Николай Петров
Как выжить в условиях изоляции от внешнего мира, но в состоянии чрезмерной самонадеянности. Фото Reuters
Если 2014–2015-й были годами, когда внутренняя политика выплеснулась вовне, то 2016 год будет годом возвращения страны к самой себе – от переустройства мирового порядка к приведению в порядок собственного дома. И не потому, что этого сегодня хочет власть, а потому, что без этого она не сможет выжить. В следующем году мы будем жить уже с другой политической системой – либо сильно изменившейся существующей, либо выстроенной на ее обломках.
Наступивший год имеет один серьезный недостаток для прогнозирования политического развития страны и одно существенное достоинство. Недостатком является то, что обычный инерционный сценарий по принципу «завтра, как сегодня, а послезавтра, как завтра» не работает. Вернее, он может еще какое-то время работать, но меньше, чем весь год, а потом неизбежно наступит перелом, связанный с достижением системой предела инерционного развития сразу в нескольких направлениях. Это и финансово-экономические последствия исчерпания модели экономической, а с ней и социально-политической модели предшествующего периода, и обрушение элитного консенсуса с неизбежной реструктуризацией элиты, и исчерпание терпения граждан… Политическая воля может попытаться изменить инерционную траекторию до наступления коллапса, но не в состоянии избежать этого коллапса при неизменной траектории. Итак, сложившиеся в 2014 году и наблюдаемые сегодня тренды неминуемо будут ломаться, а прогнозировать это всегда трудно. С другой стороны, существенно возрастающая роль объективных факторов перемен означает снижение роли субъективных факторов, таких как желание или готовность к переменам лидера. Сегодня, в эпоху неизбежных перемен, ничего не надо читать ни в чьих глазах, надо следить за стремительно развивающимися событиями.
Элиты: баланс сил и конфликты
Последние два года привели к очень значительным изменениям внутриэлитных балансов. С одной стороны, война ведет к значительному росту влияния силовых элит и ВПК, с другой – крах сырьевой модели экономики, санкции и связанная с этим переоценка активов тоже существенно меняют расстановку сил в элитах. И самое главное: резкое сокращение пирога ведет к интенсификации внутривидовой конкуренции – борьбы элитных групп за место под солнцем. А действующая система выстроена под постоянный рост пирога и не имеет встроенных механизмов перераспределения собственности и доходов, осуществляемых сейчас в ручном режиме и при этом в инициативном порядке. Необходимость быстрого реагирования и принятия решений в отсутствие действенного механизма согласования интересов элитных групп все чаще приводит к односторонним, заранее не согласованным с другими действиями отдельных элитных кланов. Внутриэлитные конфликты все чаще выливаются в публичные стычки вроде острого конфликта между руководством ФСБ и Рамзаном Кадыровым, представляющим, по сути, самостоятельную силовую структуру, в марте-апреле 2015 года, или наездов силовиков на региональные элиты. Они и связанные с ними «войны компроматов» расшатывают и саму систему, и доверие к ней со стороны граждан.
Поскольку главным ресурсом, за который идет борьба, становится в условиях кризиса бюджет, объективно возрастает значимость правительства и Государственной думы. Сентябрьские выборы будут призваны привести политический расклад сил в соответствие с новыми реалиями, и пройдут они в условиях повышенной внутриэлитной конкуренции. А от способности Кремля сдерживать внутриэлитные конфликты и хотя бы отчасти управлять ими, что тоже невозможно без институтов, зависит само выживание системы.
Возвращение к электоральной легитимности?
 |
| Ухудшающаяся экономическая обстановка стала заметнее даже на столичных улицах: на них снова выходят самодеятельные певцы и попрошайки. Фото Reuters |
Новая, военно-мобилизационная легитимность Владимира Путина и власти в целом требует больших усилий для своего поддержания и не может сохраняться долго.
Здесь, как с виагрой: власти все чаще приходится «совершать подвиги» и все короче становится время их влияния на общество: Крым – Новороссия – снова Крым, уже в виде фильма, – Сирия – Турция. Проблема в том, что перейти обратно к электоральной легитимности, подтверждаемой очередными выборами, не так просто – все равно что в ходе застолья перейти с более крепкого алкоголя на слабый. Это, в частности, означает, что, если система хочет вернуться к электоральной легитимности на президентских выборах, ей надо выставлять нового кандидата – для Путина любая победа на президентских выборах, кроме как по среднеазиатскому образцу «90+ на 90+», в нынешних условиях абсолютно невозможному, будет означать снижение легитимности. Чрезвычайная легитимность вообще не очень сочетается с нормальными конкурентными выборами – они ее подрывают. Не случайны поэтому те усилия власти по делегитимации выборов, которые мы наблюдаем, будь то отказ от прямых выборов мэров, псевдовыборы назначенных, то есть легитимизированных президентом губернаторов, тактика задвигания выборов в лето и снижения общественного внимания к ним. Не имея возможности полностью отказаться от выборов, власть сталкивается всякий раз на выборах с гораздо более сложными, чем ранее, проблемами. Если модель электоральной легитимности предполагает просто получение большинства для контроля ЗС, то легитимность вождистская предполагает сверхбольшинство и отсутствие легальных оппонентов. Отсюда и проблемы Демкоалиции на прошедших в 2015 году выборах: ее недопуск на выборы был связан не с опасениями, что они получат много мандатов, а с опасениями в получении ими легальной возможности для критики власти.
Электоральная легитимность, растущая снизу и чрезвычайная, спускаемая сверху, суть альтернативные модели, отрицающие одна другую. Ожидаемое в 2016 году возвращение внутренней политики означает и возвращение электоральной легитимности. И иркутские губернаторские выборы 2015 года с проигрышем инкумбента – первая ласточка, знак начавшихся перемен. На выборах 2016 года таких знаков станет намного больше, они будут массовыми.
