Роза Цветкова  |
| Лидер ЛДПР чувствует себя комфортно всегда и везде, даже в обществе самого себя. Фото РИА Новости |
Он не согласен с тем, что ЛДПР держится только на его имени, до сих пор уверен, что самая приемлемая форма правления для России – это монархия, и вполне аргументированно объясняет, что нужно сегодня обществу и чего больше всего боится власть. Что в его жизни значит число 6213207, почему он никогда не был коммунистом и покинет ли пост руководителя партии – об этом и многом другом ответственный редактор «НГ-политики» Роза ЦВЕТКОВА и обозреватель «НГ» Алексей ГОРБАЧЕВ, забыв про условленный с пресс-службой лимит времени и образовавшуюся очередь в приемной, долго беседовали с самым харизматичным лидером политической партии либерал-демократов Владимиром ЖИРИНОВСКИМ.
– Владимир Вольфович, вашу партию достаточно часто называют партией одного человека, имея в виду вас, конечно. Вы согласны с этим утверждением? Как сами к этому относитесь?
– Отрицательно! Это клише выдумал тот, кто не хотел вникать в суть партии. Партия одного человека – так можно про любую партию сказать. КПРФ и Зюганов – вот партия одного человека. «Яблоко» и Явлинский – то же самое. Ведь всегда сперва появляется человек, лидер, а если его нет, то и партии никакой не будет. Большевики равнялись на Ленина, не будь его, не было бы партии большевиков. Был Черномырдин – была партия «Наш дом Россия», есть Путин, а благодаря ему – «Единая Россия». И так все партии. Это нормально, потому что лидер выражает какие-то идеи и под них объединяются сторонники.
– Но если мы сейчас сделаем блиц-опрос на улице рядом с Госдумой, то на вопрос об ЛДПР все равно вспомнят только фамилию Владимира Жириновского, не называя никого более. Каких равных себе политиков в партии можете обозначить, какие узнаваемые фигуры?
– Люди хотят иметь дело с личностями, им наплевать на партии, программы и названия. Люди хотят слышать того, чьи мысли им понравятся. У нас есть зампредседателя Госдумы Игорь Лебедев, пять председателей думских комитетов – Дегтярев, Нилов, Диденко, Слуцкий, Жигарев, есть главный ревизор Курдюмов, мой первый заместитель во фракции Вадим Деньгин.
Но это не имеет определяющего значения. Все, что слышат от любой партии, слышат в основном от ее руководителя. В КПРФ, например, все только от Зюганова, даже Мельникова среди главных спикеров партии не назовут, хотя он заместитель председателя.
– Кого в ЛДПР вы видите своим потенциальным преемником?
– Не нужно преемника. Это не монархия. Пусть съезд выберет на тайном голосовании, где будет четыре-пять кандидатур, и кто-то наберет большинство.
Преемника ищут тогда, когда собираются уходить. Мы никуда уходить не собираемся. Придет время, съезд изберет другого председателя, и я буду только рад.
Мы – сторонники жесткой формулировки, что любой руководитель должен быть на своем посту только пять лет. Вот наш постпред в ООН Виталий Иванович Чуркин умер, почему? Потому что сидел на своем посту 11 лет. Был бы у него срок – пять лет, он был бы жив и работал бы сейчас в Москве ректором дипломатической академии. Поэтому не о преемнике нужно думать, а о том, чтобы ограничить срок пребывания, и для всех! Мы это поддерживаем, но давайте сперва сделаем эту норму повсеместной. Вот пять губернаторов, которых Путин недавно отправил в отставку, – они же обиделись, что из 85 регионов только их пятерых убрали. А была бы норма – два срока по пять лет, десять лет, и не было бы проблем и обид. А так они себя чувствуют ущемленными, потому что только их убрали, как самых слабеньких.
