

Борис Фрезинский. Троцкий, Каменев. Бухарин. Избранные страницы жизни, работы и судьбы. – М.: АИРО-ХХI, 2015. – 384 с.

Стремление разделять исторических персонажей советской эпохи на гениев и злодеев привычно, но оно не объясняет, почему книги Пильняка или Бабеля были терпимы для Троцкого, но ненавистны для Сталина. Или почему вариант организации тотального контроля в литературной сфере, предложенный Политбюро Троцким, в той конкретной исторической ситуации был предпочтительней того, что было в итоге осуществлено в СССР. Эти и многие другие сюжеты книги не могут оставить равнодушным серьезного читателя. История не имеет сослагательного наклонения, но знание ее ценно тем, что позволяет научиться мыслить самостоятельно. А это дает возможность не попадать в замкнутый круг былых представлений.

Статьи и публикации, частью исправленные и дополненные, иные напечатанные впервые, составили эту любопытную книгу не случайно.

«Народный» феномен Сталина, спецусилиями режима реанимируемый в сознании электората, практически лишенного исторической памяти, все более угрожает нашему будущему. Эти печальные соображения автор держал в голове, составляя книгу из материалов, относящихся так или иначе ко времени формирования и действия личной диктатуры Сталина».