472 страницы с Юрием Любимовым

Юрий Любимов и в благословенной Италии не переставал интересоваться советской культурой. Иллюстрация из книги

Альбом, выход которого был приурочен к недавнему полувековому юбилею любимовской Таганки и обозначивший уже в самом названии еще один, еще более серьезный юбилей – 80 лет в искусстве, на самом деле раскидывает крылья на без малого столетие и даже дальше. На первых страницах  фотографии деда и бабки, отца и матери. Они  из тех, о ком, на них похожих, написал когда-то Георгий Иванов: «Какие прекрасные лица, и как безнадёжно бледны…». На фотографии 1919 года маленький Юрий Любимов со старшим братом Давыдом, который  в матроске, точно и впрямь следующий моде тех лет, как и юный царевич Алексей. 

В фильме 1969 года, продолжении истории завклубом Огурцова, появляется фигура некоего режиссера Самецкого, которого, не жалея пародийных красок, играет Владимир Этуш. Даже сегодня, полвека спустя, в ровно подстриженной челке, в открытой структуре театра для всех, в широком жесте угадывается фигура Любимова, пародийность характера, естественно, в годы выхода фильма на экран была еще очевиднее. Но пародия – всегда знак признания, и сегодня, полвека спустя, когда от самого Театра на Таганке, от Таганки Юрия Петровича Любимова еще немного и останется одна только легенда, а на месте театра остывающие угли, значение этого театра еще в силах описать еще живые свидетели триумфов железной воли одного из самых знаменитых театральных диктаторов ХХ века.

Юрий Любимов: 80 лет в мировом сценическом искусстве/ Сост. С. Сидорина. – М.: Три квадрата, 2014. – 472 с.

Альбом Любимова, конечно, несет на себе отпечаток работы «под контролем»: так в советском фильме «Вариант «Омега» немецкий контрразведчик скоро догадывается, как наш агент оповещает центр, что попал в плен, – черты апологетики, идеализации, конечно, чувствуются. Как усики в фильме «Тутси»… Но это не отменяет масштаба личности, значения любимовского театра для всей театральной истории, Европы, мира, а не только для истории отдельно взятого советского театра, где портрет Любимова по справедливости занял место в ряду тех, которыми истрорически было украшено фойе Таганки: Станиславский, Вахтангов, Мейерхольд, Брехт… Вопрос лишь в том, кто будет в этом ряду шестым, кто продолжит дело Любимова, или история любимовского театра закончена, а альбом знаменует собой жирную точку в конце рассказа?

Скорее что так. Тем более,  театральная история пока не знает примеров, чтобы кто-то по своей воле, а тем более  по воле оставшихся актеров, смог продолжить чужую театральную историю, продлить чужой театральный сюжет.

Этот увесистый том энциклопедического формата ценен той самой  энциклопедической информацией: датами всех премьер, свидетельскими показаниями в первую очередь и почти во всех случаях самого Любимова, что счастливо выводит историю Таганки из круга многих, но уже давно и многим известных театральных баек, которыми так богата голова патриарха. Тут же  рассказы неизменного соавтора всех шедевров Таганки художника Давида Боровского, тут же  отрывки из рецензий, отобранных довольно-таки хаотично, случайно (пишу так, имея на то право, поскольку цитат из моих рецензий в этой книге хватает). Много фотографий – книга и заявлена как альбом. Эскизы, что добавляет этой книге черты музейной экспозиции, собранной сотрудниками иллюстративного отдела. Образ театра из этой мозаики складывается. Такой вот многокрасочный портрет. На форзаце  карта мира с отмеченными на ней городами, где работал режиссер, на другом, в конце книги, в красном цвете вывороткой дана фотография стены кабинета Любимова, где угадываются автографы Штрауха, Артура Миллера, Наталии Гутман, Бориса Ефимова, Параджанова, Кобо Абэ, Смоктуновского, Путина, Шнитке, Петра Капицы, Лужкова, Шагала, Жана Вилара… 

Нет преувеличения в названии – Юрий Любимов  в МИРОВОМ сценическом искусстве, список городов, где работал, эту мысль иллюстрирует красноречиво.  Здесь же и кухня театра – рассказы о том, как, что и кем придумывалось. Как, что и кем – с точки зрения Юрия Петровича Любимова, при «деятельном и бескорыстном участии Каталин Любимовой», благодарность которой выражена в самом начале тома и без которой этой книги – такой, какой она вышла, – конечно не было бы.