Акценты единочувствия

Детство 45–53: а завтра будет счастье/ Автор-составитель Людмила Улицкая.
– М.: АСТ, 2013. – 544 с.

Сборниками мемуаров о какой-либо эпохе или личности никого не удивить. Но эта книга воспоминаний составлена по весьма любопытному принципу. По следам сборника рассказов Людмилы Улицкой «Детство-49» был придуман литературный конкурс «После Великой Победы». Редакция предложила людям, чье детство пришлось на послевоенное десятилетие, написать короткое (или не очень) эссе-воспоминание о самом интересном, характерном, важном, удивительном, грустном. О том, что запомнилось навсегда. Откликнулось много людей, больше тысячи – живущих ныне не только в России, но и в странах ближнего зарубежья, и в США, и в Израиле, и в Германии, и даже в Австралии. Лишь небольшую часть из этих текстов вместила нынешняя книга.

Людмила Улицкая пишет во вступительной статье: «Сложенные вместе, отрывки из писем людей разного возраста, социального происхождения и образовательного уровня меняют отношение к событиям прошлого, расставляют акценты иные, чем те, к которым мы давно привыкли. Они показывают изнанку советского мифа, правду жизни маленького человека… Многие часы я провела с этими бесхитростными и правдивыми документами и нашла в них великие образцы сострадания и милосердия. Многажды перечитав и переворошив полученные письма, прониклась чувством глубокого единомыслия, единочувствия с народом, среди которого живу. Может быть, впервые в жизни». Это замечательная и благородная идея – собрать и опубликовать народные воспоминания о временах, вроде бы не слишком отдаленных от нас, но очень густо покрытых слоем мифов и спекуляций. Эта эпоха слишком политизирована и олитературена. В книге «Детство 45–53» жизнь простых людей того времени предстает такой, как она была на самом деле. С поправкой, конечно же, на «оптику» каждого из авторов писем.

Без участия Улицкой, признаются издатели, конкурс «не пошел бы»: авторам воспоминаний нужен был диалог с писателем, которому они доверяют. Составительница поставила свой короткий мемуарный очерк (она жила после войны с родителями в московской коммунальной квартире на Новослободской улице) в один ряд с прочими текстами, никак не выделяя. Характерно, что здесь нет никаких биографических справок об авторах воспоминаний: не так важно, кем этот человек стал сегодня, – важно, что он вспомнил о далеких событиях и правдиво рассказал о них.

Послевоенное десятилетие: жили скудно, порой страшно, но верили в завтрашний день. Коллаж из книги

Эта книга – в своем роде энциклопедия советского быта и бытия (ну, или набросок к такой энциклопедии). Из кипы частных записок вырастает коллективный роман о радостном, странном и страшном времени. Мемуаристы напоминают о характерных и забытых ныне деталях и приметах эпохи, обычаях, выражениях, манерах. Каждая мелочь имеет здесь исторический масштаб. Есть короткие житейские эпизоды, есть пространные автобиографические повести с характерами и психологией. Тексты сгруппированы составителем тематически (двор, коммуналка, школа, День Победы, страх и т.д.), к каждому разделу Улицкая написала преамбулу. Например, с цифрами о детской смертности в послевоенном СССР, о количестве экспортируемого (!) в те годы страной зерна и прочей статистикой. Архивные документы и живые человеческие свидетельства дополняют друг друга, вступают в особые отношения. Многочисленные семейные фотографии, присланные авторами воспоминаний и помещенные в книге, создают эффект документального фильма.

Если представить, что книга «Детство 45–53» попала в руки человека, не знающего о той эпохе абсолютно ничего, то эти воспоминания дадут вполне выразительную и ясную картину тогдашней жизни. Здесь рассказывается, что пели, какими видами спорта занимались советские люди, как изучали географию, как готовили еду на коммунальной кухне, как покупали что-то на толкучем рынке, заполненным людьми «с вороватыми лицами». Продуктовые карточки в 1947-м отменили, но во многих местах страны голод еще не был отменен. «Стебель лопуха, щавель, сныть, листья липы, осока, лебеда, крапива» – это не цитата из школьного учебника ботаники, это перечень растений, употреблявшихся в пищу в Подмосковье. «Вот послевоенный рецепт: стебель и корень лопуха чистили, отваривали и ели». Очередь за хлебом занимали с вечера, чтобы, если повезет, до обеда следующего дня купить заветную буханку – одну-единственную. Вообще жили бедно, тесно и трудно. У взрослых после уплаты всех взносов, налогов и займов едва хватало денег на покупку хлеба, соли и спичек. О таких нюансах тогдашней жизни, как бедность, пьянство, драки в коммуналках, подворотнях и пивных, здесь тоже рассказано предостаточно. Многие фронтовики, освободившие пол-Европы и вернувшиеся невредимыми домой, не выдерживали мирной жизни и быстро спивались либо оказывались в тюрьме. И все-таки люди жили надеждами, радовались появлению в доме первой газовой плиты, первого телевизора, первого холодильника. Смотрели новое кино, ходили на футбол, слушали на трофейном патефоне заграничные пластинки. Недаром в подзаголовок вынесено слово «счастье», а фотографии излучают оптимизм.

Многие описанные в книге бытовые процессы совершенно ушли из сегодняшней городской жизни. Такие, например, как заготовка дров или «строительство пальто». Шесть десятилетий назад не Интернет, а очередь в магазине была главным информационным ресурсом. В городах трудилось множество частных нянь и домработниц – деревенских женщин, бежавших из «колхозного рая». Однако за перемещениями граждан следили бдительно: участковый милиционер и управдом регулярно по ночам совершали обход квартир, где могут находиться те, «кому не положено». В школах исподволь шла борьба с учителями-«космополитами». Раздельное обучение вскоре после смерти Сталина отменили, однако десятиклассники кое-где по-прежнему учились порознь, и предложения учителей о воссоединении мальчиков и девочек встречались директорами в штыки: «Хочешь, чтобы мне при школе пришлось еще родильный дом открыть?»

Некоторые из мемуарных историй до обидного коротки, иные как бы обрываются на полуслове (их писали или надиктовывали родственникам очень пожилые люди, некоторые из них не дожили до дня выхода книги). Есть сюжеты, из которых при должной обработке могли бы получиться вполне «литературные» рассказы или повести. Но как раз все эти шероховатости и придают сборнику воспоминаний, подготовленному Людмилой Улицкой, те непосредственность и достоверность, каких не найдешь даже в самой талантливой беллетристике.