Каждый четвертый – налево

В коррупционное море разливанное ежегодно утекают миллиарды бюджетных средств! Коллаж Павла Романенко

Уровень экономического оптимизма в России падает даже среди властей, одно время отличавшихся склонностью к благоприятным оценкам. Прогнозы становятся один хуже другого, надежд на восстановление нефтяных цен нет, похоже, даже в среднесрочной перспективе, а другие источники экономического роста не просматриваются вовсе.

Чтобы выполнить антикризисный план и не допустить разрастания бюджетного дефицита, некоторые во власти настаивают на секвестре расходов, в том числе социальных (ключевое понятие «адресность» давно произнесено и потихоньку реализуется), и судорожно ищут дополнительные возможности пополнения казны. Другая позиция в экономических дискуссиях последнего времени: серьезная нехватка денег – если не миф, то преувеличение, ведь те средства, что уже есть в бюджетной системе, расходуются далеко не эффективно. Приводимые подсчеты отличаются друг от друга, но речь так или иначе идет о сотнях миллиардов рублей.

Росфиннадзор проверил в минувшем году распределение свыше 9,6 трлн руб. бюджетных средств, включая межбюджетные трансферты из федеральной казны. Объем средств, использованных с нарушениями, по сравнению с 2014 годом вырос в 2,3 раза и составил почти 2,5 трлн руб. Другими словами, каждый четвертый рубль, проверенный ревизорами, был потрачен с нарушениями. 615,5 млрд руб. отнесены к серьезным финансовым нарушениям. Неэффективным признано использование 371,7 млрд руб., неправомерным – 239,6 млрд руб., нецелевым – 4 млрд руб. Нарушения при госзакупках выявлены на сумму почти 240 млрд руб., при ведении бухгалтерского учета – 531,6 млрд руб.

Данные Счетной палаты (СП) РФ несколько иные: ведомство обнаружило при анализе исполнения бюджета-2015 нарушений законодательства всего на сумму около 500 млрд руб. – сказывается, видимо, разница в методике подсчетов. Весьма красноречивы другие цифры, приводимые палатой. По данным СП, к концу прошлого года неиспользованными оказались более 1 трлн руб. бюджетных денег. Из них 850 млрд руб. не смогли потратить Минобороны и другие ведомства, имеющие закрытые статьи расходов. А объем нереализованных авансов – средств, выделенных на проведение работ, которые так и не были выполнены, – составил астрономические 4,1 трлн руб.

Немаловажно, что ведомство занимает весьма активную позицию в публичных экономических дискуссиях. Неоднократные заявления председателя СП Татьяны Голиковой о том, что расходы оптимизировать, конечно, нужно, но для начала следовало бы провести ревизию бюджетных средств как раз из-за вопиющей неэффективности их расходования, – заявка на повышение влияния в сфере принятия решений. И, судя по тому, что эти идеи действительно обсуждаются в правительстве, довольно успешная

Особые претензии СП вызывает высокое, доходящее до 100%, авансирование: оно, констатирует Татьяна Голикова, не приводит к росту объема выполненных работ, а лишь увеличивает задолженность перед бюджетом. Между тем получателям бюджетных денег такая ситуация несет выгоду. Один из примеров, который часто приводят в СП, – использование средств Фонда национального благосостояния (ФНБ), выделенных Автодору на строительство Центральной кольцевой автомобильной дороги. 21,7 млрд руб. долгое время находились на счете в Газпромбанке, доход госкомпании от этого размещения, по словам Татьяны Голиковой, составил 1,2 млрд руб. По данным СП, подрядчики Автодора тоже заработали на депозитах.

Поиском неэффективных расходов занимаются не только финансовые ревизоры. Общероссийский народный фронт, к примеру, отслеживает сомнительные госзакупки, а прошлой осенью обратил внимание на то, что компания «ОЭЗ», занимающаяся созданием особых экономических зон, прокручивает бюджетные средства в банках. В свою очередь, в Совете Федерации и Госдуме предлагают мобилизовать в казну деньги, выделенные на поддержку банковской системы (только в прошлом году на это ушел 1 трлн руб.), – парламентарии сомневаются, что эта поддержка принесла пользу.

Отдельный вопрос – если бюджетные деньги тратятся неэффективно, нет ли в этом преступного, коррупционного умысла? В рассуждениях на эту тему представители власти очень осторожны. По мнению Татьяны Голиковой, неэффективность – следствие неумения и нежелания учиться работать в кризисных условиях. В этой позиции не стоит усматривать лукавство или наивность – для более жестких выводов существуют правоохранительные органы. Да и уголовные дела бывают разными. Например: муниципалитет получает целевой региональный кредит на строительство дороги, а тратит его на выплату долгов по зарплате – для чиновника это статья УК, но вряд ли это можно назвать воровством, скорее признаком скудности муниципальных бюджетов и попытки выкрутиться из положения хотя бы незаконным образом. Впрочем, та же Голикова нет-нет да и поделится удивлением: почему служебный стол руководителя Россотрудничества стоит 10 тыс. руб., а главы Росалкогольрегулирования – 200 тыс. руб., то есть в 20 раз дороже?

Силовики опираются как на собственные расследования, так и на информацию, предоставленную органами финансового контроля. Статистика второй категории не слишком впечатляющая. 

