Церковный тыл белых

Генерал Врангель (второй слева во втором ряду) в 1920 году в программный документ Вооруженных сил юга России включил пункт: «За поруганную веру и оскорбленные ее святыни». Фото 1918 года

Существует представление о том, что в 1918–1920 годы все православное духовенство было на стороне Белого движения, на стороне монархии, на стороне патриарха Тихона (Белавина), который советской властью традиционно представлялся как черносотенец, консерватор и контрреволюционер. Но ситуация видится гораздо более сложной.

По обе стороны фронта

Прежде всего следует отметить, что институт военного духовенства, неотъемлемая часть российской императорской армии, был сохранен во всех белых армиях в 1918–1920 годы. При этом к началу «Великой войны», то есть летом 1914 года, число военного духовенства было невелико – 730 священников и 150 диаконов. В ходе войны произошло увеличение численности за счет мобилизации приходского и монашествующего духовенства, и к периоду революционных потрясений это число достигло 5 тыс. человек.

В войсковых подразделениях под командованием адмирала Колчака насчитывалось около 2 тыс. полковых священников, в Добровольческой армии на юге России в период командования Деникина было около 50 священнослужителей. Примерно такое число военного духовенства находилось в Северо-Западной армии, которую вел на Петроград генерал Юденич. Этот факт не был лишь делом благочестивой традиции.

В ноябре 1918 года генерал Деникин, подписав указ о назначении протопресвитера Георгия Шавельского главой полкового духовенства в его армии, сказал этому священнику такие слова: «Вам я отдам все духовное дело, оставляя себе земное, а в ваше дело не намерен вмешиваться».

Кроме тех священнослужителей, кто активно поддерживал Белое движение и его вооруженную борьбу с большевиками, были и те, кто оказался на другой стороне противоборствующих баррикад российского общества. Например, в крупных промышленных центрах, и в первую очередь в столице, был определенный слой образованных священников, которые восприняли Октябрьский переворот как важное событие в истории страны и так или иначе поддерживали большевиков. Один из активных сторонников христианского социализма священник Александр Введенский в 1917 году призывал к сокрушению капиталистического строя, утверждая, что коммунизм – это историческое исполнение евангельских заповедей и воплощение идеала раннехристианских общин, и только в таком обществе Церковь христианская получит наконец полную свободу от государственного влияния. Позже, уже после окончания Гражданской войны, из среды «прогрессивного» духовенства сформировались обновленческие течения, пользовавшиеся поддержкой большевиков и ОГПУ в борьбе за власть с «тихоновщиной», то есть представителями более консервативной части православной церкви в советской России, группировавшейся вокруг патриарха Тихона.

Офицеры и духовенство Западной добровольческой армии генерала Бермондт-Авалова. Фото 1919 года

Немалая часть духовенства в период Гражданской войны занимала нейтральную, срединную позицию между политическими партиями и противоборствующими сторонами, надеясь на то, что смута в России скоро закончится. Этому нейтралитету способствовали и воззвания патриарха Тихона в 1918–1919 годах, когда он, с одной стороны, призывал народ к прекращению братоубийственной войны, а с другой – все время предостерегал духовенство от участия в политической борьбе, чтобы не провоцировать советскую власть и не давать повода для террора.

Для духовенства это был действительно вопрос жизни и смерти: на территориях, которые переходили под власть большевистских Советов, в отношении священников развертывались жесточайшие репрессии, так как церковь и ее служители расценивались новой властью как важная часть «бывшей», монархической России. Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви, вышедший в январе 1918 года, а затем красный террор большевиков в отношении реальных или мнимых контрреволюционеров повлияли на то, что большая часть православного духовенства искала защиты и поддержки именно у Белого движения. Массы беженцев, в том числе представители священнослужителей со своими большими семьями, прибывали на юг России, спасаясь от смертельной опасности. В структуре Временного высшего церковного управления на юге России, созданного весной 1919 года, был образован особый беженский комитет, призванный оказывать помощь и поддержку гражданам, прибывавшим из центральных советских губерний, спасающимся от преследований ЧК.

Многие священнослужители из тех, кто активно поддерживал Белую армию, вынуждены были вместе с воинскими частями отступать в 1919–1920 годах, оставлять свою родину, свою паству, зачастую свои семьи  и в конце концов уходить за границу. Их опасения были не напрасны. Так, например, в Харьковской епархии за полгода, с конца 1918 года до лета 1919 года, советской властью было истреблено 70 священнослужителей, в Воронежской епархии после отступления Белой армии чекистами было казнено 160 священников, в Кубанской епархии – 43 священника, а в Ставропольской епархии – 32 священника стали жертвами красного  террора.

