Русская православная церковь постаралась незаметно помянуть репрессированных

В РПЦ не хотят, чтобы на духовенство пала даже слабая тень подозрений в либерализме. Фото АР/ТАСС

День особого поминовения репрессированных при Сталине православных христиан, установленный Синодом РПЦ на 30 октября, в этом году прошел практически незамеченным. Памятная дата появилась в церковном календаре чуть более года назад и была приурочена к Дню памяти жертв политических репрессий, учрежденному постановлением Верховного Совета РСФСР от 18 октября 1991 года.

Напомним, что, только по данным статистики первого спецотдела МВД СССР, в период с 1 января 1921 года по 1 июля 1953 года по обвинениям в совершении контрреволюционных и других особо опасных государственных преступлений было осуждено 4 060 306 человек, из них 799 455 приговорены к высшей мере наказания. Особо страшными были 1937 и 1938 годы, известные как годы Большого террора. За это время были осуждены по обвинениям политического характера 1,345 млн человек, или 35% от общего их числа за период 1918–1990 годов. К высшей мере за 1937 и 1938 годы были приговорены 682 тыс. человек. Согласно неофициальной информации, от политических репрессий пострадали минимум 12 млн, максимум 20 млн человек.

Церковные мероприятия преимущественно проходят на полигоне в Бутове, где с августа 1937 года по октябрь 1938 года было расстреляно 20 765 человек, в основном жителей Москвы и Подмосковья, людей разных вероисповеданий и политических убеждений. Около тысячи человек были убиты за исповедование православной веры. Лишь чуть более 300 из них прославлены в качестве новомучеников.

Начиная с 2017 года в мемориальном Бутовском комплексе 30 октября проводится акция «Голос памяти», во время которой у деревянного креста на территории захоронений читаются имена убиенных на полигоне в соответствии с «расстрельными списками» НКВД по дням приведения приговоров в исполнение. В этом году церковный День поминовения жертв политических репрессий в Бутове ничем не отличался от тех, что проводились ранее. После панихиды в храме Святых Новомучеников и Исповедников Российских были зачитаны имена жертв, которые удалось установить. Чтение длилось, как и в предыдущие годы, с 10.30 утра до самого вечера.

Помимо этого на полигоне РПЦ отмечает и День памяти Собора новомучеников, в Бутове пострадавших. Дата приходится на 4-ю субботу после Пасхи. Обыкновенно в этот день литургию там совершал патриарх Кирилл. В мае 2021 года он впервые (если не учитывать вынужденную изоляцию во время пандемии коронавируса) пропустил памятное мероприятие. Никак не напомнил о себе глава РПЦ и 30 октября с.г., хотя его отец и дед – жертвы политических репрессий.

Решением Синода РПЦ от 23–24 сентября 2021 года ежегодно 30 октября во всех храмах Московского патриархата на территории России, в том числе и в кафедральном соборном храме Христа Спасителя (ХХС), должны совершаться заупокойные богослужения «обо всех православных христианах, безвинно богоборцами убиенных или безвинно пребывавших в заключении». Но из ХХС в этом году никаких прямых трансляций не было. Так же как не было ни слова упомянуто об особом дне на сайте Московского патриархата. Первое и единственное сообщение о проведении установленного церковью мероприятия появилось только днем 31 октября и касалось мемориального комплекса «Катынь» (Смоленская область).

В прошлом году, вероятно из-за «свежести» постановления Синода, памятная дата широко освещалась в СМИ. В этот раз о ней напомнили лишь сообщения в пабликах социальных сетей сообщества «Бутовский полигон» и замуправделами Московского патриархата епископ Савва (Тутунов). «Кажется, что на фоне событий 2022 года ушло на второй план памятование о Дне памяти жертв политических репрессий. Это совсем не так. Напротив, день очень актуален сегодня. Необходимо помнить даже не о репрессиях как таковых (хотя и о них тоже), но прежде всего – о репрессированных, следует отдать им долг памяти. В конце концов, это справедливо: вспоминая о безвинно осужденных, мы восстанавливаем их доброе имя. Как и о любом трагическом событии в истории, нужно помнить, чтобы извлечь уроки на будущее, дабы такое не повторилось», – написал он в своем Telegram-канале 29 октября.

