0
2146
Газета Non-fiction Интернет-версия

06.11.2008 00:00:00

Это до нас не касается

Тэги: жизнь, император, переписка


Переписка цесаревича Александра Николаевича с императором Николаем I. 1838–1839/ Под ред. Л.Захаровой, С.Мироненко. – М.: РОССПЭН, 2008. – 744 с.

Император Николай I и цесаревич Александр Николаевич активно переписывались в 1838–1839 годах, когда наследник путешествовал по Европе. Перед прибытием цесаревича в Англию отец прямо указывает сыну на особенности британской политической жизни и одновременно наставляет: «Общество состоит там из разных партий, тебе до этого нет дела; будь ласков со всеми, но ни с которой партией не сближайся и по нашему отдавай полное уважение употребленным правительством». Но случилось как раз не «по нашему». «Кажется, он приехал затем, чтобы свалить министерство┘» – шутила потом императрица Александра Федоровна. Наследник посетил парламент в тот самый момент, когда там было объявлено об отставке всего кабинета вигов. Сразу не было ясности, кому будет поручено сформировать новое министерство. «Ничего решенного еще нет, – сообщал цесаревич отцу. – Но, впрочем, это до нас не касается, но, я признаюсь, оно довольно интересно смотреть со стороны, как все это тут суетится┘» Эти два «но» в одном предложении весьма показательны. Сначала, будто спохватившись, Александр Николаевич как почтительный сын повторяет наказ отца: «до нас это не касается» («тебе до этого нет дела»). А потом все-таки признается, что увлекся развернувшейся перед ним картиной открытого противостояния партий несколько более, чем требовал от него отец.

Островное положение Великобритании, помноженное на ее непривычные для русских политические порядки, породило в письме императора и совсем не шутливую метафору: «рад буду, когда узнаю про возвращение твое на твердую землю». Границы «твердой земли» на континенте четко очерчены маршрутом путешествия цесаревича по дружественным России монархическим государствам Европы: от Швеции на севере до итальянских владений Габсбургов и Неаполя на юге через германские земли до Нидерландского королевства. Этим маршрутом не предусмотрено посещение ни недавно отложившейся от Голландии Бельгии, ни тем более Франции, в 1830 году снова давшей толчок росту «бунтарских» настроений далеко за ее пределами. Сообщая из Англии о «беспорядках» в Париже – попытке поднять восстание 12–13 мая 1839 года, цесаревич, видимо, в полной гармонии с ходом мыслей отца, подводит промежуточные итоги: «Теперь, говорят, все успокоилось, но рано или поздно оно дурно и кончится, впрочем, туда им и дорога». Когда же знакомишься с отзывом самого императора о министерском кризисе в Великобритании и событиях на континенте, создается впечатление, что вопрос стоит шире: «Хорош порядок в Англии, нечего говорить! <┘> Но в Париже, говорят, уже дрались; помни, что я тебе всегда говорил: основанное на дьявольщине не состоится никогда, и должно рано или поздно низвергнуться; чуть ли мы не близки уже к этому». Парламентская борьба в Лондоне и настоящая «драка» в Париже, судя по всему, уподоблены разным фазам подготовки к неминуемому «низвержению»!

Как видно из писем, отец живо интересовался впечатлениями сына от посещаемых мест, делился и собственными воспоминаниями, например, об изобилии «хорошеньких» среди англичанок, но в первую очередь подробно рассказывал о повседневной жизни семьи, остававшейся в Петербурге: «┘Ничего особенного не приходится мне тебе повещать, тогда как ты ежедневно видишь новое и любопытное. Но я знаю, что все эти подробности о нашем обычном быте для тебя занимательны именно своею единообразностию, перенося тебя мысленно в наш круг, как будто ты нас не покидал». Схожая «единообразность» как противовес непредсказуемости всего ее окружающего видна и в образе жизни сына при европейских дворах. Но события, о которых извещают друг друга наследник и император, подчас независимо от их воли создают впечатление о двух контрастных мирах, в которых пребывают корреспонденты. Наследник с осуждением пишет о волнениях в Стокгольме, вызванных приговором присяжных в отношении одного газетчика «за дерзкие и неприличные сочинения против короля и правительства», совсем нелицеприятно – о вооруженных «беспорядках» в Париже; с очевидным любопытством – о смене министерств в Англии. Для Николая и смена министерств – не к добру. Но огорчительные события, о которых он сообщает наследнику из России, иного свойства: «Особое нещастие преследует Государственный совет, в течение 12 месяцев вот 9-й член умирает!» Правда, на западных рубежах империи возникают и другие поводы для огорчения и тревоги. Из Польши отец сообщает сыну: «Варшава по наружности спокойна; везде меня принимают шумно, но я этому не верю. <┘> ┘повторяю, я им ничуть не верю». Характерно, что единственный крупный вопрос внутренней жизни империи, о решении которого Николай информирует путешествующего за границей цесаревича, прямо связан с последствиями польского восстания 1830–1831 годов.

Император не хотел создавать сыну трудности, имея в виду другой вопрос, важный для «будущности России», который цесаревичу предстояло за границей решить. Первоначально речь шла не только о поисках невесты – главной цели всего путешествия, но и об изживании цесаревичем любви к другой женщине, согласно законам империи, не достойной по своему происхождению его выбора. «┘Чувство теперешнее может охладеть, – открывал наследник душу отцу, – тогда я буду свободным и непременно буду искать случая исполнить Долг мой┘ <┘> Но поставь себя, милый Папа, на мое место, скажи по совести, решился ли бы Ты жениться на той, которую не любишь, и сделать ее, невинную жертву, несчастной на всю жизнь и себе самому испортить все свое существование». Император настаивал, оставляя наследнику полную свободу в рамках «достойного выбора». Поисками невесты, возможно, объясняется и нежелание императора отвлекать сына вопросами, не относящимися к основной цели его поездки. Ведь если судить по переписке, то других важных вопросов, кроме «униатского», в империи не было. В любом случае это проливает свет на приоритеты российского императора: о самом важном, с его точки зрения, он все-таки доверительно цесаревичу сообщал. Что касается главной цели заграничного путешествия, то, повинуясь внушенному отцом долгу, подавив недозволенную законом страсть, встретив и полюбив принцессу Марию, – наследник этой цели достиг. Но добрым семьянином следующий император не стал. Как многое из того, что удавалось его отцу, это достижение оказалось непрочным.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Заявление Президента РФ Владимира Путина 21 ноября, 2024. Текст и видео

Заявление Президента РФ Владимира Путина 21 ноября, 2024. Текст и видео

0
1763
Выдвиженцы Трампа оказались героями многочисленных скандалов

Выдвиженцы Трампа оказались героями многочисленных скандалов

Геннадий Петров

Избранный президент США продолжает шокировать страну кандидатурами в свою администрацию

0
1105
Московские памятники прошлого получают новую общественную жизнь

Московские памятники прошлого получают новую общественную жизнь

Татьяна Астафьева

Участники молодежного форума в столице обсуждают вопросы не только сохранения, но и развития объектов культурного наследия

0
804
Борьба КПРФ за Ленина не мешает федеральной власти

Борьба КПРФ за Ленина не мешает федеральной власти

Дарья Гармоненко

Монументальные конфликты на местах держат партийных активистов в тонусе

0
1086

Другие новости