– Вы же сами себе противоречите: говорите про один срок, после которого руководителю надо уходить, а сами уходить с поста председателя партии не собираетесь…
– Никакого противоречия! Я говорил об универсальной норме для всех. Если все уходят, тогда да – равные условия. А если только я один уйду, то ЛДПР резко понизит свои шансы, все остальные, те, кто долго занимает пост, останутся. В таком случае мой уход будет подлость. ЛДПР на фоне других пойдет вниз, и что в этом хорошего? Что, кто-то вспомнит, что лидер ЛДПР решил подать пример и обновлять руководство? Забудут все и меня, и ЛДПР. Если все уходят – и президент, и премьер-министр, и депутаты, то это одно дело. А если только я уйду, про меня забудут через пять минут. Вот про Виталия Ивановича (Чуркина. – «НГ-политика») сегодня все говорят потому, что он только что умер, но уже через неделю перестанут, как и про убитого посла России в Турции Андрея Карлова. И это закон ваш – журналистов. Вы лучше остальных понимаете все это.
– Вас будет сложно забыть в любом случае!
– Не надо, нет людей незаменимых.
– Вы участвовали практически во всех президентских выборах…
– Участвовал, потому что партия должна участвовать во всех выборах, и президентских, и Госдумы.
– …какую из этих кампаний вы считаете для себя наиболее удачной?
– Самую первую. Потому что я набрал тогда 8%, а это более 6 миллионов голосов. После этого у меня третье место было только в 2008 году.
– Но в 2008 году у вас процент гораздо выше, больше 9%?
– Так речь же не только о процентах, все в совокупности. Тогда, в 1991 году, впервые в жизни меня страна узнала и отблагодарила, дав третье место. И за меня лично, а не за партию, проголосовали 6 миллионов 213 тысяч 207 человек, на всю жизнь эту цифру запомнил. И на этих выборах я впервые выдвинул наш самый главный лозунг, он и сегодня актуален: «Я буду защищать русских!»
– К тому времени можно отнести вашу диссертацию, которая наделала немало шума и называлась «Прошлое, настоящее и будущее русской нации». Как вы считаете, оправдались ваши прогнозы относительно сегодняшнего настоящего нашей нации?
 |
| Это сейчас Жириновский считает, что не нужно «никаких дурацких дебатов», а тогда – в 90-е – он был самым ярким демагогом и популистом. Фото РИА Новости |
– Смысл моей работы в том, что все беды оттого, что никто внимания не уделяет русскому народу, и поэтому русский народ не захотел защищать царя или советскую власть. Поэтому и рухнули обе империи. Не потому что хлеб не завезли или полки магазинов пустые – все это чушь. Русский народ загнали в стойло, и он не чувствовал, что это его страна и его земля. А когда почувствует, страна станет великой, богатой, культурной. А пока русский народ на полусогнутых ногах стоит.
Выводы диссертации абсолютно оправданны, и она единственная в своем роде. Поэтому никто меня в плагиате не обвинит, только я могу обвинять, ведь никто даже тему такую никогда не брал. И сегодня, кстати, Украина горит из-за этого, что бомбят русских, а ведь я об этом писал еще в 1998 году.
– Раньше вы были убеждены в том, что принципом устройства государства российского должна быть не демократия, а монархия. До сих пор так считаете?
– Конечно! Монархический режим для нас самый идеальный. Потому что многонациональная и многоконфессиональная страна может быть связана только монархом, как партия. Уберите лидера – не будет партии. Под монарха собирается народ. Это наиболее выгодно. Другое дело, что она, эта должность, может быть выборной, скажем, на десять лет, и выбирать должна элита, здесь всеобщее голосование не годится. Чтобы выбрать самого умного, самого смелого, мужественного, способного, талантливого, должны самые ученые люди выбирать. Соберите тысячу человек со всей России и 10 кандидатов, и пусть выбирают лучшего.
– То есть правителя России должен выбирать некий совет мудрецов, что ли?
