Создание особой Казахстанской церкви не стоит на повестке дня

Протоиерей Александр Суворов: «У нас в митрополичьем округе не читается молитва о Святой Руси, о которой так много идет споров». Фото предоставлено Александром Суворовым.

– Отец Александр, существует ли реальная перспектива создания в Казахстане структур Константинопольского патриархата?

– Насколько мне известно, да и, как он утверждал сам, Константинополь никак не отреагировал на воззвания бывшего иеромонаха Иакова (Воронцова). Никакого ответа с Фанара (резиденция Константинопольского патриарха в Стамбуле. – «НГР») он не получил. Греки никогда не будут предпринимать действий в какой-то стране, если нет поддержки со стороны местной власти. Возможно, это был просто самопиар со стороны Воронцова. Обосновать идею создания Константинопольского экзархата в Казахстане практически невозможно. Никакого исторического отношения к земле Казахстана Константинополь не имеет. В древности здесь присутствовал Антиохийский патриархат, но не Константинополь.

– Кто был инициатором лишения иеромонаха Иакова сана? Правда ли, что, как говорят Воронцов и его сторонники, это сделал митрополит Астанайский и Казахстанский Александр (Могилёв) «по требованию из Москвы»?

– Воронцов говорит, что суд в отношении него был «неправедный», что суд у митрополита – «карманный». Но он недооценивает, что инициатива церковного суда над ним исходила не сверху, а снизу. В суд на него подали прихожане. Причем это не был какой-то донос, как любит говорить Воронцов. Все было открыто, эти люди не скрывали своих имен и обо всем этом сообщили в соцсети. Дело в том, что русская община Казахстана сторонится политики. Потому что мы понимаем, что в случае какого-то конфликта мы запросто окажемся крайними, виноватыми. В органы власти дорога русским в Казахстане практически закрыта, за редкими исключениями. Это связано не только с незнанием казахского языка. Казахстанское общество клановое. Поэтому действия Воронцова, тогда еще священнослужителя, вызвали в местном русском сообществе определенный шок. Воронцов написал в соцсети, как он сильно ненавидит русских (будучи сам этнически русским) и что он считает Русскую церковь «самой омерзительной из земных религий». Потом в соцсетях Воронцов переименовал себя в Жакып Аккулак. Аккулак – это сленговое наименование русских. Я не знаю, на какую реакцию со стороны русских Казахстана он рассчитывал. Русские люди хотят сохранить свою идентичность, свой язык, свою веру и культуру, оставаясь гражданами Казахстана.

– Каковы на самом деле причины лишения сана Воронцова? Правда ли, что он наказан за политические взгляды?

– Изначально дело было не в его политических взглядах, а в том, что он стал требовать от властей Казахстана запретить все религиозные организации в стране, руководящий центр которых находится в Российской Федерации. Для нашей церкви это не просто политическое высказывание. Это прямой призыв к расколу. Весь трагизм ситуации Воронцова в том, что до России далеко, поэтому в качестве объекта, на который можно выплескивать свою ненависть, он выбрал православную церковь Казахстана. Которая не сделала до сих пор ни одного политического заявления в отношении ситуации в Украине. Кстати, у нас в митрополичьем округе не читается молитва о Святой Руси, о которой в мире так много идет споров. Поэтому, когда Воронцов заявлял, что его лишили сана за то, что он не хотел читать эту молитву, – это ложь. От наших священников этого не требуется. От Московской патриархии не было к нам такого требования. Потому что руководство патриархии прекрасно понимает, что мы в очень сложной ситуации здесь. Воронцов прав в одном: прихожане в этом конфликте больше поддерживают Россию. Это действительно так. Но это их свободное волеизъявление.

– Политические высказывания священникам Казахстана запрещены в принципе? Или речь только о либеральных взглядах?

– Согласно ст. 3 действующего закона о религиозной деятельности и религиозных объединениях, священнослужители могут участвовать в политической жизни только от своего имени. То есть как гражданские лица. Мы в принципе против того, чтобы наши священники делали политические заявления, какой бы характер они ни носили. Потому что ситуация в Казахстане очень сложная и любое неосторожное высказывание может вызвать реакцию. В 2017 году руководству нашей епархии пришлось снимать с прихода священника, который высказывал взгляды, противоположные взглядам Воронцова. Тогда протоиерей Владимир Глухих во время крещения младенца сказал речь перед родственниками, в которой он объявил Путина чуть ли не мессией, который воюет в Сирии против Антихриста. И вся эта тема тут же оказалась в СМИ. И нам пришлось отстранять его от настоятельства. Потому что храм не место для политической агитации и во время таинства крещения священник должен говорить о значении таинства, а не о таких вот вещах. Поэтому отец Владимир служит вторым священником на другом приходе. Вообще я более 20 лет являюсь ключарем Вознесенского собора. У нас служили священники самых разных политических взглядов. Были марксисты, были почти русофобы. Но они не демонстрировали своих взглядов в храме. Они выполняют свое священническое служение. Иметь взгляды – это их личное право. Важно не использовать свой сан как рупор политических убеждений.

