Падуя и Подольск

Петр Вайль. Слово в пути/ Сост. Э.Вайль.
– М.: Астрель: CORPUS, 2010. – 400 с.

Мир под себя не переделаешь, но можно создать свой собственный и увлечь им других. Это удалось русскому писателю, гражданину США, жившему в Праге, Петру Вайлю (1949–2009). В сборнике, умело и со вкусом составленном из очерков путешествий, незавершенной книги «Картины Италии» и фрагментов интервью, нет ни ошеломительных открытий, ни ужасающих страшилок. Если кто-то впервые узнает от Вайля, что «купальник из двух частей с линией трусов не по талии, а по бедрам, назвали по имени атолла Бикини, где в 46-м испытали атомную бомбу» – то это станет новым фрагментом биографии читателя. Внимательное чтение гомеровской «Илиады» позволило автору прийти к поучительному и отрезвляющему выводу: все уже было. Поэтому он со знанием дела дает совет читателям: «Не бойтесь протоптанных дорог. Они протоптаны не просто так».

Понимающий вкус и смысл истории Вайль никого не поучает, а лишь раскрывает потенциальные возможности: «Нет сомнения, что можно получить удовольствие от звучных строчек «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам», но все же куда интереснее знать при том, кто такой Олег, почему он вещий и за что мстит этим самым, как их┘» Так, с интересом разглядывая современный Дрезден – город, на три четверти сметенный англо-американскими бомбардировками в ответ на варварские бомбежки фашистами Ковентри и Лондона, – он обращает внимание читателя на крохотную архитектурную деталь: «А к 60-летию той ночи, в феврале 2005-го, на торжества установки креста на церкви Богоматери, Frauenkirche, разрушенной до кучи мусора и полностью восстановленной, из Ковентри приехал сын английского летчика, бомбившего Дрезден. Он литейщик, он и отлил у себя в Англии этот крест». Отсюда недалеко и до более серьезных размышлений: «Ну, например, о том, что Япония (как и Германия) сделала покаяние за свои военные грехи национальной стратегией и что побежденные диковинным, но объяснимым образом живут лучше, чем некоторые из победителей».

Хорошо бы и знать хоть что-то про этого самого Олега. Федор Бруни. Князь Олег прибивает щит свой к вратам Цареграда. Государственный Русский музей

Неспешно ведя читателя за собой по широким проспектам и средневековым улочкам, заглядывая в харчевни и рестораны, где вкус вина и разнообразной снеди помогает лучше ощутить разность наречий и миропонимания, любопытно узнать, что знакомые слова могут восприниматься совсем иначе. Как, например, у чехов: «Родина» по-здешнему – «власть. Слово «родина» тоже есть, но оно означает семья». Писатель не боится сравнивать итальянскую Падую с подмосковным Подольском и не впадает в отчаяние оттого, что «невозможно полноценное, адекватное восприятие старого искусства – живописи, музыки, литературы: контекст утрачен и невосстановим. Нам же не понять, что ощущал итальянец конца ХIII века┘». Главное – жизнь разнообразна, драгоценна и стоит того, чтобы ее сохранить. Так, наверное, родилась и эта, последняя книга Петра Вайля, где он, как и любимый им итальянский художник Джотто, попытался совместить современность с вечностью.