– Не мудрецы, а нормальные люди. Инженеры, военные, спортсмены, студенты, врачи – по 10 человек лучших из каждого региона. Вы же знаете, кто они в вашем регионе. От Москвы, допустим, художника Глазунова, и так далее – от каждого района.
– Вы думаете, это будет честное голосование?
– Ну, другого нет. Всегда возможно давление, коррупция… А у вас идеализм, дайте нам самое честное, самое чистое. Не будет этого никогда! Всегда будет давление, грязь и коррупция. Но из тех, кого мы снизу выберем, чтобы они в Кремле уже голосовали, туда, чтобы не было давления, нужно посадить еще 5 тысяч офицеров ФСБ, следователей, прокуроров, чтобы они сидели вокруг делегатов и обеспечивали, чтобы никто на них не давил.
– А сейчас у нас неправильная элита, получается? Не та, которая должна быть?
– Конечно! Сейчас элита формируется по каким-то экономическим схемам, по приближенным, землякам и так далее. Одно время, когда Горбачев выдвинул идею направлять на съезд народных депутатов по квоте – от КПСС, от Академии наук, от других групп, – это было правильно. Лучших коммунистов направили, лучших академиков. Лихачев, Сахаров попали по этой квоте. Сахаров никогда бы не победил на выборах, а по квоте он прошел, его избрала Академия наук. Поэтому так должны выбирать и руководителя страны. Академия наук соберется, выдвинет своего кандидата, Федерация спортсменов тоже, инженеры соберутся, аграрии, и все направят. И по итогам фильтра они выберут монарха.
– В свое время на сессии ПАСЕ вы призвали отправить за решетку лидера КПРФ Геннадия Зюганова. Зачем?
– На ПАСЕ тогда обсуждалась антикоммунистическая резолюция. Они вспоминали все те беды, которые принесла революция и большевики. Там был Зюганов, и я был тоже. И я сказал: ну, если все так плохо сделали коммунисты, вон сидит Зюганов, давайте его арестуем. Зюганов виноват в том, что КПРФ объявили наследницей КПСС. Они на себя берут все грехи КПСС и носят цветочки к могиле Сталина и Ленина. Мое предложение было фигуральным: раз он такой плохой, арестуйте его. Но они не стали арестовывать Зюганова. Наоборот, ему там давали чаще слово, чем мне, и принимали лучше. Почему? Потому что Западу выгодна коммунистическая Россия, ею можно пугать весь мир. А нет коммунистов, так и пугать нечем. Поэтому они на руках носят Зюганова.
– На последних парламентских выборах вы наступали на пятки коммунистам и практически у них выиграли…
– По сути, мы заняли второе место и выиграли у них. Но Зюганов звонил всю ночь в Кремль и пугал их, мол, он выведет людей на улицы…
– Это прямо-таки доподлинно известно?
– И ему две сотых процента добавили. Пусть в последний раз он порадуется. Это не выборы, это вымогательство. Мы всю ночь шли на 3–5% впереди. И вдруг в 8 утра на две сотых процента они обогнали.
У ЛДПР 7 миллионов сторонников стабильно, а можем получить 14 миллионов. В 1993 году нас поддержали 13 миллионов избирателей, у нас потенциал – 20%, и мы это знаем.
– Означает ли это, что вы готовы возглавить левый фланг, собрав под себя партии либерально-демократических взглядов?
– Ошибка наших демократов в том, что они постоянно делают ставку не на того. Надо сперва определить человека, способного победить. Ни Ходорковский, ни Навальный, ни Гудков, ни Явлинский никогда не победят в России. Россия или крестьянская страна, или пролетарская, или патриотическая. А они все – кандидаты для маленьких стран, Чехии, Словакии, Болгарии, Финляндии. В такой огромной стране, как Россия, они, размазня, никогда не победят. Их максимум-предел – 10%. Но 51% они никогда не получат. Вот Прохоров когда-то, к примеру, в Москве получил 20%, а по всей стране получил 8%, как и я. Кто впервые идет на выборы, может побольше получить просто как новое лицо.
