Законные уловки

Говорят, Наполеон когда-то изрек: «Друзьям все, врагам – только закон». Очень коварная по своей сути мысль. Получается, что друзья могут делать все, что угодно («Я вас прикрою»), а к врагам всегда будет применяться только закон без всяких снисхождений. Казалось бы, что же здесь плохого, если все будет по закону. А так ли хорош закон? Всегда ли он справедлив?

Вопрос настолько сложен, что по этому поводу юристы ведут бесконечные споры уже не одно столетие. В советское время среди интеллигенции был очень популярным роман Джозефа Хеллера «Уловка 22». Суть описываемых событий проста: от службы в армии освобождаются только слабоумные, но как только человек начинает доказывать свое слабоумие, он тут же попадает под эту самую «уловку», которая объявляет его уклонистом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это даже не злоупотребление правом, а нечто значительно более опасное. Правовая ловушка.

Конечно, уголовное право в меньшей степени подвержено таким деформациям, когда все делается по закону, а гражданин (или даже граждане) страдает, но они, увы, имеются.

Например, объявляется амнистия. На свободу выходят те, кто совершил ранее преступление, или прекращаются уголовные дела, находящиеся в производстве. По каким-то делам (и их иногда бывает достаточно много) вместе с приговором на осужденного возлагалась ответственность возместить потерпевшему причиненный вред. Но преступник амнистирован, и он, естественно, прекращает всякие возмещения. Выходит, что потерпевшего (!) наказали дважды: сначала ему нанес вред преступник, а потом уже государство, когда освободило преступника от наказания. А ведь очень часто обещание (только обещание) преступника во время суда возместить причиненный им ущерб учитывалось судом в качестве смягчающего наказание обстоятельства. Преступник обманул государство, государство надуло потерпевшего. Преступник так себя вести может, а государство – нет!

В Уголовном кодексе есть статья 37, говорящая о необходимой обороне. Все, казалось бы, хорошо. Однако УК говорит о причинении вреда посягающему (по формальным признакам речь идет о любом вреде, включая разбитый нос) лишь в том случае, когда насилие опасно для жизни обороняющегося. Но это далеко не всегда просто определить. Да и не всегда, наверное, нужно определять. Приведу один пример из судебной практики, с которым мне пришлось столкнуться.

Семейная пара отдыхала в санатории. Однажды, когда супруга вернулась с процедуры и отдыхала в номере, а супруг еще продолжал оздоравливаться, к ним в номер проник злоумышленник, повалил женщину на кровать и начал ее насиловать. В это время вернулся супруг, видит эту картину, слышит крики жены, хватает лежавший на столе перочинный ножик, которым они чистили яблоки, несколько раз втыкает его в спину насильнику и убивает его.

Суд приходит к выводу, что насилие (его характер и размер) применено неправомерно. Угрозы жизни-то не было. Наоборот, от таких действий жизнь зарождается. И мужика, защищавшего честь своей жены, приговаривают к лишению свободы.

В Конституции есть норма: «Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом» (ч. 2 ст. 45). Эта норма значительно шире той, что есть в Уголовном кодексе. Чего ради законодатель сузил наши права? Сузил в угоду преступнику.

А борьба с коррупцией? Масса предпринимателей сплошь и рядом попадают в ловушку: дать на лапу это нехорошо и это преступление, можно попасть за решетку. Не дать – твой вопрос зависнет на неопределенное время. Недаром говорят: «Надо ж дать». А слышится «надо ждать». Вот и выбирай.

Очень давно жил такой фараон Амасис II (570–526 гг. до Р.Х.). Его имя на древнеегипетском звучит по-другому: Хнумибра Яхмос II. Говорят, в его правление Египет стал экономически процветающим и богатым. Он вошел в историю тем, что издал очень жесткий закон о контроле над доходами. Достаточно сказать, что любой египтянин, не могущий доказать источник своего существования, подлежал смертной казни.

Значительно позже это правило, но по-своему реализовали римляне, приняв конфискацию in rem. Лицо, которое не могло доказать законность происхождения имущества, этого имущества лишалось. Оно конфисковывалось в доход государства. In rem и означает «в вещь». Очень действенная мера. Она рекомендована для национального законодателя Конвенцией ООН «Против коррупции». Мы конвенцию ратифицировали, но с оговорками. Нам ничего не мешает установить такую конфискацию, но мы этого делать не будем. Мы даже конфискацию как вид уголовного наказания выбросили из УК. Уж очень сильно ее присутствие мешало всем расхитителям и коррупционерам. Очень!

Почему так происходит?  Все дело в том, что наука и законотворческая практика идут разными курсами. Даже не параллельными. Законодатель категорически отказывается прислушиваться к рекомендациям ученых. Зачастую даже читать их не считает нужным. Но этот путь ведет в тупик, выход из которого только один – социальный взрыв. А нам это надо?