Под белыми знаменами

Конечно, большая часть православного духовенства, да и сам патриарх Тихон морально были на стороне Белого движения. Ведь почти сразу большевики свое негативное отношение к церкви выразили довольно резко. И репрессии в отношении верующих, в том числе епископов и священников, начавшиеся еще до начала Гражданской войны, определенным образом повлияли на отношение духовенства к советской власти. Как минимум у священнослужителей было понимание, что белые  борются за восстановление традиционного строя и уж точно не будут преследовать церковь. Даже если они не глубоко верующие люди – а в большинстве своем это были люди скорее внешнего благочестия, – то все-таки в отличие от большевиков они никогда не поднимут руку на священника, на церковь, не станут ее притеснять, грабить, бесчинствовать. Действительно, генерал Врангель в 1920 году в программный документ Вооруженных сил юга России под названием «За что мы воюем» включил важный пункт: «За поруганную веру и оскорбленные ее святыни».

Важно упомянуть, что довольно долго некоторые территории России: юг, Сибирь, северо-запад, Север – находились под контролем Белого движения. На этих территориях с 1918 и где-то до 1919-го, а где-то – до 1920-го и даже до начала 1921 года православная церковь могла наверстывать упущенное. В Сибири и на юге России были созданы Временные высшие церковные управления (ВВЦУ), которые брали в свои руки управление целыми епархиями и православными приходами и не только налаживали мирную церковную жизнь в белом тылу, но и пытались реализовать решения Поместного собора 1917–1918 годов в отношении реорганизации прихода, миссионерской, просветительской деятельности, соборного начала управления церковью. И благодаря такому протекторату со стороны вождей Белого движения это все удавалось реализовать хотя бы в небольших масштабах и за ограниченное время.

Конечно, епископы, которые входили в ВВЦУ и возглавляли церковь на этих территориях, молились за победу белых армий и благословляли воинов, вставших под белые знамена. В личной переписке и непосредственном общении с вождями Белого движения находились, например, епископ Сильвестр (Ольшевский) – с адмиралом Колчаком, протопресвитер Георгий Шавельский – с генералом Деникиным, епископ Вениамин (Федченков) – с главнокомандующим бароном Врангелем в Крыму. Главой военного духовенства в Северо-Западной армии генерала Юденича был псковский архиепископ Евсевий (Гроздов).

Естественно, эти православные архиереи и большая часть их подведомственного духовенства поддерживали борьбу Белой армии. В то же время кризис российского общества, имевший в своем основании духовную составляющую и приведший к катастрофе российской государственности и традиционной культуры в целом, охватил абсолютно все социальные слои, в том числе и те, что находились в оппозиции революционному движению. Само по себе участие в Белом антибольшевистском движении не давало никаких гарантий освобождения от кризисных явлений, возникших задолго до революционных потрясений в начале XX века.

Епископ Вениамин (Федченков) по долгу своей службы главы военного духовенства совершал объезд воинских частей в Крыму, по результатам которого был составлен рапорт на имя главнокомандующего генерала Врангеля. Основной вывод епископа Вениамина состоял в том, что хотя Белая армия была, несомненно, героической и даже жертвенной в своем большинстве, но она не была просвещена в евангельском духе, как и вообще большинство российского народа. У большинства белых воинов присутствовала традиционная набожность, но глубокой веры не было, поэтому некоторые искренние и честные священники, такие как, например, протопресвитер Георгий Шавельский, говорили о том, что в каком-то глубинном духовном смысле красные и белые в своем отношении к христианству были близки.

В связи с этим можно также вспомнить воззвание патриарха Тихона в сентябре 1919 года, где он, обращаясь к своей пастве, говорил о том, что «никто и ничто не спасет Россию от нестроения и разрухи, пока праведный Господь не преложит гнева Своего на милосердие, пока сам народ не очистится в купели покаяния». Эти слова были одинаково верными и важными для обеих противоборствующих частей российского общества – и для белых, и для красных. Владимир Рябушинский, известный политический и общественный деятель, участник формирования Белого движения и советник по экономическим вопросам в правительстве Врангеля, предвидя скорый исход из Крыма, восклицал: «Мы погибаем! Мы такие же большевики, как и они! Только они красные большевики, а мы белые большевики!» – и на вопрос о возможности изменения ситуации отвечал так: «Да, мы тоже разбойники, как и те, но только мы висим на правом кресте от Христа и можем раскаяться, а они левые хульники – не покаянные!»