– Заметны ли на приходах Казахстана релоканты из России?

– Они есть, но их немного и они никак не демонстрируют своих политических взглядов. Думаю, те, кто ходит в храмы, аполитичны. Воронцов провел панихиду по Навальному (признан в РФ иноагентом, внесен в реестр экстремистов и террористов). Сообщил, что на нее пришли около 50 человек. С такими группами мы никак не взаимодействуем, как и они с нами.

– К вам в собор не приходили с просьбой отслужить панихиду по Навальному?

– Нет, не приходили. Если бы пришли, мы бы не отказали. Но сделать из этого политическую акцию я бы не позволил.

– Нет ли в Казахстане противостояния между местными и приезжими клириками?

– Когда-то у нас было это противостояние, честно скажу. Мне кажется, такое явление свойственно для каждой российской епархии, в которую приезжает новый архиерей со своей командой. Нам казалось, что это нехорошо, когда основные руководящие должности в епархии занимают приезжие. Что нас отодвинули на второй план, что к нашему мнению не прислушивается архиерей. Это было. Я тоже, признаюсь, в то время так утверждал. Но в нынешней непростой ситуации Воронцов попытался использовать эту ситуацию как основание для внесения раскола в наши ряды, но он ошибся. Мы как раз на фоне этой ситуации сплотились. Никаких ментальных различий между нами нет. Национальный вопрос и место рождения тут не играют никакой роли. И мне кажется, что на настоящий момент все эти разногласия уже преодолены. Митрополит Александр уже 15 лет находится в Казахстане, это солидный срок. У нас сейчас большинство архиереев избраны из местных. А те, кто приехал из Москвы, живут в нашей стране уже более 10 лет. Они уже стали, можно сказать, ментально своими.

– Каковы особенности церковной жизни в Казахстане в сравнении с Россией?

– Безусловно, мы принадлежим к одной церкви и одной культуре. По ментальности наш православный мир процентов на 80 совпадает с российским. Мы все родом из Советского Союза, и эта общность постсоветского пространства сохраняется. Есть тонкости, которые касаются местных реалий. Нужно знать местные законы. Например, у нас сегодня нет доступа в учебные заведения, в больницы, у нас закрыты все храмы в тюрьмах по закону 2011 года.

Нужно понимать, что Казахстан – многонациональное общество. Причем основной национальностью являются казахи. Поэтому у наших православных нет такой «монархичной державности», как в России. Мы не главенствующая конфессия, не титульная нация. У нас в принципе невозможно чего-то требовать от губернатора. У нас очень важно уметь смиряться. У нас очень сложно открыть новый приход и получить участок под новый храм. Каждый раз это настоящий подвиг со стороны архиерея, если ему удается этого добиться. Иногда наша церковь нечаянно забывает, что мы в Казахстане. Например, у нас в законе есть позиция об обязательной государственной экспертизе всей литературы, которую мы продаем в церковных лавках. Мы до недавнего времени не занимались этим, потому что мы жили где-то российским мышлением. Что «мы – церковь, нам все с рук сойдет». Но сейчас мы вынуждены пожинать плоды этого заблуждения и спешно наверстывать упущенное.

– Нет ли давления со стороны властей Казахстана на митрополичий округ? Не призывают ли вас «порвать с Москвой», как требуют от церкви в Прибалтике, потому что связь с Россией якобы угрожает национальной безопасности?

– Мне кажется, такой логики в нашей стране придерживается исключительно Воронцов. Со стороны властей мы не видим ничего подобного. Реально ведь своя церковь казахам не нужна. Они позиционируют себя как мусульмане, у них есть Духовное управление мусульман Казахстана. Создание какой-то особой казахской церкви не стоит на повестке дня. Возможно, наши власти в перспективе устроила бы большая автономизация нашего митрополичьего округа, но исключительно в плане повышения значимости местной церкви. По образцу Молдавии. Но это было бы важно исключительно с точки зрения статуса, а не в плане отделения от Московского патриархата. Тем более никого в Казахстане не привлекает идея приглашения в страну представителей Константинопольского патриархата. Я сам неоднократно высказывался о том, что Казахстанской церкви нужна бОльшая автономность. Я мотивировал это тем, что так нам проще будет выстраивать отношения с местной государственной властью. Но подчеркивал: в составе Московского патриархата. Никому другому мы просто не нужны. Особенно Константинополю. Однако сейчас я на эти темы даже не заикаюсь ввиду той общей турбулентности, которая творится в мире.

