0
12744
Газета Печатная версия

17.09.2024 16:44:00

Новая карта Святой Руси

РПЦ переживает непростой процесс самоидентификации в изменившихся политических условиях

Анастасия Коскелло

Об авторе: Анастасия Сергеевна Коскелло – журналист.

Тэги: рпц, патриарх кирилл, ссср, постсоветское пространство, духовность, границы, национальная политика, эстония, мвд, церковный устав, русский мир, святая русь


рпц, патриарх кирилл, ссср, постсоветское пространство, духовность, границы, национальная политика, эстония, мвд, церковный устав, русский мир, святая русь На фото канцлер МВД Эстонии Тармо Мийлитс. Фото сайта siseministeerium.ee

Выступая с проповедью в Успенском соборе Московского Кремля 28 августа, патриарх Кирилл сделал оригинальное заявление: «Несмотря на появление политических границ на так называемом постсоветском пространстве, для Русской православной церкви их нет, потому что мы – Церковь всея Руси и для меня Киев, Минск и другие столицы республик – это важные духовные центры единой Святой Руси». В конце речи патриарх подчеркнул, что речь не идет о неуважении государственных границ, что Московский патриархат обеспечивает единство людей «не в юридическом, а в духовном или, если хотите, философском смысле».

С точки зрения внутренней риторики РПЦ в речи не было ничего необычного. Представление о Русской церкви как о главной цементирующей силе для постсоветского пространства активно развивал патриарх Алексий II. И Кирилл здесь, казалось бы, просто перефразировал всем известный и понятный нарратив. Причем заметно смягчив его до «философского» уровня (то есть речь даже не о церковно-приходской структуре, а о чем-то неосязаемом и невидимом). Но информационное пространство бывших советских республик, отформатированное под западные стандарты, восприняло речь патриарха как провокационную и откровенно политическую.

Особенно острой была реакция эстонских властей. Канцлер МВД Эстонии Тармо Мийлитс мгновенно затребовал от руководства Таллинской епархии письменного комментария на речь патриарха и заверения в том, что по крайней мере Таллин к «городам Святой Руси» никак не относится. Пока в канцелярии Эстонской православной церкви (ЭПЦ) пишут ответ и составляют историко-философскую справку о термине «Святая Русь», во всех частях бывшего СССР церковные чиновники пребывают в напряжении: никто не знает, что будет завтра и за какие еще слова, произнесенные в Москве, с них потребуют ответа.

Проблема Московского патриархата сегодня в том, что его структуры существуют в разных государствах и в разных политических условиях. Высказывание, которое в Москве выглядит своевременным и политкорректным, в Таллине или Алма-Ате провоцирует если не репрессии, то давление в отношении приходов РПЦ. Какой-либо осознанной стратегии выживания в сложившихся условиях церковное руководство, судя по всему, пока не выработало. По крайней мере реакции иерархии выглядят ситуативными и рефлекторными. В Москве говорят – на окраинах оправдываются.

О том, каково будет «эхо», в Москве не всегда задумываются. Творческие и религиозные люди часто бывают радикально оторванными от «повестки». Случай Владимира Набокова («В октябре 1917 года я был мучительно влюблен и потому Октябрьской революции не заметил»), в общем-то, похож на случай РПЦ. Московский патриархат не вполне отрефлексировал распад СССР. Исторические причины – понятны. Почти полвека, с 1943 по 1991 год, РПЦ существовала в парадоксальных условиях. Советская власть ее «била-била», но так и «не разбила». Так древние племена содержали в загоне раненое животное и даже подкармливали – чтобы при необходимости съесть его потом. При этом при всех издержках советской антирелигиозной политики церковь не должна была заботиться о своих внешних границах, потому что последние просто совпадали с границами СССР. Власть могла отбирать храмы и ликвидировать приходы – но в то же время никогда не пускала на территорию «конкурентов». Поэтому когда Советского Союза не стало, церковь оказалась одновременно и более свободной, и менее приспособленной к жизни.

Первые «тревожные звонки» прозвучали еще на закате советского строя, в 1989–1990 годах.