А если бы они все объединились вокруг Жириновского… Как, например, в 1993 году, когда мы победили, я предлагал Явлинскому объединяться. Не хотят! В итоге Явлинский в забвении, Ходорковский в эмиграции, у Навального уголовные дела, Касьянов получил на выборах менее 1%. Не хотят объединяться вокруг меня – пусть найдут другого. Но соберитесь под него, одного! Объедините все партии в одну под названием «Новая демократическая партия России», и все пойдут за этого человека. Но не хотят. И поэтому они все проиграют.
– На ваш взгляд, сколько партий нужно стране?
– Три. Всегда будет прокремлевская, консервативная партия власти. Всегда левая, социал-демократическая. Почему я с Зюгановым спорю, говорю: если вы за Ленина, то верните ленинское название своей партии – РСДРП, но не хотят. «Справедливая Россия», «Патриоты России», «Пенсионеры», «Коммунисты России», соединить все эти партии в одну, и третья – ЛДПР. И у каждой было бы по 130–120–110 мандатов, и они бы, депутаты, выражали интересы всех: тех, кто за власть, консерваторов, за бедных, обездоленных, безработных и за людей, желающих больших свобод. Это была бы нормальная трехпартийная система. Но вместе с тем все эти партии должны быть патриотическими. Разница только в свободах: у правых – это свобода для бизнеса. Левые хотят забрать у богатых и отдать бедным. А мы говорим: а давайте бедным поможем, чтобы они перестали быть таковыми и стали средним классом.
Трехпартийная система ближе к монархии. Ближе к единству, ближе к укреплению страны. Когда эти 14 партий пошли, кто они такие, что они представляют? Направлений-то всего три.
– Ваши идеи отличаются от тех, с которых ЛДПР начиналась?
– У нас все осталось. Такой легкий консерватизм. Идеология ЛДПР – это консерваторы, либералы, социалисты, патриоты – все, что можно собрать сегодня. Сегодня невозможна одномерная политическая структура.
– Сейчас в стране 77 зарегистрированных партий.
– А было 400, и где они все? Вот вы говорите, ЛДПР – партия одного человека. А там и одного человека нет. Они зарегистрировали партию и дома сидят со своим свидетельством. Теперь их будут закрывать, как банки. Все эти партии уйдут под закрытие. На местах они смогут существовать, но федерального значения иметь не будут.
– А зачем тогда надо было их разрешать?
– Власть испугалась «болотных» протестов 2011–2012 годов, Болотная их напугала. Они уже решили, что все, началась оранжевая революция. И решили дать отдушину, что вот вам – 500 человек, и партия готова. И наклепали. У власти страх перед улицей, потому что они сидят в кабинетах, а что на улице делается, они не знают. А на самом деле вышла на улицу тогда небольшая группа, представляющая офисных сотрудников, средний класс, но они ничего не будут делать, никаких революций, никакого майдана. Их возмутила фальсификация на выборах.
– Во время «болотных» протестов вы тоже выходили на улицу и общались с людьми…
– Да, мы всегда общаемся. У нас есть агитпоезд, он всю страну объездил уже десятки раз. И так как мы со всеми общаемся, мы знаем положение дел и идем отдельно от всех. Мы – не с кремлевской партией, но и не с Болотной. И когда были митинги на Болотной, а на Поклонной горе власти собирали свои митинги, ЛДПР вышла на Пушкинскую площадь.
– Зачем вообще нужны партии в условиях сегодняшней России, особенно в том варианте, который вы говорите, когда монаршая власть?
– Нужны партии для организационных моментов. Как определить, чего люди хотят? Ведь нельзя же на народных сходах принимать законы, определять будущее страны. А через партии мы облекаем запросы людей в цивилизованную форму. Надо постепенно, потихонечку формализовать общественные настроения.