– Есть ли попытки со стороны власти как-то идеологизировать местное православие, вырастить национально ориентированную церковь?

– Скорее не попытки, а проба пера, изучение возможности. Но в итоге власть не сочла это нужным. В Казахстане много древних христианских памятников, связанных с присутствием здесь Антиохийской церкви. Но об этом не принято говорить. Как-то привязать нас к древней антиохийской традиции не представляется возможным.

– Обсуждается ли кем-то в Казахстане идея возвращения в Антиохийскую церковь?

– Я слышал эти разговоры только на уровне кулуарной болтовни историков и мелких чиновников. Поймите, это невозможно. Та церковная структура была уничтожена Тамерланом в XIV веке, и ростки православия, взращенные Русской церковью в XVII–XIX веках, это абсолютно разные истории. Важно понимать, что условия для развития православия в Казахстане в наши дни создал именно русский мир. Подобные идеи восстановления древних церквей могут найти отклик в тех странах, где титульная нация – православная. А казахам в целом их собственная историческая церковь не нужна. То же касается, например, и киргизов. Они могли бы вспомнить, что на территории их страны тоже когда-то была своя мощная христианская традиция. Что на берегу озера Иссык-Куль существовал монастырь, в котором покоились мощи апостола Матфия. Можно было бы что-то сделать там... Но киргизы – мусульмане, им это не нужно. В таких условиях построить с нуля новую церковь – это просто титанический труд, в современных реалиях невозможный.

– В так называемых мусульманских регионах РФ есть негласный запрет на миссионерство среди мусульманских народов. В Татарстане, например, нельзя вести открытую миссию среди татар. Как обстоят с этим дела в Казахстане? Можно ли открыто проповедовать казахам?

– То же самое. Целенаправленная миссия среди казахов невозможна. Если кто-то из православных будет этим заниматься, это повлечет за собой серьезный конфликт с местным ДУМ. Есть, правда, и другая сторона медали. Когда на мусульманских сайтах появляются статьи, в которых рассказывается, к примеру, об обращении русских в ислам, мы тоже высказываем свою озабоченность. То есть у нас есть некая негласная договоренность между руководством конфессий. Духовное управление мусульман не занимается прозелитизмом среди русских, а мы не занимаемся прозелитизмом среди казахов. Понятно, что каждый человек, житель Казахстана, имеет право прийти в церковь, но ни о какой обширной миссии и речи быть не может.

– Те казахи, которые приходят сегодня в ваши храмы, кто они? Старшее поколение, выходцы из СССР или молодежь?

– Как ни странно, в основном это молодежь. Кроме того, у нас есть категория людей, которые много лет ходят в храм, ставят свечи, но они не являются крещеными. Они даже присутствуют на службах, просто не исповедуются и не причащаются. Они знают, что это неправильно. Но они не могут пойти против родственников. Для кого-то факт крещения являлся бы изменой своей идентичности, своему народу. Есть моменты, когда люди тянутся к Церкви, но родные их не пускают. В казахском обществе крещеные казахи подвергаются определенному остракизму. Настолько, что люди часто вынуждены скрывать, что они являются христианами.

– Можно ли сказать, что в Казахстане все конфессии равны перед законом?

– В нашем законодательстве прописана особая роль православия и ислама. Но это не дает нам никаких преференций. Поэтому мы в Казахстане совершенно спокойно общаемся с теми, кого православные в России высокомерно именуют сектантами. С пятидесятниками, харизматами, баптистами, адвентистами седьмого дня. У нас проводятся совместные конференции, круглые столы, на которых мы – одни из равных.

– Можно ли говорить о притеснениях со стороны мусульман?

– Наш первый президент Назарбаев неоднократно говорил, что ислам и православие – словно два крыла большой птицы, парящей над Казахстаном. Отношения между руководством конфессий у нас просто замечательные, и они служат основой гражданского мира в стране. Но в народе могут быть разные эксцессы. Конечно, в общем потоке – это все незначительные вещи. Открытых гонений нет. В нашем соборе, например, мне известно всего два случая, когда верующие казахи подвергаются давлению со стороны своих родственников. В целом мусульмане и православные живут мирно.