Роза Цветкова
Январь 2005 года. Первый в России протест стариков, перекрывших Ленинградское шоссе в районе г. Химки.
Фото PhotoXPress.ru
О том, каковы настроения среди тех, в чьей электоральной поддержке власть до последнего времени всегда была уверена, о жизни более чем 40 млн российских пенсионеров «НГ-политика» в лице ее ответственного редактора Розы ЦВЕТКОВОЙ попросила рассказать руководителя отдела уровня жизни Левада-Центра Марину КРАСИЛЬНИКОВУ.
– Марина Дмитриевна, предстоящая январская выплата в 5 тысяч рублей, про которую едва ли не с гордостью говорит правительство, но которая существенно меньше несостоявшейся индексации пенсии, людей все же радует? Что говорят ваши опросы?
– Для большинства людей старшего возраста пенсия является основным, если не единственным источником существования, после того как люди окончательно перестают работать. Потому что возможности формирования собственных накоплений, создание имущества, которое может стать источником поддержания материального достатка после завершения работы, – все эти возможности очень незначительны у российского населения.
Вместе с тем уровень государственного социального обеспечения на протяжении всей новейшей истории России был достаточно низким. Он, конечно же, обеспечивал физическое выживание, и речь не идет о том, что пенсионеры у нас голодают, но уровень жизни пенсионеров всегда оставался недостаточным. Пенсия давно стала синонимом бедности, она практически превратилась в пособие по бедности, и такой статус пенсионного обеспечения еще больше закрепляется в результате хаотических изменений пенсионного законодательства, которые происходят в последнее время. Тем не менее опрос, который Левада-Центр провел в конце августа, показал, что даже среди людей, непосредственно заинтересованных в пенсионном обеспечении, то есть тех, кто уже не работает и получает пенсии, четверть опрошенных не знали о принятом решении. Получается, что правительство не только принимает решения, нарушающие пару лет назад законодательно оформленные права пенсионеров, но и не спешит доводить эти решения до людей.
В среднем, если говорить обо всем взрослом (старше 18 лет) населении, после обнародования правительственного решения о частичной доиндексации о нем не знали 44% опрошенных. Это означает, что люди непенсионных возрастов еще менее заинтересованы в том, чтобы разобраться, как работает нынешняя система пенсионного обеспечения; свидетельствует о том безразличии, которое присутствует у населения вследствие низкого уровня доверия к законодательству, связанному с пенсионным обеспечением. В ходе нашего опроса мы даже не стали спрашивать у людей, насколько, как они полагают, эта единовременная выплата 5 тысяч рублей может компенсировать финансовые потери в результате инфляции. Простой арифметический расчет показывает, что теперь шлейф недоплаченной пенсии будет сопровождать всех пенсионеров до конца их жизни, поскольку единовременная выплата не будет учитываться при последующих индексациях, база для последующих увеличений пенсий в связи с ростом цен так и останется меньше примерно на 10%, недоплаченных в нынешнем году.
Мы спросили о том, какие эмоции вызвало у населения такое решение. Превалируют отрицательные эмоции: недоумение (примерно 20% в старших возрастах), а наиболее часто встречающаяся эмоция – возмущение (около 30%). Но, с другой стороны, достаточное количество пенсионеров с пониманием (примерно каждый 10-й) и даже с одобрением (примерно 15%) отнеслись к такой одноразовой выплате. И это особенно печально. Сейчас в нашей стране многие живут в бедности и не могут позволить себе самостоятельное решение своих повседневных бытовых проблем, особенно это характерно для пожилых групп населения. Эти люди слишком хорошо осознают свою зависимость от государства, их смирение и терпение велико, как велика и мера равнодушия, основанная на низком уровне доверия к законодательной системе в целом.
– Но все же вера в то, что власть о них все равно позаботится, такие настроения в тех самых группах, о которых вы упомянули, наверное, все еще сильны?
– Одновременно с вопросами об индексации пенсий в ходе того же исследования мы спрашивали людей о том, какие события последних недель им запомнились более всего.
Оказалось, даже среди тех пенсионеров, которые знали о предстоящей единовременной выплате, это решение стало менее значимым и интересным, чем международные события, такие как Олимпийские игры, землетрясение в Италии и т.д. Это, на мой взгляд, яркий пример равнодушия, с которым население относится к жизненно важным законодательным решениям, касающимся их жизни и тех проблем, которые, казалось бы, беспокоят их больше всего, если судить по всем нашим исследованиям за последние 20 лет.
– Это проблемы…
– …низкого уровня жизни, роста цен, бедности – все это неизменно стоит в начале списка наиболее важных проблем, которые тревожат общество. Но когда речь заходит о конкретных законодательных решениях, внимание людей отвлекается на более утешительные спортивные и международные проблемы. Вот эта стратегия переключения внимания с сегодняшних личных проблем на информационное поле, не задевающее непосредственно человека, эта стратегия очень хорошо работает, это видно на конкретном примере нынешней индексации пенсии. Равным образом людей очень мало беспокоят и интересуют парламентские выборы, и это тоже демонстрирует высокую степень равнодушия людей к тем легальным возможностям, которые могли бы стать инструментом для решения животрепещущих проблем. Люди самоустраняются от подобного рода информации, от возможности действовать для решения своих проблем, а только ожидают тех выплат, которые могут дать, а могут и не дать.
