Ни колбасы, ни свободы

Системные социально-экономические просчеты – под надежной охраной всевозможных угроз и запретов. Фото Reuters

Между властью РФ и ее населением, судя по всему, вот уже год действует негласный общественный договор. С момента воссоединения с Крымом и начала политической поддержки антиправительственных выступлений на юго-востоке Украины руководство страны взяло идеологический курс на восстановление исторической справедливости, защиту соотечественников, возврат сакральных русских земель. Впрочем, у этого оказалась своя экономическая, а заодно и политическая цена. Жить станет (уже стало) хуже, сложнее и неудобнее. Смысл договора, надо полагать, в следующем: все сложности нужно перетерпеть.

Причем, судя по стабильно зашкаливающему рейтингу одобрения действий Владимира Путина (пресловутым 86%, которые уже стали притчей во языцех), новая концепция пока работает отлично. Санкции – цена, назначенная Западом, и россияне пока готовы ее платить. Это не стало неожиданностью: как подмечают социологи, российское общество куда менее прагматично и куда более ценностно ориентировано, чем западное.

Столь благостную для власти картину нарушают сразу несколько вопросов. Настораживает оценка реального вклада западных санкций в развитие российских экономических неурядиц. Она пока до конца не ясна, но правительство, как щитом, прикрывает ими системные недостатки собственной политики. Ведь известные проблемы экономики были и до санкций. Так не ввели ли власти в новом общественном договоре контрагента в заблуждение? Но главное даже не это. Намного важнее другое: как долго жители РФ готовы будут терпеть экономические трудности?

Подобный договор с принципом обмена в качестве фундамента – не нов. Нечто похожее было и в начале 2000-х, когда власти сокращали политические права и свободы под предлогом борьбы с терроризмом. Как свидетельствуют многочисленные соцопросы и мнения экспертов (не только отечественных, кстати), в качестве основы подобных действий вполне можно рассматривать не желание власти ужесточить режим, а сам общественный запрос. Людям важны безопасность, стабильность, предсказуемость – даже если эта предсказуемость касается ужесточения в той или иной сфере. С другой стороны, есть и принципиальное отличие: благосостояние граждан в нулевые росло вместе с ценами на нефть и газ. А сейчас, по сути, людям не обещают «ни колбасы, ни свободы». Да и с безопасностью могут возникнуть проблемы.

Обтерпишься, 

и в аду ничего

Необходимость затянуть пояса россияне почувствовали к концу 2014 года. Связано это было прежде всего с продуктовой инфляцией, которая, по данным Росстата, в минувшем году составила 16,7%. К тому же обвал национальной валюты значительно обесценил рублевые накопления россиян, резко подорожала валютная ипотека – все это легло на закредитованность населения и падение внутреннего спроса.

Уровень жизни планомерно уходит в пике, для иллюстрации которого есть ряд формальных показателей. Например, сокращение доходов населения. По данным Минтруда, реальные располагаемые денежные доходы граждан за первые два месяца текущего года уменьшились по сравнению с аналогичным периодом года прошлого на 0,7%, а реальная зарплата – на 9,1%. Дальше, по-видимому, будет еще хуже: прогноз Минэкономразвития по падению реальной зарплаты на этот год – 9,6%.

Вместе с тем продолжают планомерно пополняться армии бедняков и безработных. Так, по данным Росстата, количество россиян, чьи доходы не превышают прожиточный минимум, в 2014 году увеличилось на 600 тыс. человек. В 2013 году их было 15,5 млн (10,8% населения), годом позже – 16,1 млн (11,2%). До рекордного за пять лет 2011 года (17,9 млн) еще далеко, но ведь текущий год – как считается, один из самых сложных в экономическом плане – едва начался. Что касается безработицы, то власти успокаивают, утверждая, что она пока на приемлемом уровне: президент говорит об увеличении показателя с 5,6% до 5,8%, а прогноз Минэкономразвития на год – 6,4%.

Однако все формальные показатели в известной степени условны. Общая же тенденция ухудшения социально-экономического самочувствия граждан налицо и вряд ли кем-либо может быть оспорена. Добавим, что социальные выплаты в нынешнем году скорее всего будут проиндексированы всего лишь на 5,5%, хотя инфляция, в чем никто не сомневается, будет двузначной.

Бумага терпит, перо пишет

Одновременно сохраняется линия на сокращение политических прав и свобод. Стоило принять закон, допускающий отмену прямых выборов мэров населением, как этой возможностью начали повально пользоваться регионы. 

Выборы местного руководства в определенной степени оказались подменены поиском изменников родины – за последнее время резко увеличилось число сообщений о преследовании за госизмену. Причем далеко не всегда они выглядят убедительно.

