Веселое имя – Генис

Александр Генис – неутомимый читатель. Диапазон его интересов – от Аристофана до Бродского, от исландских саг до рассказов Добычина. Любимые свои книги он перечитывает по многу раз (иные – с определенными хронологическими интервалами). По итогам размышлений о десятках прочитанных книг написалась новая книга эссе. Легкая, афористичная и остроумная, как и другие сочинения этого автора. «Читать диалог нужно так, чтобы ощутить другого, не переставая быть собой».

Генис – читатель-гедонист. Он делится опытом получения максимального удовольствия от книги. Для кого-то чтение – тяжелый запой, а для Гениса – акт наслаждения. Недаром слово «камасутра» вынесено в подзаголовок сборника. Впрочем, неблагопристойных книг автор здесь не разбирает. Ему хватает классики – старой и современной. «Плохие римляне похожи на Берию, хорошие – на Рузвельта».

Генис – читатель-маньяк. Однажды студентом-первокурсником филфака он купил латинский словарь, чтобы прочесть у Светония фразу, стыдливо оставленную в советском издании без перевода. Каждую книгу он читает, держа под рукой карту, а то и глобус: географический аспект литературы ему важнее, чем, допустим, идеологический. А еще он обожает посещать родину любимых книг. Правда, в джойсовскую Ирландию Генис так и не съездил: некоторые великие вымыслы не нуждаются в том, чтобы их проверяли реальностью. «Метафоры – последняя надежда словесности: их нельзя экранизировать».

	Сейчас окунутся, и начнется акт наслаждения... Жозеф-Дезире Кур. Юная дева на реке Скамандер.1824 Музей изящных искусств и кружева, Алансон

Генис – читатель-фетишист. Он не полагается на память и всегда держит под рукой известный предмет – спутник книголюба. «Купите карандаш!» – страстно призывает он читателя. У Гениса все книги – в карандашных пометках, кое-где маргиналий так много, что приходится покупать новый экземпляр. Стирать пометки ластиком он не советует. Пусть читатель будет соавтором писателя, пусть зачитанный и исписанный том станет палимпсестом. У Гениса в квартире остро отточенные карандаши лежат во всех местах, где хозяин может взяться за книгу. Он даже отпустил бороду, чтобы в ней можно было спрятать орудие для письма. «По-моему, читать без карандаша – все равно что выпивать с немыми».

Генис – читатель-педант. Он может подолгу говорить о (не) переводимости хорошей литературы, об устаревших и актуальных книгах, о непростых взаимоотношениях писателей и литературоведов, о предложении Пруста длиной в 4 метра (если написать его в линию). Но при этом Генис – веселый писатель. Он не только рассуждает о Толстом и Достоевском, о Кафке и Гессе: он может при случае рассказать байку из рижской или нью-йоркской литературной жизни. Какая поэтическая форма лучше всего сочеталась в 70-е годы с бобруйским портвейном? Смеялся ли Иисус Христос? Чем толстые книги отличаются от тонких? Почему лучшую путевую прозу писали полярники? На эти и другие вопросы автор ищет ответы и не очень расстраивается, если не находит. Может, читателю повезет больше. «Библию трудно читать, потому что она вся состоит из эпиграфов».

Генис – читатель-мудрец. В одном прилагательном из стихотворения Мандельштама он обнаруживает целую историософию. Ему интересна не только литература как таковая, но и многое смежное с ней. Раскрыв книгу наугад и наткнувшись на рассуждения о «Меланхолии» фон Триера, «Декалоге» Кесьлевского или об этическом каноне довоенных голливудских вестернов, не пугайтесь: это тоже записки читателя. Ведь лучшую современную прозу, по Генису, пишут кинорежиссеры: Тарантино и братья Коэны. Вообще, в этом сборнике есть всё, с чем сталкивается и о чем задумывается человек читающий. Поэтика заглавия. Первая и последняя фраза книги. Литературные впечатления детства. Различие между бумажной и электронной книгой... И есть энергия заразительности – то, что очень скучные люди называют «пропагандой чтения». Генис не агитирует и не пропагандирует: он просто рассказывает о том, что и как он читает. И это – самый лучший урок литературы. «У книги, как и ее автора, есть предел, узнать о котором можно, лишь попытавшись его преодолеть».