– Вы говорили о мере смирения, которая у людей очень высока. Но и она не бесконечна, если вспомнить 2004–2005 годы, когда принималось законодательное решение о монетизации льгот.
– Напомню, в январе 2005 года люди вдруг обнаружили, что они должны платить за то, что было раньше бесплатно, хотя решения об этом были приняты за полгода до тех конкретных событий, когда случились возмущения пенсионеров этими мерами. За полгода до того, и тогда это не вызвало особого интереса у населения, хотя были попытки публично обсудить принимаемые решения. Речь идет о том, что у людей нет привычки к легальному законодательному, публичному обсуждению каких-то жизненно важных проблем, нет понимания того, что от этого обсуждения может зависеть их решение. Зато есть убеждение в том, что люди самостоятельно все равно ничего сделать не смогут, это во-первых. И все это основано на чрезвычайно низком уровне доверия к законодательной власти и вообще ко всем общественным институтам. Во-вторых, возмущение, которое вызвала у людей отмена натуральных льгот, было связано не только с фактическими затратами, которые люди должны были бы понести. Их предполагалось компенсировать в денежной форме, и возможно, для многих такие компенсации были бы даже выгодны в том смысле, что возмещали затраты. Но дело не только в деньгах. Это возмущение было связано с нарушением устоявшихся норм социального договора с государством, в рамках которого целый ряд услуг традиционно предоставлялся в той самой привычной, натуральной форме.
Равным образом и пенсия воспринимается населением как часть того самого контракта с государством, это выплата, которую человек начинает получать по достижении определенного возраста. И отсюда такое возмущение, которое вызывает у людей повышение пенсионного возраста. Все попытки доказать экономическую целесообразность такого решения упираются в представление людей о том, чем является пенсия и каков социальный контракт с государством. Этот ценностный характер проблемы не принимается во внимание, когда ведутся экономические расчеты. Поэтому людей и не интересуют конкретные параметры постоянно реформируемой пенсионной системы. Тем более что она становится все более запутанной. В свою очередь, и власть многое делает для того, чтобы население и не вдавалось во все эти законодательные подробности, несмотря на разговоры о необходимости повышения финансовой грамотности в обществе. Эта стратегия населения ухода от ответственности, поддерживаемая теми решениями, которые принимаются законодателем, в том числе в части пенсионного обеспечения, сводят на нет попытки привить элементы самостоятельности в формировании пенсионных накоплений в том числе.
– И как долго это может продолжаться? Ведь даже официальная статистика свидетельствует, что растет число, особенно среди людей старшего возраста, которые живут за чертой бедности, когда денег не хватает на самое элементарное.
– Для самых широких слоев населения сейчас речь не идет о том, что есть нечего и люди начнут голодать. Более того, тот прирост материального достатка, который был в период экономического роста, способен пока еще поддержать позиции более или менее сносного уровня жизни. С другой стороны, навыки бедного потребительского поведения – они еще не изжиты. Это позволяет сейчас людям довольно быстро восстанавливать привычки и стратегии умеренного потребления и снижения своих запросов. Должна заметить, что на протяжении последних двух лет тенденция снижения ожиданий развивается довольно быстро. Поэтому навстречу реально сокращающимся доходам идет снижение ожиданий.
– Наши люди научились жить бедно?
– Дело не в том, что они научились жить бедно, они еще не научились жить небедно. Поэтому восстанавливать навыки бедного поведения получается достаточно успешно у большинства людей. Прогнозы – неблагодарное дело, но, думаю, в ближайшее время в условиях снижающихся ожиданий, когда достаточно велик запрос на сохранение хотя бы того, что есть, будет создана ситуация долготерпения.
– И все же кого люди винят за то, что им становится хуже жить? Ведь если посмотреть на соцопросы ведущих социологических центров, включая ваш Левада-Центр, больше 50% россиян недовольны деятельностью правительства.
– Это абсолютно актуально. Население никогда особенно высоко не оценивало деятельность правительства. Были периоды, когда говорили лучше или хуже, но очень сложно говорить о том, что надежды людей зависят от деятельности правительства в экономической сфере: такой причинно-следственной связи в массовом сознании никогда особенно и не было. Мы регулярно задаем такой вопрос: «Может ли нынешнее правительство в течение ближайшего года улучшить положение дел в стране?» Сейчас доля отрицательных ответов существенно больше половины, и только треть надеется на положительные результаты работы правительства. Сейчас эти оценки чуть хуже, чем год-два назад, но это непринципиально. Уровень доверия и надежд на перемены, включая и реформу пенсионной системы, был и остается достаточно низким.
