Анастасия Коскелло
Митрополит Кирилл (Наконечный) говорит об особой открытости людям православной епархии в Татарстане. Фото РИА Новости
В связи с пресловутым «поворотом России на Восток» появился интерес к пограничным феноменам общественной жизни, которые воплощают взаимодействие различных религиозных традиций. Одним из таких интересных явлений можно считать митрополию РПЦ в Татарстане. О церковной жизни в регионе с митрополитом Казанским и Татарстанским КИРИЛЛОМ (Наконечным) специально для «НГР» побеседовала журналист Анастасия КОСКЕЛЛО.
– Ваше Высокопреосвященство, в начале 2024 года отмечен успех Казанской духовной семинарии: в рейтинге Учебного комитета РПЦ она с 17-го поднялась на 4-е место. На этом фоне зазвучала идея восстановления Казанской духовной академии. Насколько это реальная перспектива?
– Пока это разговоры, подкрепленные большим желанием многих людей. Объективных предпосылок для возрождения академии на сегодняшний день не так много. Но мы надеемся, что это произойдет при нашей жизни. Для этого, конечно, нужно соответствовать академическому уровню. Хорошие преподаватели, слава богу, у нас есть. Нашим детям нужно еще подтянуться в учебе. Предстоит также подготовить материально-техническую базу – для развития деятельности семинарии у нас все есть, но для академии нужны лучшие условия. Мы работаем в этом направлении.
– До революции Казанская академия отличалась миссионерской направленностью наряду с «научной» Петербургской и «монашеской» Московской. Будущая Казанская академия тоже должна быть миссионерской?
– Миссионерство – общая задача для всех духовных учебных заведений. Православные не только в Казани, но и в Москве, Петербурге и других городах живут в окружении людей, которые исповедуют иную веру или вообще никакую не исповедуют. Казанская духовная школа всегда отличалась «устремленностью на восток», здесь изучалось все то, что связано с исламом. В нашей семинарии и сегодня есть кафедра исламоведения. Мы активно сотрудничаем и с Духовным управлением мусульман Татарстана, и с Болгарской исламской академией, и с Российским исламским институтом. Представители наших учебных заведений совместно участвуют в конференциях и научных встречах. Студенты Болгарской академии и Исламского института посещают наши мероприятия, воспитанники семинарии – приезжают в учебные заведения Духовного управления мусульман. Для нас очень важно сложившееся сотрудничество. Исламу в Казанском крае больше 1000 лет, мы живем в окружении людей, которые исповедуют эту веру. Понимать их – наша насущная потребность. Конечно, взаимодействие с исламским миром и углубленное изучение мировоззрения соседей не ограничивает нас в том, чтобы мы активно занимались другими направлениями богословия.
– А миссия среди мусульман в Татарстане допустима? Или это запрещенная тема?
– Миссия должна быть прежде всего направлена внутрь нас самих. Многие люди, которые относят себя к православной традиции, на самом деле ничего о православии не знают. Для них Масленица – это блины, Преображение – яблоки. Важно, чтобы у людей было более осмысленное отношение и к почитаемым народом праздникам, и вообще к христианской жизни. Не думаю, что нам стоит концентрироваться на какой-то «специальной» миссии. У нас в епархии есть миссионерский отдел, в котором трудятся очень активные священники. Летом они проводят регулярные встречи-беседы с молодежью в парке на Черном озере. В Раифском монастыре под Казанью, который так любят посещать и жители города, и паломники, и туристы, действует так называемая миссионерская юрта, где каждый может поговорить со священником. Именно из-за незнания своего вероучения люди, которые когда-то были крещены в православии, отпадают от Церкви, уходят в язычество и в различные протестантские общины. Наша задача – этого не допускать.
– Недавно при синодальном Миссионерском отделе проводился съезд православных тюрков. Каково ваше отношение к этому проекту и к идее «православного пантюркизма»?
– Священнослужители нашей митрополии были на этом мероприятии, сам я не участвовал по ряду обстоятельств. Думаю, о прошедшей встрече лучше поговорить с непосредственными участниками. Мое же отношение неоднозначное. Я могу давать оценку и говорить о явлениях и проблемах, с которыми сталкиваюсь напрямую. Одна из ключевых проблем, на мой взгляд, в том, что коренное население в любом месте очень мало знает о своей вере.
В Татарстане, к примеру, есть кряшенские общины. Мы в митрополии создали отдел по организации кряшенской миссии. Это было важным шагом, потому что в республике насчитывается 202 населенных пункта, где проживают кряшены. При этом у нас служит всего 28 священников из числа кряшен. Кряшенские общины просят, чтобы на приход назначили кряшенского священника. Наблюдая за жизнью этих общин, я вижу, что верующие между собой общаются на русском языке, но священник им нужен кряшен. На мой взгляд, очень важно, чтобы люди сохраняли свой родной язык.
Когда мы приезжаем на приходы, где есть национальные общины, мы стараемся вознести часть молитвословий на родном для прихожан языке. Наши священники и диаконы могут дать возгласы на кряшенском, чувашском и других языках. Так что переплетение национальностей сказывается на нашей литургической жизни.
– Есть ли приходы, где богослужение полностью совершается на татарском языке?
