От колхоза до ГКЧП

В колхозе всегда есть чем поруководить. Фото Андрея Щербака-Жукова

С непростым чувством раскрыл эту книгу. Когда-то я работал пресс-секретарем ее автора, потом он меня выгнал, расстались мы соответственно плохо, и при нашей последней случайной встрече в Госдуме руки я ему не подал, сделав вид, что мы не знакомы. Но с тех пор прошло много времени. Стародубцев умер, и мое чувство обиды на него не то чтобы прошло, а просто заслонилось иными мыслями и впечатлениями. Теперь, читая «На крутых поворотах судьбы», я понял, что воспринимаю его как некоего автора и литературного персонажа, когда-то встреченного на жизненном пути. Такое отношение помогает отделить личные чувства, но в то же время позволяет дополнять то, что он рассказывает о себе и что о нем пишут другие люди, собственными впечатлениями об этом все-таки незаурядном человеке, сопоставлять свои оценки с чужими.

Из официальной биографии и регалий – крестьянский сын, военный летчик, шахтер, председатель колхоза, Герой Соцтруда, член ГКЧП, губернатор Тульской области – не выведешь черты личности, ее характер. Вспоминаешь строки Бродского: «Вот почему в конституции отсутствует слово «дождь». Запись в документе и живой человек существуют независимо друг от друга.

Василий Стародубцев. На крутых поворотах судьбы/ Сост. Л.А. Воробьева (Стародубцева). – М.: Издательство ИТРК, 2014. – 336 с.

Скажу сразу – книга написана невыносимым суконным, стертым языком казенщины. Видимо, Стародубцев что-то надиктовывал каким-то журналистам, а они излагали его рассказ привычными им стереотипными фразами. Оригинальная речь автора представляла собой смесь парадной лексики, принятой на партсобраниях, с метким и образным простонародным языком. Голос его был негромкий, часто с ядовито-саркастическими интонациями, порой с характерным присюсюкиванием и пришептыванием, из-за чего нас, его спичрайтеров, обязывали избегать в готовящихся для шефа речах труднопроизносимых слов. Стародубцев любил и умел выступать, но сильным оратором не был.

Само название «На крутых поворотах судьбы» слишком уж разит всеми этими «Повесть о настоящем человеке» или «Всем смертям назло». И вот из этого густопсового соцреализма, этих газетных штампов 60–80-х все-таки можно извлечь немало интересного. Стародубцев предстает как шукшинский герой. Был у Василия Макаровича (а они – ровесники, 1929-й и 1931-й годы) такой тип, переходящий из рассказа в рассказ, – инженер, посланный директорствовать в совхоз, передовой рабочий-колхозник, рвущийся в начальники, делающий карьеру из низов.

Стародубцев был рожден для руководства – он обожал власть, не боялся ответственности, лидерских качеств в нем имелось в избытке. Но власть – во многом дело случая. Сколько таких способных не пробилось из колхоза, так и осталось на уровне бригадира. Наш герой – смог. Книга показывает уникальную целеустремленность ее героя, стремившегося вырваться из предназначенного рождением идиотизма сельской жизни.

Первая неудачная попытка поступить в летное училище после семилетки. Переезд в город на стройку в Подмосковье (почти как Шукшин), аэроклуб (а-ля Гагарин), снова неудача с училищем (с того года с семилетним образованием поступление запретили), пятилетняя служба в ВВС. (Печально, что автор ничего не пишет о ней – в каком военном округе? В свое время я у него не спросил, а теперь и не узнать.) Опять незадача – до офицерского звания так и не дослужил, часть расформировывают. Поневоле задумываешься – а если б не было того сокращения и Стародубцев остался в армии, кем бы он стал? Думаю, что до генерала бы он дослужился, но вот обрел бы  ту известность и тот полулегендарный статус? Вряд ли.

В 24 года приходится начинать жизнь заново, спускаться с небес под землю. Девять лет Стародубцев работает шахтером. Но и здесь тяга к лидерству не остается незамеченной. Он не просто «машинист угольного комбайна», но – передовой рабочий. Его избирают в облсовет, в партком шахты, он попадает в кадровую обойму перспективных кадров. Параллельно начинает сбываться мечта о высшем образовании – поступает учиться заочно в сельхозинститут. Видимо, уже тогда он понял, где сможет проявить себя наилучшим образом. Но перед тем – вечерняя школа: «Учился я с удовольствием и старательно. Начальство шахты ставило меня в пример – днем в забое, а вечером в школе, и не одного пропуска занятий!»

В итоге мечта сбывается только в 33 года, когда партия направляет Стародубцева руководить колхозом. С этого момента повествование замедляется. У молодого председателя был большой план преобразований разваленного колхоза, в духе кинофильма «Председатель», как раз только что вышедшего на экраны. Громадье планов имелось, наверное, у многих, но получалось лишь у единиц, в том числе у Стародубцева. Почему? На этот вопрос и дает ответ книга. Любовно написанные страницы о руководстве колхозом (ровно 33  года) подробно повествуют о том, как в «застойные» годы строилась карьера в сельском хозяйстве. Залогом успеха был редкий сплав железной воли, крестьянской хитрости, дипломатии в высших сферах, практических знаний и крепкой хватки хозяина. Думается, Стародубцев в полной мере владел тем, что после было названо «паблик рилейшнз», – умением обращать себе на пользу достижения хозяйства через настойчивую их рекламу. Удивительно, что таланты пиар-менеджера напрочь отказали ему в пору губернаторства. Точнее, он не смог приспособиться к новым условиям и требованиям.

Глава о 33 годах председательства, пожалуй, самая искренняя и интересная во всей книге. Для исследователей АПК советского времени в ней будет немало интересного. Дальнейшие сюжеты – реформы в районе, когда было создано АПО «Новомосковское», политическая борьба в перестройку, ГКЧП и Матросская Тишина, губернаторство и напоследок депутатство – уже не так интересно, главным образом потому, что опять написаны пропагандистскими штампами и без каких-то ярких характеристик описываемых людей и ситуаций. В отличие от рассказа о колхозе тут мало искренности.

Ну и в заключение нельзя не провести параллели с аграрным руководителем, ставшим широко известным, с которым Стародубцев не раз встречался, – с Александром Лукашенко. Тот тоже возглавил хозяйство сравнительно поздно – в те же 33 года, но вот стартовал в политику по изменившимся обстоятельствам рано. Жизнь каждого из них – своего рода зеркальное отображение того, как бы они могли прожить, не случись перестройки или приди она на 20 лет раньше.