В определенном смысле нелепо выглядит и расширившаяся практика санкций за «пропаганду нацистской атрибутики» – теперь наказывают за любую публичную демонстрацию той самой атрибутики, даже в просветительских/ознакомительных целях. Да и Генпрокуратура просит новых полномочий в сфере досудебной блокировки сайтов, предлагая наказывать не только за призывы к экстремистской деятельности, но и за оправдание и пропаганду экстремизма, а также за сбор средств в экстремистских целях. Конечно, справедливость этого импульса оправданна, но вопрос, каковы будут последствия, как всегда, вызывает опасения.

Не может чувствовать себя в безопасности и бизнес. Рассматриваемый вариант отмены так называемой льготной статьи для бизнесменов – 159.4 (мошенничество в сфере предпринимательства) – при всей ее неоднозначности вряд ли добавляет бизнесменам оптимизма. Что уж говорить о законодательном и риторическом давлении на западные компании, работающие в РФ. Да, власти страны «зеркалят»: вы нас там давите, мы вас давим тут. Россия – один из крупнейших рынков сбыта. Однако выработанный внутренний ресурс, отсутствие инвестиций с Запада и неопределенность с переориентацией на Восток (в конце концов никто не говорил, что нам там рады) – все это вряд ли благостно скажется в первую очередь на простых гражданах.

От того терплю, 

кого больше люблю

Последние, кстати, не демонстрируют единодушного согласия с общественным договором. Чего, в принципе, и стоило ожидать. Социальный протест весьма распространен географически. Другое дело – массового характера он не носит. Еще более примечателен портрет его участника. Это, между прочим, бюджетники и рабочие – те самые консервативно настроенные слои населения, на которые власть сделала опору после выступлений «креативного класса» и националистов на Болотной в 2011 году. По ним кризис ударяет больнее всего.

Скажем, увольнения на ВАЗе. Или отправка в отпуск 7 тыс. сотрудников «Уралвагонзавода», который в 2011-м обещал отправить работяг на борьбу с «белоленточниками». Очевидно, с последним все будет более-менее нормально, отчасти благодаря тому обещанию и ряду других объективных причин.

Все возникающие проблемы, как пишут СМИ, федеральный Центр предлагает решать бесконфликтно, путем переговоров. На проводимых Кремлем семинарах для региональных властей, передают журналисты, звучит установка – разговаривать с обществом, чтобы не доводить дело до протестных акций. Более того, и сами федеральные чиновники включаются в эту работу. «Связался с бастующими по телефону. Ребята обещали вернуться на работу. Их обидчиков накажу», – пишет в Twitter вице-премьер Дмитрий Рогозин об акции строителей космодрома Восточный.

Тут очень кстати привести в пример и заявление депутата Госдумы Иосифа Кобзона касательно забастовки забайкальских учителей: «Надо проявлять терпимость, нельзя покидать классы, во время войны учителя вместе с классами уходили на расстрел. Да, сейчас не война, но терпеть нужно. Должна быть какая-то терпимость общества к происходящему в стране, а стране нужно максимально заботиться о своих гражданах». Призыв к терпению – весьма характерный элемент нынешней общественно-политической конструкции.

Однако в регионах действуют разнонаправленно. Не исключены и репрессивные действия. Это понятно: Центр видит все глобально, денег пока достаточно, а вот в провинции «до Бога высоко, до Москвы далеко». Нехватка средств там уже ощущается остро, а понятия о допустимых методах всегда были шире, чем в столице. Да и поддерживать хотя бы видимость контроля над ситуацией нужно «здесь и сейчас».

Терпеть не беда, 

было б чего ждать

Про политический протест говорить не приходится – количество митингующих на акциях с антивластными лозунгами хотя и относительно высоко, но стабильно и уже привычно, что позволяет властям относиться к такого рода акциям слегка снисходительно, без опаски. Что же до разговоров о масштабном социальном протесте, то оно пока видится явно преувеличенным. Протест есть, но он пока не слишком заметен и довольно успешно купируется властями.

С другой стороны, для самих россиян (вообще – для человека) жертвы не могут быть слишком длительными. Да, порог боли значительно выше, чем у жителей западных стран. Но он не бесконечно высок. А главное – трудности не должны оказаться напрасными. Общественный договор заключен на условиях победы: страна должна выйти из череды испытаний усилившейся, реально, а не голословно «вставшей с колен».

Возникают и вопросы об условиях этой победы. Возврат к росту? Отмена санкций? Признание международным сообществом воссоединения с Крымом? Если предположить безумный вариант – «завтра отменят санкции», то как поведут себя наши власти? Мы просто вернемся к предыдущей модели, будто ничего и не было? Как на это отреагирует народ?

Впрочем, любая победа – даже с нотками поражения – может быть грамотно преподнесена. Что, судя по всему, и будет сделано усилием пропаганды. Что же до поражения – тут так просто не получится. Возникнут вопросы. Нет, не по Крыму и не по Украине. А по компетентности самой власти, столь бездарно распорядившейся выданным ей кредитом доверия.