Председатель пространства

Создатель супрематизма был человеком земным и практическим. Малевич – директор ГИНХУКа. Ленинград, 1926 г. Иллюстрация из книги

Биографию Казимира Малевича для серии «ЖЗЛ» написала петербургский поэт, прозаик, переводчик Ксения Букша. Книга читается как увлекательный документальный роман. Жизненный и творческий путь мастера, а также судьба его наследия показаны в книге цельно и емко. Освещены, в частности, такие малоизвестные широкой публике факты, как арест художника в 1930 году и «детективные» истории вокруг его картин. Подробно и интересно рассказано о музыке, архитектуре, книжной графике в творчестве Малевича. Внимательно отслеживает автор и литературные контакты своего героя – в частности с создателем заумной поэзии Алексеем Крученых.

Фигура Малевича сложна для биографов. У героя книги, по слову Букши, «личная жизнь не смешивалась с творческой и общественной». С одной стороны, «его никогда не интересовало видимое», он проповедовал искусство беспредметное, неутилитарное, «самоидейное». С другой – отличался деловитостью, умел налаживать контакты с чиновниками, любил руководить, всегда окружал себя учениками и сторонниками. Автор глубоких работ о философии и духовном содержании искусства – и в то же время «здоровая натура», завсекцией в Наркомпросе. Многое в Малевиче не укладывается в стереотипные рамки представлений о художниках-авангардистах. Чтобы осмыслить эту причудливую личность, как раз и нужно писательское перо.

Ксения Букша. Малевич.  – М.: Молодая гвардия, 2013. – 336 с. (ЖЗЛ).

Малевич шел к своей цели сосредоточенно и целеустремленно. Он постепенно «вырастал» из старого стиля и примерял на себя новый – и всякий раз это было продуманное, философски обоснованное решение. Преодолев в себе кубизм, он становился футуристом, затем придумывал супрематизм (от латинского «супремус» – наивысший), в конце жизни неожиданно для многих возвращался к фигуративному реализму. Он создавал новые и новые работы, одновременно ведя «партийную» борьбу: пополнял ряды своих сторонников, полемизировал с лидерами конкурирующих групп. Подчас художественные противоречия обострялись до предела. Букша пишет о мастерской Владимира Татлина: когда мимо нее шел Малевич, «Татлин приказывал студентам становиться у дверей и брать в руки топоры – на случай, если Казимир зайдет, чтобы украсть его творческие идеи». Сложно у Малевича складывались на разных этапах отношения с Ольгой Розановой, Марком Шагалом, Игорем Терентьевым, Павлом Филоновым, Александром Родченко. Часть декораций Малевича к постановке трагедии «Владимир Маяковский» была забракована автором. В лагерь конкурентов перебежала одна из талантливейших «амазонок авангарда» Надежда Удальцова. Зато дружба и духовное единство связывали Малевича с Михаилом Матюшиным, Михаилом Гершензоном, Даниилом Хармсом. Последний написал в 1935-м стихотворение на смерть своего друга.

Большую группу сторонников Малевич «завербовал» в Витебске. Этот город на какое-то время стал настоящей столицей российского авангарда. А ведь в самом разгаре была Гражданская война, совсем недалеко шли бои с белополяками. «С весны 1920 года, – пишет Букша, – Витебск становится отъявленно супрематическим. Не только праздники советских «святцев», но и просто митинги, юбилеи, демонстрации заслуживали росписи. К Первому мая разрисованы трибуна ораторов на Советской площади, трамваи, кофейни и столовые, магазины, библиотеки, фасады зданий, пароходы…» Трамваи, кстати, ездили расписанными вплоть до 1926 года, когда след Малевича в Витебске давно простыл.

В первые годы власть давала Малевичу должности, помещения для школ и деньги. Но постепенно закоренелому супрематисту стали перекрывать кислород. После заграничной поездки в конце 1920-х (Польша, Германия) последовал арест. Продержали художника в заключении два месяца. «Взяли на пробу и для устрашения», – предполагает Букша. Потом закрыли созданный и возглавлявшийся им Государственный институт художественной культуры. Началась постепенная изоляция и маргинализация художника, признанного бесполезным для воспевания достижений советской власти. Как раз в этот трудный период на картинах Малевича появились «безнадежные», лишенные лиц супрематические крестьяне. Печальная судьба советской деревни перекликалась с неприятностями в жизни художника. Но «председатель пространства» (так Малевич называл себя в 1917-м) не сдается: преподает в Киевском художественном институте, участвует в выставке «Искусство РСФСР за 15 лет» в Русском музее. У него в ту пору нашелся влиятельный поклонник – старый большевик, крупный чиновник в сфере культуры Михаил Кристи. Но и он не всесилен.

Букша отмечает симпатичные человеческие черты Малевича: он был физически силен, не боялся ночами ходить по самым «хулиганским» улицам Ленинграда, с людьми держался просто и дружелюбно; однако некоторая скрытность все же была ему свойственна. Тяжелая болезнь приковала его к постели в последние годы, но создатель «Черного квадрата» и тут не прекращал художественную борьбу: остро критиковал эпигонов-фотореалистов… Скончался он 15 мая 1935 года. Малевич завещал похоронить себя в подмосковном поселке Немчиновка, где жил с семьей в 20-е годы. Были устроены настоящие супрематические похороны: тело художника положили в гроб-архитектон, над могилой установили деревянный куб. Позже надгробие разрушилось, урна с прахом пропала. Да и само место захоронения после всевозможных размежеваний было потеряно. Уже в начале ХХI века его искали с помощью георадара, и в конце концов нашли… под асфальтом по дворе нового шестиэтажного дома. Поклонники Малевича мечтают воссоздать могилу на историческом месте, а поблизости устроить музей авангарда. Ведь дело Малевича живет в творчестве его многочисленных продолжателей и духовных наследников – о них Букша тоже рассказала в своей книге.