Росфиннадзор в прошлом году направил в правоохранительные органы почти 4 тыс. материалов ревизий и проверок. В итоге возбуждены 124 уголовных дела, 11 человек осуждены, около 1 тыс. понесли дисциплинарную ответственность (из них только 39 уволены), 103 человека привлечены к материальной ответственности. Данные СП РФ еще скромнее: непосредственно в следственные органы направлено 36 материалов (возбуждено 10 уголовных дел), Генпрокуратуру – 74 материала (те же 10 уголовных дел). У федеральных аудиторов, впрочем, есть коллеги в регионах, но оценивать их работу затруднительно.

Собственная статистика правоохранительных органов тоже не впечатляет. Генпрокуратура за прошлый год выявила более 32 тыс. преступлений коррупционной направленности – всего на 0,8% больше, чем было годом ранее. Количество преступлений, связанных с получением взятки, выросло на 8,6%, с дачей взятки – на 15,3%. По судебной статистике, за первые девять месяцев 2015 года за коррупцию осуждены почти 9 тыс. человек, еще 11 тыс. привлечены к дисциплинарной ответственности. Проблема в том, что в этом общем котле собраны и дела о низовой коррупции, и масштабные махинации с казной. Поэтому не совсем понятно, когда речь идет о крупном коррупционном ущербе для бюджета, а когда – о небольшой взятке какому-нибудь врачу или преподавателю за нужную справку или оценку в зачетке.

По данным юристов компании Double Pro, опубликованным порталом «Свободная пресса», чаще всего в прошлом году к чиновникам применялись статьи УК о злоупотреблении полномочиями (предоставление преимуществ отдельным компаниям, продажа земли и недвижимости аффилированным фирмам, незаконное возмещение НДС). На втором месте – получение взятки (этим грешат в основном муниципалы), причем из-за колебаний валют зачастую мзду стали брать имуществом. Среди других распространенных дел – мошенничество с недвижимостью и хищение государственных активов. Что примечательно, растет количество судебных приговоров по коррупционным преступлениям, совершенным в крупном и особо крупном размерах, а также при иных отягчающих обстоятельствах.

Даже приблизительные суммарные объемы казнокрадства в России оценить затруднительно. Один из косвенных показателей, отражающий видимую часть айсберга, – сколько денег подлежит взысканию по коррупционным делам. На январском заседании Совета по противодействию коррупции президент Владимир Путин назвал цифру 15,5 млрд руб. При этом реально вернуть удалось только 588 млн руб. – капля в море, что признал и глава государства. А глава администрации президента Сергей Иванов рассказал о запуске процедуры обращения в доход государства имущества чиновников по итогам контроля за их расходами. По его словам, сейчас судами рассматриваются иски на сумму 122 млн руб. – тоже не слишком впечатляющий объем.

Имущественную ответственность коррупционеров решили ужесточить, но конкретике речь не идет: в перечне президентских поручений по итогам заседания – размытые формулировки «принятие мер», «повышение эффективности», «усиление», «совершенствование» и т.д. Есть в перечне и важное поручение правительству – «в целях минимизации коррупционных рисков при исполнении федерального бюджета обеспечить совершенствование организации внутреннего финансового аудита главных распорядителей средств федерального бюджета». 

И ведь не скажешь, что борьба с коррупцией ведется исключительно в риторическом поле – как раз громких заявлений от властей не особенно слышно, на слуху пресловутые громкие «посадки» высших региональных чиновников. Правда, многим они кажутся недостаточными, а их причудливое сочетание с мягчайшим вердиктом по «делу Анатолия Сердюкова» лишь усиливает со стороны некоторых политических сил требования масштабных карательных действий. Призывы ориентироваться на Китай – самый яркий в последние годы пример эффектной и довольно успешной борьбы с коррупцией в стране с глубоко укорененными традициями кумовства и взяточничества – на первый взгляд выглядят логичными. 

В Китае действительно расстреливают проворовавшихся чиновников (хотя и, видимо, не столь массово, как считается), только в прошлом году различные наказания понесли почти 300 тыс. функционеров, а объем возвращенных в казну в ходе антикоррупционной кампании средств на середину прошлого года оценивался в 6,2 млрд долл. – даже с поправкой на масштабы это весьма значительные цифры. Проблема в том, что в Поднебесной борьба с «нарушителями дисциплины» – это, с одной стороны, следствие явного запроса снизу, с другой – инструмент (причем политически довольно рискованный) повышения доверия к власти и борьбы в верхах.

В России ситуация иная: коррупция не вызывает высокого недовольства общества, а для властей ее нынешний уровень является, видимо, одним из факторов обеспечения лояльности номенклатуры. Если громкие аресты последнего времени вызывают глухой ропот в чиновничьей среде, то чего можно ожидать при раскрутке маховика чисток? К тому же дальнейшее усиление карательного тренда может привести к параличу бюрократической машины: страх уголовных и материальных санкций вызовет бездействие чиновников на местах. В некоторых регионах уже стала ощущаться нехватка желающих идти на должности, которые в китайских условиях были бы в прямом смысле слова расстрельными.

Идти по китайскому пути для Кремля пока резона нет, главное – чтобы коррупционная ситуация не стала резко хуже, особенно на местах. Арестами, отставками, выговорами региональному чиновничеству посылаются сигналы и расставляют флажки: коррупционные аппетиты следует слегка поумерить; претензии могут возникнуть к каждому, но громкие процессы – скорее исключение из правил; проблемы с бюджетом – не повод игнорировать социальные проблемы. Давление сохраняется, но в известных пределах. Чего всему этому не хватает – повышения финансовой дисциплины, более эффективного администрирования бюджетных денег, сокращения коррупционных лазеек. Возможно, именно такое сочетание будет в некоторой степени успешным – или по крайней мере не слишком провальным.