Олег Шабров
Прозрачность выборов определяется наличием подручных материалов. Фото Reuters
Есть два характерных признака, по наличию которых можно судить о существовании в элите запроса на демократию.
В конце 80-х, когда была отменена монополия КПСС и в стране стремительно набирала обороты демократизация, в реестр специальностей отечественных вузов была введена политология. Оно и понятно. На мандаты 1500 депутатов I съезда народных депутатов СССР, выборы которых проводились в марте 89-го, претендовали 7500 человек. Кому отдать предпочтение, как разобраться в непростой политической ситуации? Конечно же, массовому избирателю надо дать хотя бы элементарные представления о политике. Запрос на демократию породил потребность в массовом политологическом знании.
В то же время политическая конкуренция потребовала от ее сторон предъявления избирателю своих конкурентных преимуществ. Появился соответствующий запрос на профессионального политолога, на политического консультанта. Наряду с гуманитарной составляющей учебных планов всех специальностей сама политология обрела статус самостоятельной специальности. Запрос на демократию породил потребность в профессиональном политическом консалтинге.
Так в 90-е годы в России появилось пространство применения избирательных технологий и стали бурно множиться консалтинговые компании и формироваться рынок консалтинговых услуг. Для тех, кто претендовал на политические роли, пришла пора всерьез заняться «заготовкой продукта», максимально отвечающего спросу на политическом рынке. Сразу оживился и рынок политического консалтинга: ответом на усилившийся спрос активизировалось предложение услуг по приданию этому продукту товарного вида. Имиджмейкеры же принялись формировать и свой собственный имидж, у них свой рынок и свой товар.
Параллельно с формированием рынка консалтинговых услуг происходило овладение избирательными технологиями. Многим казалось, что здесь все просто: надо убедить избирателей в достоинствах своего кандидата и опорочить соперников. На деле процесс формирования реального имиджа намного сложнее и всегда идет с двух сторон. Его можно представить себе как совмещение двух элементов системы, называемой «политическая ситуация»: имиджа лидера и ожиданий избирателей. Это как состыковка двух модулей в космическом пространстве с тем, однако, принципиальным отличием, что в предвыборной кампании оба модуля должны пилотироваться, и желательно – с одного пульта управления. При этом ситуация нередко усложняется, если лидер забывает, что он – товар, и либо принимает управление на себя, либо считает себя образцом, под который необходимо подгонять ожидания избирателей.
Таким образом, непременными условиями успеха в деле «убеждения избирателей» является глубокое знание их социально-политических настроений и мотиваций политического поведения, а также психологии самого кандидата. Только на этой основе избирательные технологии наполняются реальным содержанием. Без этого команда начинает, что называется, «тарахтеть»: вроде бы все детали машины работают, а дело не движется. Вот почему никто из реальных политиков без политтехнологов не обходится. Лидеру, партии, всем, кто идет на выборы, нужны ресурсы: моральный, интеллектуальный, экономический, организационный, информационный, политический. Политическое консультирование – это вклад прежде всего в интеллектуальный ресурс претендентов на мандаты различного рода.
Если это понять, то будет понятна и их важная роль, и ограниченность возможностей. Сами по себе политтехнологи исход кампании решить не в силах. Но роль их тем не менее велика, и в условиях реальной политической конкуренции соревнование кандидатов немыслимо без интеллектуальной поддержки команд. Даже пресловутый компромат, если он, разумеется, не содержит клеветы, дает в этом случае возможность избирателям более объективно оценить претендента: своя команда представит его белым и пушистым, а команды соперников добавят в возникающий светлый образ толику темных красок. Разве избиратель не имеет права на всестороннюю информацию о тех, кому он делегирует свои права?
Итак, в 90-е годы, с одной стороны, стал накапливаться и развиваться интеллектуальный потенциал политического консалтинга, а с другой – избиратель набирался знаний и опыта, необходимых для осознанного участия в выборах. Казалось бы, начала складываться благоприятная среда для формирования нормальных демократических процедур и политической конкуренции. Но слишком велика была цена государственного поста! В условиях передела собственности, приватизации государственного имущества политическая власть приобретала особую стоимость.
И далеко не все политтехнологи были разборчивы при выборе «технологий». Речь не только о черном пиаре. Доходило до запугивания членов команды, могли поджечь штабной автомобиль, в крайних случаях – прибегнуть к услугам киллеров.
Разумеется, подобные крайности не были правилом, но они были на слуху. И они снижали порог требований к чистоте PR-сопровождения избирательных кампаний. В те времена их правовое поле не было тщательно зарегулированным, так что роль юриста в штабе была не столь значительной, как теперь. Это давало простор махинаторам от политического пиара действовать без особой оглядки на закон и порядочность в подаче компромата, «клонировании» кандидатов (регистрации однофамильцев-спойлеров), прямом подкупе избирателей, организации знаменитых «каруселей» в день голосования…
Словом, само слово «пиар» стало ассоциироваться с прилагательным «грязный», к политтехнологам приклеились клише типа «мордоделы», а результаты их деятельности, а значит, и выборов, как показывали различного рода опросы, у многих стали вызывать негативное отношение. Например, в 2004 году фонд «Общественное мнение» выяснил, что больше половины населения (63% опрошенных) полагает, что в региональные органы власти в результате выборов приходят люди, связанные с криминальным миром, с организованной преступностью. Да и теперь нередко приходится слышать, особенно из уст представителей власти, уничижительные формулировки в адрес политтехнологов, прежде всего тех, услугами которых пользуется оппозиция.