– Конечно. В Казани, например, богослужение на кряшенском языке совершается в храме Тихвинской иконы Божией Матери. Настоятель этого храма – отец Алексий Колчерин, известный в Татарстане священник, доктор богословия. Ранее настоятелем прихода был отец Павел Павлов. Этот священник стоял у истоков возрождения кряшенской общины в республике.
– Как смотрит на это местное мусульманское духовенство? Со стороны мусульман нет возмущения и нападок на кряшен и крещеных татар – тех, кто должен исповедовать ислам по рождению?
– Отвечая на этот вопрос, расскажу один случай. В первое время служения в Казанской епархии я много ездил по районам, знакомился с приходами. На одном приходе меня встречали священник и местный мухтасиб. И батюшка, представив мне мухтасиба, сказал: «Это мой бывший настоятель». Оказывается, этот священник раньше ходил в местную мечеть, потом принял православие, а спустя годы и духовный сан. Но дружеские связи батюшки и имама не разорвались. Храм и мечеть, кстати, находятся по соседству. Этот пример не исключает того, что где-то могут возникать сложности. Есть в республике районы, где русского населения очень мало. Например, в Актанышском районе, где и произошел инцидент, когда злоумышленники спилили крест на могиле. Но это происшествие не отражает настроений, которые царят в нашей республике. В Татарстане созданы практически идеальные условия для жизни и служения представителей разных религий.
– В регионе нет экстремистских группировок, которые бы нападали на православные общины с исламскими лозунгами?
– Конечно, нет! Возможно, где-то есть отдельные радикально настроенные люди, но они своих позиций открыто не высказывают. Мы живем мирно. В Татарстане очень добрая обстановка. Это удивляет многих людей, ведь обычно между различными религиозными группами существует некая напряженность. А здесь все устоялось, переплелось. В республике живет много смешанных семей. Бывает, что один член семьи ходит в мечеть, другой – в православный храм. Региональная власть заботится обо всех гражданах, участвует во всех национальных праздниках, которые проводятся на территории края. Здесь широко празднуется не только Сабантуй, но и русские праздники, чувашские, мордовские, марийские.
– До Казани вы служили в Екатеринбурге. Могли бы вы описать разницу между этими двумя городами и епархиями, что называется, глазами архиерея?
– Мы говорим о двух совершенно разных субъектах Федерации. Екатеринбург – энергичный город, где очень крепкая православная община, очень развито социальное движение. В столице Урала много добрых и сильных духом верующих. Но там, безусловно, есть сильное противодействие Церкви. Люди живут так, словно постоянно находятся на боевом посту. А Казань – очень спокойный, добрый город. Это место для жизни. Казань – очень красивый город с богатой историей. Но власти заботятся и о районах. В прошлом году по распоряжению главы республики был восстановлен деревянный храм Архангела Михаила в селе Архангельские Кляри. Там всего восемь домов и три постоянных жителя.
– Некоторые считают, что власти Татарстана тем не менее отдают приоритет исламу, а православных задвигают на второе место.
– Приезжайте в Казань и посмотрите, кто тут кого задвигает. Выйдете на смотровую площадку в кремле и увидите, сколько храмов восстановлено в историческом центре. Самый яркий пример – воссозданный Казанский собор на месте явления Казанской иконы Божией Матери. Его строили мусульмане при участии руководства республики.
– Каково ваше отношение к нашумевшей истории, когда в 2023 году на обороте тысячерублевой купюры была размещена казанская Дворцовая церковь без крестов?
– Теоретически есть возможность восстановить Дворцовую церковь и разместить на ней кресты. Но надо понимать, что рядом с этой церковью у нас находится Благовещенский собор, восстановленный еще в 2005 году. С учетом того что это центр города и здесь рядом нет жилых домов, приход в Дворцовой церкви мы едва ли сможем организовать. По крайней мере сейчас в Благовещенском соборе у нас приход очень небольшой и возможности у него скромные. Если мы просто сейчас откроем Дворцовую церковь как храм, едва ли там появятся прихожане. Что касается самих крестов – это дело времени, я думаю, их можно восстановить. А что касается вообще изображения храмов и каких-то религиозных символов на денежных купюрах – думаю, это не самая удачная практика.
– Наследие митрополита Феофана (Ашуркова), митрополита Татарстанского и Казанского в 2015–2020 годах сегодня ощущается?
– Это наследие гигантское! Владыку все помнят и любят. Митрополит Феофан был как атомная бомба! Куда бы он ни пришел, все начинало взрываться, сиять и работать с новой силой. Он пришел в Казань и сразу открыл тут многие двери. За короткий период его служения здесь сотрудничество между церковью и властью, церковью и обществом вышло на новый уровень. Владыка Феофан очень много потрудился, при нем началось и шло строительство Казанского собора. Он тесно взаимодействовал с исламским миром еще со времен работы в Отделе внешних церковных связей. За годы служения на Кавказе (в 2003–2011 годах был епископом Ставропольским и Владикавказским. – «НГР») он стал там настоящим духовным лидером. Митрополит Феофан умел дружить, а это очень важное качество. Нам всем надо уважать друг друга, с добром относиться к человеку другой веры, других взглядов, не навязывая своей позиции. При этом веру свою надо свято хранить и беречь.
комментарии(0)