О природе любви и ненависти к власти

Социальные страхи составляют повседневный фон существования российских граждан.   Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru

Со стереотипами легко жить, но так же легко ошибиться. Но вот кто сказал, что народ в России безумно любит власть и ничего не замечает?

С тех пор как в стране с начала 90-х заработали различные социологические центры, регулярно проводящие опросы, убедиться в том, что народ вовсе не слеп и не глух, а замечает все нюансы в действиях правящего класса, не составляет труда. Недаром же изощренный в политике государей один из опытных консультантов и советников власти исхода Средневековья и начала нового времени Николло Макиавелли утверждал: «Чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу». Россияне не являются исключением. Результаты опроса Левада-Центра «Как изменились люди и власть за 20 лет» (июль 2013-го) весьма красноречивые.

Во-первых, социологи заметили некоторые перемены в самоощущении общества. В числе приобретенных положительных черт в постсоветский период, по данным Левада-Центра, россияне выделили осознание собственной свободы (29% респондентов), которое испытывают жители современной России; расширение кругозора после падения железного занавеса. И вот новость – примерно 20% жителей РФ подчеркнули возможность быть независимыми от политиков и начальства. Столько же отметили, что времена капитализма сделали их соотечественников более здравыми и практичными. Но при этом люди стали более расчетливыми и холодными – 58%, более нетерпимы по отношению друг к другу – 35%. Весьма самокритично.

Во-вторых, социологами получены не очень лестные оценки власти. Каждый второй из опрошенных отметил, что власть перестала думать о простых людях, преследует только свои интересы. 43% уверены, что действующее руководство страны не может справиться с существующими проблемами. При этом доля тех, кто считает, что государство много сделало для того, чтобы Россию уважали за рубежом, составляет 20%. Столько же россиян уверены, что политическая элита не способна поднять престиж и авторитет РФ.

А что же должны делать власть и государство, по мнению граждан? Тот же Левада-Центр, все эти годы наблюдающий за изменениями в отношениях власть–общество, приводит такие, например, любопытные данные: если в 1999 году 52% респондентов считали, что государство должно обеспечивать нормальный уровень благосостояния всем своим гражданам, то в 2008 году – уже 61%. И тогда, и сейчас 35% опрошенных полагали, что власть обязана опираться на народ и они должны быть едины в своих целях и стремлениях. 41% считали, что власть и народ должны уважать друг друга и взаимодействовать в соответствии с принципами, установленными законом.

Но вот любопытный ответ – 42% опрошенных все-таки полагают, что вообще-то у власти и народа – разные интересы, но в трудные минуты потрясений, внешней угрозы они сливаются в едином порыве. И это абсолютная правда. Традиционно в России еще со времен Минина и Пожарского, когда подступала опасность, угрожая жизни и достоинству людей, они собирались вместе и давали отпор неприятелю.

И еще один характерный штрих. В чем россияне не изменяют себе, так это в вере в сильного лидера или «вере в царя». Выход из трудной ситуации жители РФ видят в правлении сильного национального лидера, который и наведет в стране порядок. Критика правительства и неудовлетворенность политикой руководства страны сочетаются со стабильно высоким рейтингом президента России Владимира Путина. Эксперты Левада-Центра отмечают, что идеальным или близким к идеалу правителем его считали 41% респондентов; правда, только 6% думали так безоговорочно, но в связи с воссоединением Крыма с Россией эта цифра увеличилась почти вдвое и рейтинг президента достиг максимальных показателей за последние пять лет. Об этом свидетельствуют данные опроса, проведенного уже Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ), – 75,7%.

Вопрос в том, как распоряжается власть этим доверием и почему народ так беззаветно вверяет свою жизнь в такие моменты правителям. Об этом мучительно рассуждал еще классик русской литературы Лев Толстой, в 1900 году несколько раз переписывая свою статью «Патриотизм и правительство». Отношение к ней государственников и патриотов неоднозначное, и прямо отрицательное, но если обратить внимание на идею ответственности правительств, разжигающих страх и ненависть к другим народам ради собственного сохранения и благополучия, и кормящихся от них писателей, ученых, журналистов, а также на беззаботность самого народа, который позволяет себя в такие моменты связать, а конец веревки передать одному человеку, то становится понятным пафос его призывов и боль его души.

И все-таки почему народ продолжает терпеливо сносить власть, даже если критически относится к ней? Ответ и прост, и сложен одновременно. Социологи объясняют, что в целом на протяжении 20 лет общественные настроения в России претерпели такую динамику: депрессивный фон 90-х и начала 2000-х сменило ощущение стабильности, затем до 2009 года превалировали надежды на будущее, уверенность в том, что кризисы все прошли и в дальнейшем ситуация будет все лучше, но потом, в связи с мировым кризисом, страхи, отчаяние, обиды, ожесточение заместили чувство оптимизма, ощущения того, что люди сами определяют свою жизнь.