– А чего наше общество хочет сегодня более всего, как вам кажется?
 |
| Ставка на молодых поддерживает либерал-демократов во всех смыслах. Фото Александра Николаева/Интерпресс/ТАСС |
– Общество хочет оценок. Дать правильную оценку царской России, что это не была тюрьма народов, а было высокоразвитое европейское государство. Дать оценку советскому периоду – очень много репрессий, крови, но в то же время был образован современный средний класс, который зря разрушили. И дать оценку сегодняшнему дню. Мы получили от Ельцина наследство с перегибами, у нас очень узкая прослойка сверхбогатых, а средний класс мы опустили вниз. Не надо репрессий, не надо никого сажать, но надо дать оценки и определить виновных. И нужны какие-то параметры, как будем двигаться дальше.
– В последнее время были вбросы в ряде СМИ о том, что на выборах местного уровня пройдут референдумы. На ваш взгляд, это желание власти к народу приблизиться или же опять имитацию сотворить?
– Власть всегда что-то делает под напором. Сейчас их напрягла слабеющая явка, и они в марте следующего года думают провести кроме выборов президента местные референдумы, чтобы привлечь людей на участки. Нам это выгодно, чтобы больше людей пришло. И мы предлагаем пойти дальше: снять ограничения на агитацию в субботу перед выборами, никакого дня тишины не нужно, снять все ограничения на финансирование выборов, убрать открепительные талоны, досрочное голосование и голосование на дому. Все на избирательные участки – а там оркестры, соревнования, конкурсы, референдумы. Праздник в день выборов главы государства. Полная свободная агитация, как было на выборах в Госдуму в декабре 1993 года, когда мы свободно везде выступали. Никаких дурацких дебатов, когда дают одну минуту на тему, скажем, аграрного сектора. А про другое говорить нельзя. А если я хочу про семью говорить?! В 1993 году мне дали время и я спокойно выступил по разным аспектам программы, и ЛДПР получила 23%.
– Пока ждали в приемной, из кабинета вашего вышло много молодых ребят. Таких воодушевленных, очевидно, встречей с вами. Чему учите молодежь-то?
– Говорю, как им в жизни себя устроить. Этого не делают ни Зюганов, ни Миронов, ни Росмолодежь, ни учителя в школах, ни даже министр образования Васильева. Я часто выступаю перед школьниками и слышу про проблемы в области профориентации из первых рук. Выпустил специальные брошюры-лекции профессора Жириновского. Ведь многие вопросы в школах вообще не поднимаются. Я объясняю, как достичь роста карьерного. Надо прежде всего развивать речевой аппарат. Потому что они могут много знать, но не уметь говорить, стесняться, и тогда все – они проигрывают. Я им, молодым, объясняю это постоянно.
Всегда нужно делать ставку на молодежь, они – наш кадровый резерв. Я начал карьеру в политике 30 лет назад, и те, кто был со мной, им было 18. И сегодня самый молодой депутат у нас – Василий Власов, ему 21 год. Ярослав Нилов есть, сейчас председатель комитета (по труду, социальной политике и делам ветеранов. – «НГ-политика»), и тот и другой начали свой путь в ЛДПР еще десятиклассниками. А у коммунистов руководящие кадры – по 50–60 лет.
– Если вернуться к теме сменяемости власти, которую вы затронули в начале интервью, не кажется ли вам, что и президент Путин должен своим примером показать такой тренд?
