Сергей Кез Сегодня, только по официальным данным в Иркутской области 315 000 гектаров заброшенной пашни. Целые массивы когда-то с трудами раскорчеванной от тайги земли зарастают сосенками и березками. Начальник отдела растениеводства главного управления сельского хозяйства области Владимир Решетский грустно констатирует: «Земля не используется практически в каждом районе области, даже в самых урожайных, а ведь у нас когда-то пашня составляла около миллиона гектаров».
Еще лет пятнадцать назад в главном управлении сельского хозяйства Иркутской области было не протолкнуться от желающих обзавестись земельными участками. Крестьяне просили и требовали: в единоличники, на хутора, на выдел. Местные чиновники, руководители колхозов и совхозов сердито хмурились: у нас нет для вас даже клочка свободного.
Теперь уже власти всех уровней стараются пристроить невостребованные поля в заботливые руки – продать иди сдать в аренду. В среднем один гектар земли в Прибайкалье стоит 6–8 тысяч рублей в зависимости от качества и расположения. Но покупателей на осиротевшие гектары – негусто. Нет и таких, кто обратился бы в банки за кредитами на покупку земли под сельхозпроизводство.
«Я о таких банках и уж тем более – счастливчиках не слышал», – ни секунды не раздумывая, заявил Владимир Решетский.
Председатель комитета по природопользованию и сельскому хозяйству областного парламента и глава Иркутской продовольственной корпорации Геннадий Нестерович не менее категоричен: «Нет у нас рынка земель сельхозназначения. У нас за землю, как на Белгородчине или Кубани, не бьются. Спросом пользуются только те земли сельхозпредприятий, которые находятся возле Байкала или федеральных трасс, в других перспективных местах. И не для того они покупаются правдами и неправдами, чтобы редиску выращивать, а для строительства дач, кафе, кемпингов».
Одна из главных причин, пояснил депутат, в том, что Иркутская область находится в зоне рискованного земледелия и для того, чтобы получить от земли приличную отдачу, нужно вкладывать не менее приличные деньги. В семеноводство, удобрения, технологии. Это могут позволить себе только крупные агрохолдинги. Во-вторых, сказывается близость Китая: «Наши овощеводы не выдерживают конкуренции». В-третьих, иркутские сельхозпроизводители за последнее десятилетие потеряли многие рынки в Средней Азии, в других регионах.
В результате земли сельхозназначения так и не стали востребованным товаром. Большинство крестьян Прибайкалья не оформили свои земельные паи юридически в личную собственность. Процедура эта хлопотная и затратная, а потому многие «владельцы бумажек» предпочитают не забивать себе голову заботами о личном поле в 12 или 15 гектаров. В большинстве случаев эти гектары находятся как бы в аренде базовых сельхозпредприятий. Руководитель одного из таких депутат Законодательного собрания Аполлон Иванов сообщил, что в обмен на паи его селяне получают корма, пользуются услугами предприятия, работают в нем: «Нам нашей земли не хватает, а потому мы арендуем ее в соседних хозяйствах, где она не используется».
Уже несколько крупных агрообъединений взяли под свое крыло по нескольку прозябавших ранее колхозов и совхозов вместе с их землями. Но такие интеграционные структуры не в каждом районе имеются, а потому вопрос с использованием заброшенных земель пока остается открытым.