«Духовные отряды»

Характерно, что подобные мысли о большевизме как духовной болезни, как биче Божьем, ниспосланном свыше за грехи русского народа, рождались еще до вынужденной эмиграции в период Гражданской войны в умах и в сердцах некоторых представителей белой идеи. Подобная рефлексия неизбежно приводила к заслуженной самокритике и пониманию, что только военной силой одолеть духовный недуг большевизма в России не удастся никому.

Весьма показателен небольшой эпизод, описанный епископом Вениамином в попытке преобразить Белое движение. В разговоре с Врангелем он обратился с инициативой издать особый указ за подписью главкома о запрещении нецензурной брани в частях Вооруженных сил юга России. Врангель поддержал это предложение и просил подготовить проект указа для обсуждения на заседании правительства. Однако этот указ так и не был подписан, так как против него выступила значительная часть старших офицеров, присутствовавших на обсуждении этого документа.

Осенью 1920 года в «белом» Крыму прошли особые дни покаяния, призванные поднять дух воинов и побудить народ к осознанию своих грехов и очищению своей жизни от скверного и нечистого, что дискредитировало белую идею. В течение трех дней в Севастополе и его округе беспрерывно совершались богослужения, исповеди, крестные ходы, звучали из уст проповедников особые покаянные проповеди. Было подготовлено специальное обращение «Послание Временного высшего церковного управления на юго-востоке России православному русскому народу», которое распространялось среди населения, зачитывалось в храмах и на площадях. Его автором выступил Сергий Булгаков, также находившийся в это время в Севастополе среди деятелей церковного управления. Очень скоро в Париже протоиерей Сергий Булгаков возглавит одно из наиболее выдающихся православных богословских учебных заведений русского зарубежья, в стенах которого соберется звездный состав церковных ученых, богословов и философов, вынужденных оставить Россию. В этом покаянном обращении есть такие строки, адресованные ко всем русским людям: «Многими тяжкими грехами осквернился народ наш в недобрые годины мятежного лихолетья и смуты: бунт и измена, пролитие крови и братоубийство, безбожие и осатанение, богохульство и кощунство, разбой и лихоимство, зависть и хищение, блуд и растление, празднолюбие и празднословие».

Подобные дни покаяния проходили и на территории Сибири, Урала в тот период, когда этот край находился под контролем армии Колчака. Здесь в среде самих военных появилась идея создания особых частей или православных дружин по орденскому принципу воинов-крестоносцев, объединявших идеал воинской отваги и жертвенности, чистоты как особых обетов перед Богом. Подпоручик Евгений Саратовцев, выразитель этой идеи «святого воинства», в своем обращении призывал «создать такие воинские части, которые были бы образцом высокой нравственности для других войск, а затем и для народа, помня, что армия – вторая школа для народа». Эту идею поддержал один из архиереев, служивших на территории, контролируемой армией Колчака, епископ Уфимский Андрей (Ухтомский). Вскоре появились первые формирования нового типа, получившие название «Дружины святого креста». В январе 1919 года из Омска на передовые позиции был отправлен и так называемый «духовный отряд», состоявший из священников, псаломщиков и светских лиц.

Примечательно то, что наряду с попытками духовного преображения воинства, выступавшего на борьбу с большевиками, православная церковь обращалась с призывом к покаянию и к красноармейцам. В мае 1919 года на Ставропольском церковном соборе было принято и затем активно распространялось обращение к красноармейцам. В этом призыве к врагам есть такие слова: «Революция – это кровавый поход против Христа...  Покайтесь. Сознайте преступления свои, безмерные и тяжкие. Вспомните, что и вы когда-то были верными чадами Церкви Христовой. Смойте слезами раскаяния ту кровь, которая на руках ваших. Отрекитесь от сатаны. Сложите оружие ваше. Земная власть пощадит кающихся. А перед Богом вы должны искупить грехи всею вашей последующей жизнью. И тогда Господь, веруем, простит вас, примет в лоно Свое, как отец принимает блудного, но раскаявшегося сына».

С эвакуацией из Крыма Белой армии вместе с массой гражданских беженцев, среди которых были и духовные лица, произошло окончательное разделение российского общества, теперь не только духовное, но и физическое. Зарубежная церковь, и прежде всего Карловацкий синод, поддерживала, благословляла и вдохновляла белых офицеров, которые оказались в эмиграции. Многие представители духовенства Зарубежного синода приветствовали идеи возможного продолжения Гражданской войны и освобождения России от большевизма.

В июне 1943 года в Софии протопресвитер Георгий Шавельский в своих воспоминаниях написал о Белом движении и его воинах пронзительные слова: «Ими, их жертвенностью и подвигом были тогда спасены душа и честь России, разделившейся в ту пору на два лагеря, между которыми оставалось неразрушенным только одно звено: и те, и другие были русские люди».