– Уйти? Власть – это самый сильный наркотик. Очень редко президенты уходят сами. Вот американцы жестко сделали: два срока – и все. У нас по-хитрому написали: два срока подряд. А не подряд, получается, можно бесконечно – ушел, потом опять вернулся. В этом плане нужно жестко ограничить. И пусть это будет не два срока. Когда два срока, он обязательно будет готовиться, чтобы был второй. А если будет один срок, он на максимуме отработает, и все будет хорошо. Мы должны добиться согласия верхов на смену Конституции, чтобы все руководящие посты ограничивались одним сроком в пять лет. Вот сейчас Савченко, губернатор Белгородской области, на седьмой срок пойдет. Ну разве так можно, 25 лет у власти быть, что же вы делаете?! Да, есть успехи, но за четверть века твое лицо там, в регионе, надоело уже, демократия там самая заниженная. И еще некоторые сидят по 20–25 лет. Я-то в оппозиции, я не руковожу территорией или министерством. Но их работа и их торможение – нам всем от этого убыток.
– Если вы поддерживаете Владимира Путина, зачем вы будете конкурировать с ним на президентских выборах?
– Мы поддерживаем президента по отдельным вопросам. Но мы конкуренты: он во главе правящей партии, а я – оппозиционной. Он был в КПСС, а я не был. По некоторым нюансам у нас большие различия. Украина, например. Там можно было бы обойтись без крови – всю юго-восточную часть взять, и тема была бы закрыта, нам бы никаких санкций не дали. По Южной Осетии и Абхазии – вся Грузия должна была быть оккупирована, никакого Саакашвили бы не было. И потом власть передать Георгадзе, там есть такой патриот, грузин, пророссийски настроенный. Афганистан – должны были работать с правительством талибов, а мы его отринули, больше работали с НАТО, с США. Ну и что толку?
Зачем мы бросили Саддама Хусейна, Муаммара Каддафи, Хосни Мубарака? Зачем утопили космическую станцию «Мир»? Зачем убрали базы во Вьетнаме и на Кубе? Вот в Сирии мы наконец-то сделали то, что соответствует пожеланиям ЛДПР. Так что мы не поддерживаем, а постоянно критикуем. Где дороги, больницы, где бесплатное здравоохранение и образование? У нас огромное количество расхождений.
– А почему вы, кстати, не были в КПСС? Вас туда не брали?
– Не брали. Трижды пытался. В университете еще студентом пытался, но по-хитрому меня обошли, когда были все рекомендации, сказали, мол, только одна квота. В итоге парень, которого они сделали коммунистом, сбежал в Америку. В армии тоже пытался вступить, прилетел с опозданием из отпуска на один день, сделали выговор, а с выговором нельзя принимать. И третий раз на работе – на меня уже стали анкету готовить во Фрунзенском райкоме КПСС, но я там выступил с критикой недостатков, и мне снова отказали.
– Потому-то с тех пор вы коммунистов не любите?
– Потому что они брали подхалимов. Я же видел, кого они брали. Вот и вся партия собралась – подхалимов и молчунов. Конец КПСС был обусловлен кадровой работой.
– Вы и сегодня сторонник вегетарианства?
– Вегетарианство как пропаганда, как идея, полезно. К этому нужно детей с детства приучать. Не только мясо не есть, но избегать сладкого, соленого, копченого, перченого, всего, что наносит вред организму. В этом плане воздержание в питании – как и в сексуальной жизни, там тоже нужно воздерживаться, чтобы по жизни не было зависимости.
– А к смертной казни у вас отношение такое же, как и раньше? Вы являетесь сторонником отмены моратория?
– Мы выступаем за восстановление смертной казни и исходим из того, что этого требует большинство граждан. Но я вас уверяю, даже если мы смертную казнь восстановим – преступность не уменьшится. В Китае расстреливают публично коррупционеров. Уменьшилась там коррупция? Нет.
– Если заглянуть на 20 лет вперед, в будущее, как думаете, ЛДПР там будет?
– ЛДПР будет второй или третьей партией всегда! А я уже сейчас готов написать заявление об уходе со своего поста… с 1 мая 2036 года. Через 20 лет. И считаю, можно уйти в отпуск дней на пятнадцать. (Засмеялся.) А с 16 мая снова вернуться на все посты.