Однако официальные инстанции РПЦ молчали. Зато активизировался Telegram-канал «Молитва памяти», который чуть ли не в онлайн-трансляции рассказывал о том, как в разных городах России проходили поминовения жертв политических репрессий. Акция «Молитва памяти» – альтернативная. Она была инициирована чуть более 10 лет назад членами Преображенского братства, которое объединяет несколько десятков малых братств в Москве и других городах России и зарубежья.

По утверждению председателя малого православного Боголюбского братства города Твери Андрея Васенева, имена жертв сталинских репрессий в этом году вспоминали почти в 50 городах России.

География могла быть и шире, однако, по мнению Васенева, этому препятствовало священноначалие на местах. Например, в Южном викариатстве Москвы был разослан циркуляр, в котором говорилось, что «в ряде храмов планируется проведение общественно-политической акции «Молитва памяти» с публичным чтением имен пострадавших, акции, далекой от смысла церковного поминовения усопших». Свой собственный циркуляр по храмам Москвы 28 октября разослал управляющий делами Московской патриархии митрополит Воскресенский Дионисий (Порубай). В документе говорится: «Как упомянуто в синодальном постановлении, внебогослужебная практика «чтения имен» благословляется к совершению только на Бутовском полигоне, после совершения заупокойной литии. В других храмах, подворьях, монашеских обителях и их территориях такие акции не совершаются».

В Твери на прошение на имя митрополита Амвросия (Ермакова) поддержать акцию сначала ответили, что в епархии намерены придерживаться собственной программы. Только после указания местной власти верующим позволили участвовать во «внебогослужебном» мероприятии. В Екатеринбурге митрополит Евгений (Кульберг) вроде бы поддержал и благословил «Молитву памяти», однако протоиерей Максим Миняйло выступил против ее проведения у Храма на Крови, построенного на месте печально знаменитого дома Ипатьева.

«Священноначалие сейчас старается действовать аккуратно из-за спецоперации, – пояснил «НГР» первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин. – Сегодня даже в рядах сторонников спецоперации нет консенсуса о том, что делать. Многие из тех, кто поддерживает СВО, находятся на стороне красных. Об этом говорят и попытки восстановить памятники Владимиру Ленину, например. И в этой ситуации церковь пытается дистанцироваться и не хочет участвовать в конфликте между белыми и красными. В РПЦ и раньше очень осторожно относились к некоторым болезненным для общества историческим темам. Например, к вопросу выноса тела Ленина из Мавзолея. Часть церковных деятелей выступили за это, но в Московском патриархате не торопятся с заявлениями, понимая, что не надо сталкивать патриотов друг с другом». «А сейчас во время спецоперации в церкви тем более не хотят раскалывать своих верующих», – считает политолог.

Второй момент, почему РПЦ решила в этом году «не заметить» День памяти жертв политических репрессий, по мнению собеседника издания, заключается в действиях властей, не разрешивших подобные акции. «В этой ситуации церковное священноначалие не хотело, чтобы оно хоть как-то отождествлялось с нынешними демократами и либералами. Если в Московском патриархате осторожно и аккуратно относятся к патриотам и стараются их не обижать, то, что касается политических и идеологических либералов, отношение к ним совсем другое. В РПЦ не хотят, чтобы их упрекнули в связях с либералами, даже если они и близки к церкви по каким-то вопросам и взглядам. Поэтому, видимо, и решили, что сегодня не стоит слишком активно поднимать тему дня памяти жертв политических репрессий», – заключил эксперт.

В условиях, когда посвященные Большому террору мемориальные мероприятия на государственном уровне становятся нежелательными, не происходит и консолидация верующих на межрелигиозном уровне на этой почве. Мы не видим в Бутове ни мусульманских, ни буддийских, ни иудейских регулярных обрядовых действий.