Итак, появился страх, но скорее не перед властью, мы уже отметили другую тенденцию – появление чувства независимости от политиков и начальства у довольно большой группы россиян. Скорее страх, связанный со снижением жизненного уровня, страх потерять работу, страх перед беззаконием, криминализацией общества и коррупцией власти.

Надо заметить, что традиционно политическая культура россиян отличается повышенной тревожностью. Страхи образуют некоторый фон повседневного существования людей, но эти страхи скорее выражение того, что именно люди ценят, но не могут по-другому выразить, что боятся потерять. Боятся в первую очередь за своих близких, поскольку все главные интересы, заботы людей сосредоточены именно в семье, боятся нищеты и бедности и традиционно боятся войны. Есть и актуальные причины для страхов или реактивных страхов, связанных с какими-то событиями, серией терактов или эпидемией, или несколькими катастрофами, когда панические настроения захватывают значительную часть населения.

Кроме того, страхи распределены в обществе неравномерно. Молодежь меньше заражена ими, а люди среднего возраста, в частности женщины, и пожилые пребывают в таком режиме постоянного опасения, повышенной тревожности.

Разные группы населения обеспокоены в силу разных причин. Больше тревожатся жители сел и малых городов. Это зоны социально-хронической депрессии. Но и в мегаполисах сегодня тревоги не меньше: боятся в первую очередь роста цен, инфляции, которая съедает весь эффект от индексации пенсии, повышенных зарплат и государственного вливания.

В целом, по данным социологов Левада-Центра, 60% населения России волнует рост цен, на втором месте (42%) – угроза безработицы. Далее идет рост преступности (24%) и произвол властей, чувство незащищенности (18%).

Все страхи в своей совокупности рождают недоверие к окружению. 80% россиян говорят, что с людьми надо быть настороже, что им доверять нельзя.

Соответственно это переносится на политические рейтинги, на ожидания адекватной политики властей.

Если бедные слои населения и депрессивные регионы, патерналистски настроенные, больше всего ожидающие помощи от власти, были настроены на победу партии «Единая Россия» и ее кандидата в президенты Владимира Путина на выборах 2011 и 2012 годов, то для среднего класса, обеспеченных групп населения эта перспектива становилась источником сильной тревоги. Необходимо отметить, что хотя в России средний класс небольшой, но он влиятельный, поскольку он создает тон отношения и понимания ситуации в стране. Его взгляды тиражируют и телевидение, и пресса. Именно средний класс менее всего хотел бы получить в стране авторитарный режим. Он настроен на демократические преобразования в России, и государственный патернализм его не устраивает. Обеспеченных людей пугает отсутствие четких правил игры, и прежде всего независимого суда, который не может им гарантировать ни права на частную собственность, ни сохранность капиталов. Все это сказывается на отношении к первым лицам и к общей ситуации в отечестве. Любопытно, что страхи как патерналистски, так и демократически настроенных граждан, казалось бы, весьма противоположные, создают любопытный параллелограмм настроений.

Страхи богатых и бедных, а также среднего класса, хотя и объединены желанием либо улучшить свое материальное и социальное положение, либо не упустить его, все же имеют в России разное политическое воплощение. У одних желание модернизации сливается с ростом патернализма государства, у других – с ростом собственной свободы в рамках соблюдаемых государством законов и равных правил игры для всех. И политическому классу во главе с Путиным приходится работать именно с этими страхами и выбирать между этими проектами такой путь развития страны, который поможет в первую очередь освободиться от страхов. Отсюда необходимость решения дилеммы, какой путь политической модернизации избрать: автократический или демократический? А может быть, есть другой вариант, который выведет Россию вновь в лидеры, когда требуется гибкая стратегия использования возможностей государства и отчасти его патерналистской политики по отношению к бедным и одновременно демократизация отношений в стране, но жесткое соблюдение закона и порядка, будь то экономика или политика?

Политическая оппозиция не должна превращаться в анархическую толпу, а государство не имеет права становиться «современным феодалом», президент – «новым монархом».

Власти и государства должно быть ровно столько, чтобы решить материальные проблемы бедных слоев и дать возможность среднему классу проявить себя, одновременно – защитить Россию перед растущими санкциями, в которой и те и другие должны получить возможность для своего духовного развития.

Заканчиваю и ловлю себя на мысли – и у меня надежда на власть. Но заметьте, не слепая любовь и преданность, а надежда, основанная в том числе и на знании некоторых людей во власти. А как известно, надежда умирает последней.