Сергей Шулаков
Автопортрет в Воркутлаге. Иллюстрация из книги
Книга воспоминаний художника Алексея Арцыбушева сложна для восприятия именно в силу своей горячей искренности. Алексей Петрович – потомок старинного дворянского рода, в котором были высокопоставленные царские чиновники и искренне верующие люди. Возможно, в силу влияния крови бабушки-черногорки, а может быть, потому, что книгу свою Алексей Арцыбушев писал в 80-х без надежды на публикацию, его текст не сглажен, лишен обтекаемых формулировок. Поэтичные пассажи («Я родился осенним утром, когда природа готовилась к зимнему покою…») сменяются яростной публицистикой: «А пока играли гармошки за околицами сел и деревень, водили хороводы парни и девки, завтрашние кулаки и подкулачники, нищие… нагие и босые с грудными детьми… с разграбленным богатством, трудом и потом крестьянским нажитым… Кто?! Кто занесет на вас свои подлые руки, кто ограбит… погасит ваш мирный домашний очаг, кто закует вас в кандалы, кто умертвит вас, кто пустит по миру ваших жен и ваших сирот… кто присвоит ваш пот? Кто? Кто? Кто? Имя ему ге-ге-мон!!! Это – голь босяцкая, проститутки всех мастей!..» Впечатляют рассказы о деятелях «потаенной» церкви – не путать с катакомбной, возникшей позже, после смерти Сталина, – не согласных с митрополитом Сергием Старгородским, служившим тайно, переходя от одного пристанища к другому, спасавшихся от чекистов, гнавших их с удвоенной силой. Но тут же автор переключает внимание на впечатления о питье водки в «Национале» и слезоточивые покаяния о грехах молодости. О начале Великой Отечественной говорится вскользь, и это высказывание автор сдабривает пассажем о том, какую родину стоит любить и защищать, а какую – необязательно. Ужасающие рассказы о существовании в лагере пропитаны гордостью, с которой автор повествует о том, как изощренно обманывал лагерное начальство, без медицинского образования работал в санчасти, как ловко воровал какие-то доски, чтобы построить дом, уже будучи на поселении… Книге предпослан подзаголовок «Автобиографический роман узника ГУЛАГа», и местами повествование действительно несет признаки плутовского романа – отчаянное веселье, браваду безысходности. В центре этого повествования всегда «я», личность автора и трагические несправедливости, обращенные к этой личности. Жизнь автора разорвана на пространства церкви, веры – и ресторанных попоек, семьи – и личной свободы, отечества – и тюремных застенков.
 |
| Алексей Арцыбушев.
Милосердия двери. Автобиографический роман узника ГУЛАГа. – М.: Никея, 2014. – 480 с. (Духовная проза) |
«Кончилась война…» И в том же абзаце – о жене, на две страницы: «Всегда и во всем правая, вещающая прописные истины с видом пророков древности, призывающая кару Господню на всех, кто думает и поступает не так, как она. Невероятное ханжество перло из нее, и ореол святости носила она, как королева свою корону… Обычаи тухлого москворецкого мещанства… Суеверие, беспробудное и темное… Лицемерие и фарисейство… Грозилась отравить меня, а порой и посадить, посему я с опаской пил и ел; что касается «посадить», у меня нет прямых улик, но косвенных достаточно. Мне очень хотелось бы, чтобы они не подтвердились на Страшном суде…» Возможно, не стоило бы цитировать это красноречие, риторическими фигурами выдающее хорошее знакомство автора с текстами Священного Писания, – невольно впадаешь в ту же малосимпатичную кухонную парадигму, что и автор, если бы не вот какое обстоятельство: Европейская академия естественных наук «удостоила Алексея Петровича Ордена чести за литературное творчество».
Сгущение красок, педалирование акцентов в мемуарной литературе не может сойти за полемический прием. Здесь они характеризуют самого автора. Читатель книги воспоминаний Арцыбушева невольно и полностью возвращается в то прошлое, о котором сейчас стараются поменьше вспоминать. Военные и экономические успехи СССР были оплачены страшной ценой – исковерканными жизнями, изуродованной психологией множества наших людей, честных, приличных, искренне верующих. Созданная на таком фундаменте государственная система не могла быть устойчивой, впрочем, это не означает, что ее надо было валить, а не реконструировать. Арцыбушева стоит почитать тем, кто высказывается о возвращении советского прошлого. Своей ранящей, болезненной искренностью этот текст проймет и самого упертого марксиста.