Началось с того, что в 1989 году возникла Украинская автокефальная православная церковь. Под лозунгом «иностранные патриархи не наведут в нашем доме порядок» и при молчаливом согласии местных властей от Московского патриархата фактически были отторгнуты Львовская, Тернопольская и Ивано-Франковская епархии. Затем в 1990 году на территории СССР начала свою деятельность Русская православная церковь за рубежом, в результате чего до 200 священнослужителей в разных городах страны, часто вместе с общинами, стали «зарубежниками».

После Беловежских соглашений нашествие «конкурентов» резко активизировалось. В 1992 году на территории Молдавии наряду с Православной церковью Молдовы появилась альтернативная Бессарабская митрополия Румынской православной церкви. В 1993 году в Эстонии по инициативе Константинопольского патриархата был зарегистрирован Синод Эстонской апостольской православной церкви в изгнании. Точкой максимального стресса для руководства РПЦ стал 2002 год, когда папа Римский Иоанн Павел II образовал на территории России четыре свои епархии. Именно тогда в качестве защитной реакции на подобные вторжения РПЦ стала ссылаться на известный принцип канонической территории. В 2013 году этот термин был даже закреплен в ее обновленном Уставе.

Однако вскоре стало ясно, что за пределами церковной ограды этот принцип мало уважается, а руководству многих молодых постсоветских республик, далеких от православной традиции, он попросту непонятен. Отдельную сложность составляет замысловатая «архитектура» патриархата. Сложно объяснить даже специалисту, почему в составе единой «канонической территории» – столь разные организационные единицы. Почему в Украине и Эстонии самостоятельные церкви, в Белоруссии – экзархат, а в Казахстане – митрополичий округ. Почему, наконец, единственному православному народу – грузинам – РПЦ предоставила возможность создать автокефальную церковь, но ни у кого из множества народов бывшего СССР такой возможности нет и не было. Чем обусловлено, наконец, присутствие РПЦ на территориях, не связанных с постсоветским пространством, таких как Япония, Китай или, например, Сурожская епархия в Великобритании и Африканский континент. Что служит клеем для всей этой пестрой мозаики? И почему московское руководство настаивает на ее единстве и невозможности отделить от нее какую-либо часть?

Можно сказать, что с начала 2000-х годов РПЦ находится в состоянии активного поиска и напряженной самоидентификации. Не будучи ни церковью национальной, ни церковью государственной, на даже церковью стран СНГ, она вынуждена мучительно искать ответ на вопрос: так все-таки кто же она? На помощь стали приходить различные формы «культурного детерминизма» – от идеологии «русского мира» как «духовного, культурного и цивилизационного феномена» до мифа о «Святой Руси». Смысл этого подхода в том, чтобы уйти одновременно и от обвинений в этнофилетизме (то есть от клише «РПЦ = церковь русских»), и от ярлыка «придатка Российского государства» (то есть «РПЦ = церковь Российской Федерации»). Чтобы также уйти от малоэффективного термина «каноническая территория», которую непонятно кто способен в нынешних условиях полноценно защищать, к экстерриториальному и вненациональному принципу «культурной общности».

Со «Святой Русью», если в Эстонии этим понятием займутся всерьез, к слову, может получиться интересный кейс. Например, великий историк Сергей Аверинцев полагал, что за терминами «Святая Русь» и «земля святорусская» стоит отнюдь не национальная идея и даже не русская тема. «Святая Русь» – это категория космическая, в нее входят и ветхозаветный Эдем, и евангельская Палестина. А центр Святой Руси – не Киев, не Москва, а Иерусалим (Небесный). n


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Коммунист, но не член партии

Коммунист, но не член партии

Михаил Любимов

Ким Филби: британский разведчик, полюбивший Россию

0
724
Домоправители мира сего

Домоправители мира сего

Михаил Стрелец

Христианские конфессии дружно претендуют на этический контроль над разрешением проблем экологии

0
1920
Об отделении гуманности от гуманизма

Об отделении гуманности от гуманизма

Сергей Иванеев

Возможно ли воспитание нравственности без вмешательства религии

0
1700
Две судьбы русского православия в Прибалтике

Две судьбы русского православия в Прибалтике

Милена Фаустова

Эстония требует запрета «московской» церкви, а Латвия выделяет ей финансирование

0
2022

Другие новости