Мужество сказать «нет»

Уве Тимм. На примере брата. 

– М.: Текст, 2013. – 158 с.

Центральное событие автобиографического романа немецкого писателя Уве Тимма, оно же, если можно так выразиться, и основная пружина сюжета: главный герой романа, старший брат Уве Тимма, доброволец дивизии СС «Мертвая голова» погиб на русском фронте в 1943 году. Неплохое родство для известного писателя-антифашиста, не правда ли?

Письма брата с фронта, детские воспоминания, страницы семейной истории, сегодняшние размышления автора, все это переплетено в книге и подчинено одной цели – попытке разобраться в том, как это могло произойти, как милый и немного застенчивый мальчик мог добровольно вступить в ряды СС (то есть в обязательном порядке принимать участие в карательных акциях против мирного населения) и, шире, как мог возникнуть коллективный психоз, психоз фашизма, охвативший один из самых культурных народов Европы (Гете–Гейне–Бах–Бетховен-etc.) и приведший его к коллективной трагедии, от которой психологически он не может оправиться до сих пор.

«…Отчетливая картина, с которой начинается во мне память: огромные пылающие факелы вдоль по улице справа и слева, это горящие деревья. А еще в воздухе летают маленькие язычки пламени… Огненные лепестки, что летали в воздухе, лишь в более поздних рассказах они нашли себе объяснение. Это были горящие лоскутки занавесок, сорванных и выброшенных из окон пучиной огня…» Эта картина массированной бомбардировки Гамбурга, родного города Уве Тимма, англо-американской авиацией в 1943 году, картина запечатлевшаяся в памяти трехлетнего ребенка, которого родители завернули в мокрые полотенца и бегом везли по улицам родного города в бомбоубежище… С момента прихода Гитлера к власти прошло 10 лет.

«…Нам противостоит 180-миллионное скопище, смесь рас, племен и народностей, сами названия которых уже неудобопроизносимы и чей внешний облик таков, что можно и следует без всякого милосердия и пощады уничтожать их силой оружия». Эта цитата принадлежит Генриху Гиммлеру, 13 июля 1941 года, прошло три недели после нападения на Советский Союз… Нация Толстого, Достоевского, Чайковского, Чехова, Рахманинова – это «скопище племен»? Коллективный ответ немцев начала 1940-х годов, так хорошо знакомый русским и советским людям: не хотим сомневаться, не хотим думать, нами руководят мудрые вожди, раз они сказали «скопище», значит так и есть, отставить разговоры, ура.

В романе Тимма приводятся поразительные данные из книги американского социолога Роберта Браунинга «Совершенно нормальные солдаты». В каком-то смысле гитлеровский режим был «мягче» сталинского – он не уничтожал своих. Перед исполнением массовых репрессий против мирного населения в Украине солдатам полицейского батальона СС было предложено… отказаться. Абсолютно спокойно отказаться, без всяких наказаний – «отказникам» находили другую работу, только напиши заявление. Из 500 человек личного состава заявление написали… 12, по числу апостолов. Но все-таки почему так мало? Тимм предлагает достаточно простой ответ: «…Сбылась вековая мечта обывателя, стала явью его заветная мания величия: даже последнему ханыге проще простого было втолковать, что куда лучше в форме и при карабине охранять работающих «недочеловеков», чем корячится самому. Вот и вся премудрость этой идеологии. Мифа о «крови» и сознания, что ты немец, было достаточно; не важно, ленив ты или труженик, глуп или умен, красив или не очень, главное – ты принадлежишь к народу господ…»

Отец писателя тоже воевал. Он был летчиком, «простым летчиком» Люфтваффе. Так же, как и брат, он побывал в Украине (Киев, Харьков), то есть бомбил Киев и Харьков, а до этого Варшаву. Но я не помню, пишет Тимм, чтобы отец когда-либо испытывал чувство вины. Может быть, здесь разгадка? Кто научил брата, мальчика, который любил играть в солдатики и рисовать львов, этой так знакомой русским/советским людям истине: не сдаваться, не отступать, живи или умри, как герой. Девизом войск СС была фраза: наша честь – это верность. Чему, кому, зачем – не важно, главное – быть верным. Пусть полусумасшедшему австрийскому ефрейтору, через два года принявшему яд под разрывы русских снарядов; ефрейтора после 1945 года обвинят во всех грехах, сделают его и нескольких его друзей и сослуживцев главными, чуть ли не единственными виновниками, остальные миллионы немцев скажут, что «они ничего не знали» – но в 1943 году девизом немецких мальчиков и их отцов будет верность этому ефрейтору и намеренная слепота. Именно намеренная, пишет Тимм, они не могли не знать.

Во время чтения дневников брата, документов о войне на Востоке и действиях в России войск СС писателя поражает соматический недуг – болезнь глаз, он буквально не может читать и один глаз постоянно слезится. «Я истекал слезами, – напишет Тимм, – потому что не мог читать об этом… Как же мне хотелось, чтобы они, и отец, и брат, повели себя так же, как тот немецкий офицер, который демонстративно отправился гулять со своим другом-евреем, когда вышел приказ носить желтую звезду. Офицера тут же разжаловали и уволили. Мужественный офицер».

Пытаюсь себе представить аналогичный роман по-русски: современный российский писатель, чей отец или дед, даже прадед-чекист, член ВКП(б) – КПСС, погиб, например, при раскулачивании, охране одного из «островов» ГУЛАГа или насильственном переселении в Казахстан чеченцев или крымских татар, но – не могу. Попытки разобраться на примере собственной семьи в причинах коллективного психоза сталинизма, охватившего Россию (Лев Толстой–Достоевский–Чехов–Чайковский и т.д.), – этого в современной отечественной литературе, увы, нет и не было. И не будет?