Тайное становится явным

Владимир Козаровецкий. Пушкинские тайны. – М.: Литературная учеба, 2009. – 224 с.

Книга Владимира Козаровецкого «Пушкинские тайны» представляет собой странную «смесь»: полкниги – научное изложение проблемы «утаенной любви Пушкина», а вторая половина – журналистское изложение ситуации вокруг дуэли и смерти поэта. Первая часть – с вполне научным аппаратом, большим количеством ссылок, вторая – вообще без ссылок: это газетное интервью с академиком Петраковым и материалы вокруг интервью, в том числе газетная полемика.

Автор ненавязчиво разворачивает перед нами живые картины пушкинской биографии, которые органично связываются в исследуемую тему, без сентиментального обсасывания «гламура» – и вместе с тем без засушивания излишним наукообразием, – при том что свое расследование он строит как «технико-математическую» задачу, с постановкой «начальных условий». Откровенность последнего подхода достаточно непривычна, хотя в той или иной мере это было характерно и для лучших работ всех серьезных пушкинистов.

Рассматривая поочередно подходы к этой теме известных пушкинистов и показывая, как все они (кроме Щеголева) нарушают эти сформулированные исходя из здравого смысла начальные условия, Козаровецкий почти как физический закон выводит правоту выводов Щеголева об утаенной любви Пушкина, а затем и усиливает позицию пушкиниста, убедительно объяснив причины, по которым Пушкин эту любовь в посвящении к «Полтаве» был вынужден утаить.

Не буду раскрывать подробностей, чтобы дать возможность читателю прочесть это детективное расследование с не меньшим интересом и убедиться, что теперь вряд ли вызывает сомнение как адресат посвящения Полтавы, так и «фигурантка», скрытая в «донжуанском списке» Пушкина под инициалами N.N.

Совершенно иначе построена вторая часть книги. Интервью с академиком Петраковым открыто заявило о причинах смертельной дуэли, и эта точка зрения вызвала достаточно бурную полемику, с откликами и на телевидении, и в газетах. Выводы академика о том, что «диплом рогоносца» был написан и разослан самим Пушкиным и что в этом «дипломе» содержался намек на роман Натальи Николаевны с императором – то есть «диплом» был нешуточным оскорблением императорской четы, – это утверждение встретило дружное сопротивление известных пушкинистов.

Однако приводимые Козаровецким материалы показывают, что в вопросе авторства «диплома рогоносца» Петраков далеко не одинок. Итоговый анализ этой части книги, где автор рассматривает все возможные причины дуэли, в том числе и сенсационную точку зрения пушкиниста Лациса, считавшего, что причиной смертельных условий дуэли была неизлечимая болезнь Пушкина, грозившая если не маразмом, то сумасшествием, подвигает читателя как минимум к мысли о недостаточной убедительности многих иных трактовок событий последних лет и месяцев жизни поэта.

А заключительная статья, видимо, не случайно выделенная автором в самостоятельный раздел, рассматривающая масонскую подоплеку «диплома рогоносца», не только свидетельствует, насколько велик был талант Пушкина-мистификатора, но и ставит весьма эффектную точку в предпринятом расследовании.