Конечно же, лукавят действующие функционеры, когда демонстрируют высокомерие по отношению к политконсалтингу: они и сами не чураются его услуг. Другое дело, что помимо перечисленных ресурсов они располагают еще и административным. Ресурс этот не сводится, как иногда полагают, к возможности вбросов, манипуляций с протоколами, «правильных» подсчетов: это грубая работа, в самом деле не требующая особого интеллекта. К тому же в последнее время по инициативе нашего президента в стране принимаются меры к тому, чтобы сделать работу избирательных участков более прозрачной. Но есть и другие способы, связанные с преимуществом в доступе к средствам массовой информации, возможностью демонстрировать собственные достижения, стимулировать явку или, напротив, способствовать ее снижению.
Прошедшие в сентябре региональные выборы продемонстрировали целый набор технологий интеллектуального использования административного ресурса. Будучи оттесненными на задворки политического процесса событиями в Украине, они не удостоились особого внимания СМИ и нигде не отмечались особой остротой. При этом патриотический подъем, вызванный воссоединением с Крымом, заметно поднял авторитет правящей части политического класса. Испуг от неожиданно высокого уровня поддержки Алексея Навального на прошлогодних выборах мэра Москвы прошел, с возвращением графы «против всех» в избирательные бюллетени решили, коли уж сама Валентина Матвиенко предложила, согласиться, но только для выборов муниципального уровня. И еще одно обстоятельство наложило отпечаток на прошедшие выборы: осталось всего два года до парламентской страды, и политический класс предусмотрительно думает о стартовых позициях.
А потому на дальних подступах к предстоящим парламентским выборам наш правящий класс задействовал технологию переноса даты голосования и на губернаторских выборах. Ясно, что близящиеся экономические неурядицы существенно скажутся на социальном самочувствии населения, повысят градус протестных настроений. И вот по весне на прием к Владимиру Путину, как перелетные птицы, потянулись губернаторы с прошениями о досрочном освобождении от обязанностей. Не для того, чтобы уступить место более достойным, а чтобы получить возможность выйти на выборы досрочно, в благоприятной электоральной обстановке. В результате вместо запланированных в связи с окончанием в 2014 году срока полномочий глав регионов 11 избирательных кампаний губернаторские выборы прошли в 30 субъектах Российской Федерации.
Нельзя не обратить внимания еще на одну группу технологий применения административного ресурса, связанную с законотворческой деятельностью. Здесь тоже без интеллектуальной поддержки политконсультантов не обойтись. Насколько емкой является эта область применения политтехнологий, можно судить хотя бы по тому, что только за период работы Госдумы пятого созыва и президентских полномочий Дмитрия Медведева изменения в избирательное законодательство вносились более 30 раз! Можно спорить о мотивах законодателей, но объективно наиболее важные из них в привязке к соответствующей политической ситуации становятся препятствием процессу циркуляции элит. Это и отмена губернаторских выборов в декабре 2004 года, не вполне убедительно привязанная к теракту в Беслане; и возврат в 2012 году выборности глав региональных администраций в увязке, однако, с установлением муниципального фильтра; и повышение заградительного барьера на парламентских выборах для партий с 5 до 7%; и переход на полностью пропорциональную систему парламентских выборов; и планируемый теперь возврат к смешанной избирательной системе… Вряд ли также следует исключать возможность того, что в 2016 году нас ждут выборы в Госдуму только по одномандатным округам: эксперимент в мегаполисах себя, похоже, оправдал.
Что же касается последней законодательной новеллы, узаконившей отмену прямых выборов глав муниципального образования, то она может иметь далеко идущие последствия. Не случайно ведь в России с таким трудом идут процессы демократизации. Невозможно формировать демократические институты «сверху вниз», из Кремля. Их можно вырастить только снизу, на основе так называемой базовой, муниципальной демократии. Отмена выборов на местном уровне, хоть как-то приобщавших наших сограждан к реальному политическому участию, дававших бесценный опыт и навыки демократии, способна надолго заблокировать этот процесс.
Чрезмерное увлечение политическими технологиями использования административного ресурса снижает, разумеется, роль и уровень политического консалтинга. Одновременно в ходе «оптимизации» высшего образования из большинства вузов настойчиво изгоняется политология. Оба признака, по которым можно судить о существовании в элите запроса на демократию, становятся все менее заметными. Выборы, через которые формируются органы политической власти, все менее эффективно выполняют две другие, не менее важные функции: ротации элит и легитимации формируемой власти. В трудные времена это может проявиться неприятной стороной не только для избранников, но и для самих избирателей, которые приобретают опыт и становятся все более разборчивыми.
Дарья Гармоненко