Мимо «Троицы»

Длинная очередь богомольцев опоясывала старинный Троицкий собор.

Картинка получилась эпическая. Белые стены Троицкого собора, их обвивает длинная вереница богомольного люда. Хвост очереди скрывается за углом храма, тянется чуть ли не до дверей митрополичьих покоев, где, как говорят, ночует патриарх Кирилл, когда приезжает в Свято-Троицкую Сергиеву лавру.

Патриарх был в монастыре в конце июня, на престольный праздник. Он привез сюда знаменитую икону Рублева, по поводу которой сломано так много копий в последние годы. Памятник искусства перекочевал из Третьяковской галереи в храм Христа Спасителя в Москве, а потом – в лавру. Образ поместили в иконостасе Троицкого собора на то место, где рублевская икона находилась до революции.

Разумеется, я сразу же подумал, что очередь у храма – из желающих поклониться образу, который стал важным символом религиозного возрождения. Не зря ведь за уникальный памятник древнерусского искусства бьются церковники и музейщики. Много лет назад я видел «Троицу» в Третьяковке, в зале древнерусского искусства. Помню, как перед витриной, где на видном месте был размещен этот шедевр иконописи, остановился какой-то мужчина и трижды перекрестился. В то время как раз начинались дискуссии о судьбе памятника, тогдашний пресс-секретарь Московского патриарха раздавал комментарии, всем говорил о «пленении» иконы государством, о том, как верующие хотят видеть ее в храме, чтобы можно было поклониться ей не как произведению искусства, а как предмету религиозного почитания, как святыне. Рублев писал икону не для музея, а для храма, говорил тогда патриарший пресс-секретарь. И вот образ вернулся «домой».

Ни о чем не спрашивая окружающих, я просто встал, как говорят суеверные люди, за «крайним» и приготовился ждать не меньше часа.

Первое время пришлось помучиться от зноя. Мы стояли прямо на солнце. Это были жаркие дни начала осени, когда природа подарила Центральной России несколько недель затянувшегося лета. Но потом очередь продвинулась в тень большого собора, и стало легче.

Час истекал, очередь продвигалась. К нам подошел человек, он спросил: «За чем стоим?», напомнив мне своим вопросом те времена моего детства, когда вид длинной вереницы людей навевал сладкие мысли о возможности обладания чем-то ценным, вожделенным. Теперь другие ценности. Не материальные.

И вот тут меня ждала неожиданность. Из слов окружающих я узнал, что их истинная цель – мощи Сергия Радонежского, которые также хранятся в Троицком соборе, о чем я совершенно забыл, сосредоточившись на древнем памятнике и связанной с ним драматической истории. «И еще тут икона Рублева», – добавила одна женщина. И сердце у меня упало.

Почти час я провел в очереди, но чтобы увидеть икону, можно было спокойно войти в открытые врата храма и совершенно свободно приблизиться к амвону, минуя верующих, которые, как оказалось, стремились не к рублевскому произведению, а к мощам. «Икона ведь не чудотворная, а мощи чудотворные», – пояснили мне в очереди. Обнаружилось, что далеко не все вокруг знали о принесении иконы в храм и о тех страстях, которые вокруг нее кипят.

Но признать, что время потеряно зря, я не хотел и решил достоять до конца. В таких случаях принято говорить: «И был вознагражден за свое упорство», – но нет. Очередь к мощам змеилась вдоль стены молельного зала и шла мимо иконостаса, но выиграл я буквально полметра, пройдя впритык к амвону.

Удивительным было обнаружить, что почти никто из моих соседей даже не взглянул на «Троицу», которая немного выделяется, потому что помещена в специальную витрину, где, как уверяют, соблюдается температурный режим. А остальные образы иконостаса заключены в обычные рамы. Правда, без драгоценных окладов, под которыми скрывались древние краски в дореволюционный период.

Возможно, если бы лавре удалось сохранить свои сокровища от реквизиции при большевиках, сейчас столь богатый иконостас привлекал бы больше заинтересованных взглядов. Но нет – очередь равнодушно текла мимо, все ждали того момента, когда можно будет приложиться к раке с мощами святого Сергия. Только одна девушка, заметив мое пристальное внимание к рублевскому произведению, спросила: «Это та самая икона?»

Люди равнодушно проходили мимо работы Рублева, их целью была рака с мощами Сергия Радонежского.  Фото автора

Отстояв долгую очередь, я почувствовал потребность подкрепиться телесно. С этим проблем не было. У монастыря есть собственная торговая марка кулинарии и готовых продуктов, которые можно приобрести в многочисленных точках продажи. Недостатка в них нет.

В качестве кафетериев, магазинчиков и буфетов используются все подсобные помещения, которые издавна находились на территории религиозного комплекса. Помню, как заходил в эти полу- и подвальчики в начале 1980-х годов. Здесь продавали толстые Библии, скромную религиозную символику из олова, а не из золота и других драгметаллов, как сейчас.

Но истинное золото, похоже, – это люди. Вероятно, собрать доход с кулинарии, доступной каждому кошельку, можно весьма неплохой. Все устроено грамотно. Расчет на скромного, даже малоимущего богомольца или туриста. Каждый может позволить себе пирожок с рыбой, кулебяку с капустой, сладкий коржик и стакан квасу.

Бочки с квасом повсюду. Их много на территории лавры и перед вратами обители, и к каждой такой бочке-прицепу короткая, но неиссякаемая очередь. И тут же большое количество прилавков со снедью.

Вся эта благодать навевает ностальгию по советскому времени, когда на улицах стояли похожие бочки для розлива напитков. Но при этом торговые ряды и временные передвижные прилавки словно сошли со страниц книги Ивана Шмелева «Лето Господне», где прославляется предреволюционное русское изобилие и довольство.

Такая почти карнавальная атмосфера выплескивается за стены монастыря, на площадь, где мирно соседствуют памятники Сергию Радонежскому и Ленину. Прилегающие к монастырским стенам улицы в эти благодатные сентябрьские выходные тоже напоминали ярмарку. Фестивали варенья, различные мастер-классы. Вареньем щедро угощают.

Кипят котлы. У одного из них несколько женщин под руководством бородатого, деловитого мужчины мешают густое, переливающееся багрянцем варенье. «Не спеши, не спеши!» – не дает мужик положить поленья подростку, видимо, сыну-помощнику. Я ждал, но не дождался, когда отец даст нерадивому недорослю звонкую ветхозаветную затрещину. Чтобы уж все, как в старину.

Вдоль улицы Карла Маркса установлен длинный стол, украшенный дарами природы. На столом на лавках сидят актеры в легкомысленных канотье и шляпках и поют романсы и народные песни.

Рядом пустырь, на котором раскиданы мотки сена. Видно, что здесь тоже была какая-то активность, что-то вроде ярмарки, но здесь уже снялись со своих мест.

Все течет, все изменяется.

Жухнет трава на истоптанных кочках. Удлиняются тени от заборов, и очарование чудесным образом растянувшегося лета потихоньку исчезает. В набухающих на темнеющем горизонте тучках угадывается неотвратимая осень, косые дожди, сумерки природы.

Уходит лето Господне... 

Сергиев Посад – Москва