Историк Марат Сафаров напомнил «НГР», что в 1990-е годы представители Московской соборной мечети участвовали в поминальных богослужениях на бывшем полигоне. Но эти отдельные случаи не превратились в традицию. Сафаров приводит несколько причин этому: «Во-первых, в 1930-х годах мусульманская община была немногочисленной. Ее имам-хатыб Абдулла Шамсутдинов был расстрелян не в Бутове и кремирован в Донском крематории. Поэтому такой связки мусульманских деятелей и Бутовского полигона нет. Из известных деятелей татарской общины Москвы того времени в Бутове был расстреляны Фатих Акбулатов, это подтверждено документально. Большая часть репрессированного мусульманского духовенства погибла там, где они были арестованы – в Татарской АССР, Башкирской АССР. В 1936–1937 годах разворачивается дело Уфимского духовного управления».

«Вторая причина, почему нет такой мемориализации, – продолжил историк, – это то, что в православии погибшие причислены к лику святых. Соответственно формируется их культ – не только на приходах, но и в пространстве их гибели. А в исламе – по крайней мере классическом, не народном исламе – нет святых. Поэтому место гибели людей не обязательно должно быть сакрализовано. Что касается представителей мусульманских народов СССР, они в числе погибших в Бутове есть, но то, что можно назвать мемориализацией, присутствует на Донском кладбище».

Кроме того, в 1990-е годы тема гибели за веру по аналогии с православными новомучениками имела определенное звучание, но ее коннотация была резко отрицательная: «Нужен был очень большой пояснительный ряд понятию шахида приводить – как его отделить от распространенного в СМИ понятия террориста. Понятие «шахид» в положительном значении в 90-е робко использовалось, но ушло из лексикона». «Гипотетически, если взять религиозную догматику, то человек, который был обвинен именно в том, что он распространяет ислам, в контексте насилия атеистического государства над верующими любых религий, получается, действительно мученик за веру. Но до этого теология российского ислама, скажем так, не дошла, потому что это имеет очень устойчивую коннотацию, связанную с совсем другими людьми, которых объявляли шахидами», – сказал историк.

«На Северном Кавказе тема сталинских репрессий тесно связана с народной памятью о депортациях. Что касается народов Поволжья, то специальной работы нет. Только в биографиях религиозных деятелей звучит эта тема. Но специального пространства памяти нет. Скажем, православному новомученику посвящают храм. В исламе этого не может быть. Этот «культ» может быть перенесен лишь в академическую сферу. Но нет и догматической интерпретации их судеб. Книги историков, конечно, доходят до верующих, но это не становится частью их религиозной практики», – подвел итог Сафаров.

Раввин Довид Марголин по просьбе «НГР» насчитал три имени синагогальных служителей и наставников в вере, расстрелянных на Бутовском полигоне. «У меня нет точной статистики о количестве раввинов и лидеров еврейских общин, репрессированных в сталинскую эпоху, но я бы рискнул сказать, что оно исчисляется тысячами, – сказал он. – Ситуация усугубилась после массовых арестов раввинов в Минске в 1930 году, когда раввины и еврейские учителя подверглись нападкам с особой жестокостью. Некоторые были арестованы и получили годы тюрьмы или ГУЛАГа, другие были сосланы в заброшенные села Казахстана (где многие умерли от болезней или в результате «несчастных случаев»), и конечно, есть много арестованных и расстрелянных во время Большого террора. Три раввина, о которых я упоминал выше, были расстреляны в Бутове, но, например, Шмер-Лейб Медалье, который был раввином Московской хоральной синагоги, был расстрелян в Коммунарке. Любой еврей, убитый из-за того, что он еврей, автоматически считается мучеником в соответствии с еврейской традицией. Раввины и евреи, убитые Сталиным, безусловно, относятся к этой же категории. В немногих документах НКВД, которые у нас есть, можно увидеть, что именно за их служение на благо еврейского народа и укрепление еврейской религии они были убиты».

Традиционные религии России могли бы объединить усилия для сохранения памяти о жертвах Большого террора, тем самым создав дополнительные точки соприкосновения и согласия. Но этого не происходит. Патриарх Кирилл недавно предложил добавить в Стратегию национальной безопасности страны такое понятие, как жертвенность. Однако тогда же было сказано, что среди ценностей, которые перечислены в стратегии, слишком большое место уделяется правам и свободам человека. Глава РПЦ высказался в пользу приоритета верности и долга, причем «вне политического контекста». Надо полагать, что это касается и сталинской эпохи.