Новая институционализация
Вся наша политическая система очень архаична. Она приобрела свой нынешний вид в другую историческую эпоху, когда власть купалась в деньгах, их становилось все больше и казалось, что в отечественных условиях такие сложности, как разделение властей, то есть независимый суд и сильная представительная власть, федерализм, местное самоуправление, то, что называют системой сдержек и противовесов, подотчетность власти, не нужны. Сегодня денег на то, чтобы заливать разрыв между примитивистской политической системой и все усложняющимися внешними вызовами, уже практически нет, и модернизация системы, ее усложнение, приведение в соответствие задачам, стоящим перед страной, является обязательным условием ее выживания.
Между тем два последних года развития в условиях новой, чрезвычайной легитимности шло в противоположную сторону. Сначала оказались ослаблены и без того маломощные формальные институты: выборы, судебная власть, МСУ. Затем пришел черед институтов неформальных и перестали действовать неписаные, но строго соблюдавшиеся правила: в отношении бизнеса (арест Владимира Евтушенкова), силовых элит (дело «группы Сугробова» и аресты начальников региональных управлений МВД, руководителей УФСИН), региональных элит (аресты двух глав регионов и зачистки на Сахалине и в Коми). Итак, старые правила и «понятия» не действуют, а новых никто не объявляет, что, с одной стороны, усиливает зависимость «подвешенных» элит от Кремля, а с другой – приводит к росту напряжения внутри элит и росту их недовольства.
Сейчас, когда система, которая последние два года находилась «на марше», должна будет перейти в более долговременное и стабильное состояние, реинституционализация представляется совершенно неизбежной, чему, кстати говоря, будут способствовать предстоящие выборы и связанное с ними повышение роли политических элит, как федеральных, так и региональных. Это будет связано прежде всего с восстановлением большей автономности акторов, некоторым ослаблением вертикальных/субординационных и усилением горизонтальных взаимодействий, установлением форматов согласования интересов основных элитных групп и выработки решений.
Выборы
В сентябре в стране состоятся досрочные выборы Госдумы, а также выборы в региональные ЗС почти в половине субъектов Федерации. По сравнению с предыдущими выборами 2011 года, когда думские выборы послужили триггером массовых политических протестов, положение для власти заметно ухудшилось. Качество региональных политических элит и их способность обеспечивать нужный Кремлю результат скорее ухудшились в силу того, что формально восстановленные губернаторские выборы так и остались лишь способом легитимации президентских назначений, а сами эти назначения не ориентированы на поддержку наиболее сильных в данном регионе фигур. Уровень доверия внутри элит существенно упал, а с ним и возможность выстраивания политических машин в подавляющем большинстве регионов. Стесненный в силу экономического кризиса в средствах для поддержания лояльности региональных элит, Центр все чаще вынужден прибегать к кнуту вместо пряников, нарушая при этом установленные ранее правила игры, то есть ослабляя неформальные институты плюс к и без того предельно ослабленным формальным. Ухудшение социально-экономического положения все более заметно уже не только чиновникам и экспертам, но рядовым гражданам. Наконец, в отличие от прошлого выборного цикла, сейчас и у власти, и у граждан есть память о протестах 2011–2012 годов.
Из плюсов для власти по сравнению с прошлыми выборами – резкое ослабление наблюдения за выборами со стороны гражданских активистов.
Модель, которую власть намерена применять на сентябрьских выборах, была ранее опробована на региональных выборах 2014–2015 годов. Ее суть можно передать формулой «манипуляции вместо фальсификаций» или фразой «фальсифицировать нельзя проиграть». Нежелание власти идти на риск политических протестов проявилось, в частности, на недавних выборах губернатора Иркутской области, где впервые с восстановления губернаторских выборов в 2013 году инкумбент проиграл – издержки от возможных массовых протестов были сочтены большими, нежели от прихода на губернаторский пост «системного» коммуниста.
Утвержденная в начале ноября схема одномандатных избирательных округов (а по ним, напомним, вновь, как и до 2007 года, будет избираться половина депутатов) является триумфом электорального инжиниринга – округа скроены так, что потенциально более протестный крупногородской электорат нейтрализуется присадкой более управляемого и конформистского электората сельского. Это облегчает задачу манипулирования, но именно манипулирования, то есть относительно тонкой подгонки результатов в диапазоне плюс-минус 5–10%.
Подготовка к выборам в Думу идет уже сейчас, и вспыхивающие время от времени конфликты между губернатором, с одной стороны, и ЕР или ОНФ, с другой, свидетельствуют о непростом внутриэлитном торге. Движуха началась уже перед прошлыми выборами сентября 2015 года и выйдет на финишную прямую в мае с проведением праймериз ЕР.
Новая Дума будет совсем другой, независимо ни от ее персонального, ни от формального фракционного состава. Депутат образца 2016 года будет куда как более самостоятельным, чем нынешний, и, даже если это будет одно лицо, у него будет множественная лояльность и региональным элитам, и бизнес-группам, и, страшно сказать, избирателям.
Перемены, которые принесет с собой наступивший год, уже начинаются. Об их масштабе и даже общей направленности пока трудно судить. Много будет зависеть и от действий власти, и от общего внешнеполитического и экономического фона. Из того, что видно сегодня, можно предположить, что власть намеревается пойти китайским путем, нормализуя отношения с Западом на внешней сцене и сочетая некоторую либерализацию в экономической сфере с сохранением или даже закручиванием гаек в сфере политической. Ни к каким предварительным планам, однако, не следует относиться слишком серьезно, поскольку факторов неопределенности слишком много и степень неустойчивости и неуправляемости системы слишком велики.
