Другая история про Крым, и не только

Чуть больше года назад – в марте 2013-го – в издании Lenta.ru появилась статья с заголовком «Как же вы бесите». Подзаголовок был чуть более понятен и чуть менее эксцентричен: «Можно ли на самом деле считать нынешнюю Госдуму «взбесившимся принтером»: анализ Lenta.ru. Автор статьи, изучив более 900 законов, рассматриваемых депутатами последнего созыва, приходит к выводу: принтером – нет. Взбесившимся – да.

Тогда, как и полгода назад, внутриполитическая ситуация была иной. Госдуму сотрясали скандалы, рейтинги политиков падали, а Алексей Навальный мог набрать на выборах мэра столицы почти 30% голосов избирателей. «Драконовы законы» находили яростные отголоски не то что в рядах активистов – само общество, казалось, было значительно больше, нежели сейчас, пропитано духом скептицизма. Недоверия и критичности.

В конце прошлого года все изменилось. Судя по всему – не только в России: вместе с украинским кризисом будто нарушился сложившийся четверть века назад и существовавший до сих пор мировой порядок. (Главным образом это касается внешнеполитических проигрышей США, нерешительности лидера страны, потери Америкой доминирующего значения на мировой арене. Причем материалы на эти темы популярны, кажется, не столько в России, сколько в самих Штатах). Хорошо ли, плохо ли это – узнаем через пять–десять лет; может – раньше, может – позже. Ясно одно: вслед за эпохой стагнации, скучного политического штиля, который разнообразили лишь редкие волны вроде прихода к власти Владимира Путина, двух чеченских кампаний, борьбы с олигархами и конфликта в Абхазии – настало время перемен.

Перемены эти не носят демократического характера – равно как и консервативного. Дело не в изменении структуры власти, не в больших или меньших правах. Суть – в изменениях обстановки, в окончательном, кажется, разрыве дружеских отношений с соседним государством – в этнолингвистическом разрыве. В невиданном за всю новейшую российскую историю уровне легитимности власти. Суть в смене приоритетов, ментальности, страхе правящих классов, разочаровании в оппозиции (отныне не имеющей в России ни малейшего шанса добиться успеха) и, как следствие, доверии избирателей к тем самым правящим классам.

Речь идет о вещах, касающихся не столько внешней политики, сколько внутренней. Нарастание пропагандистской волны – справедливости ради следует отметить, с обеих сторон конфликта – создало настолько густой информационный фон, что через него не пробиваются другие темы. Ни одно внутриполитическое событие последних шести месяцев не смогло подавить тему Украины. 74% своего внимания СМИ уделяют событиям в соседней республике (см. диаграмму).

Недавние замены деталей в механизме «вертикали власти» – с окончательным уходом Александра Хлопонина в правительство и переводом Льва Кузнецова в министры новообразованного Министерства по делам Северного Кавказа, назначения двух силовиков в важные для федерального Центра регионы, скандальный закон, приравнивающий блогеров к СМИ, штрафы за сокрытие двойного гражданства, назначение досрочных выборов с заранее известными фаворитами от власти – все это и многое другое не вызвало заметной реакции. Всего лишь семь месяцев назад подобные события стояли бы в авангарде цитируемости, сегодня же на них почти не обращают внимания.

Апрельский запрет на использование нецензурной лексики в СМИ, кинопрокате и при публичном исполнении произведений искусства, несмотря на его по меньшей мере неоднозначность, целиком и полностью подавили события на юго-востоке Украины, опасения обезвоживания Крыма, покушение на мэра Харькова Геннадия Кернеса и трагедия в Одессе. Закон о блогерах, входящий в так называемый (sic!) антитеррористический пакет и сужающий границы на территории единственно оставшегося свободным интернет-пространства, относится к тому же времени. Он остался в тени темы не только Украины, но и празднования 9 мая.

Помимо этого в конце апреля в третьем чтении был принят закон о «муниципальном фильтре». В то же время депутаты проголосовали за закон об уголовной ответственности за публичную реабилитацию нацизма; при этом формулировки документа, по словам экспертов, слишком расплывчаты. Одновременно стираются из памяти общественности предыдущие меры, ранее называемые СМИ «драконовыми»: «антипиратский» закон, закон о запрете пропаганды гомосексуализма, даже «закон Димы Яковлева», кажется, окончательно ушел из медиасреды.

Мало того, косвенным образом (хотя вернее здесь будет применить слово «прямым») информационная война сказалась на российской оппозиции. И если, скажем, Сергей Удальцов за счет пророссийской позиции во многом был «оправдан» общественностью, то позиция Алексея Навального вкупе с многочисленными судебными тяжбами и запретом на какие бы то ни было высказывания, видимо, дала противоположный эффект. Складывается впечатление, что запрет на переписку в итоге окажется даже благом для оппозиционера.

Отдельной строкой следует сказать про усиление патриотических настроений, помноженных на «эффект 9 мая». Украинский кризис парадоксальным образом вывел для России подобие национальной идеи. Если раньше сколь бы то ни было четко сформулировать ее не представлялось возможным, то теперь она, рискнем предположить, нашла свое место между идеей объединения разрозненных народов некогда единой страны и дежурными патриотическими фразами, с одной стороны, и представлением о совместном противостоянии внешним врагам – с другой.

Вероятно, в этом есть очевидный положительный смысл: воссоединение с Крымом, агрессивная внешняя политика, победы на международном фронте и отсутствие внешних признаков страха у российских представителей перед лицом санкций – все это вызывает гордость у большинства россиян.

Обе чеченские кампании в свое время оказали разлагающее влияние на дух и мораль общества. Война ведет к потерям, к образованию новых разочарованных поколений, в конечном итоге к недоверию. С другой стороны, невмешательство в военные конфликты на братских территориях, как было в случае с Югославией, вызывает разочарование. Война скрытая, информационная, «всплывающая», как ее назвала Washington Post, – не имеет человеческих потерь. В случае успеха победителю достаются признание, любовь и уважение. В случае неудачи всегда есть оправдание – отсутствие тех самых жертв.

Российская власть в любом случае окажется (точнее было бы сказать – уже оказалась) в выигрыше. Ее авторитет вырос на внутренней арене, да и иностранные СМИ и эксперты в последнее время начали менять тон своих публикаций. Представляется, что сейчас мы прошли – либо вскорости пройдем – момент наивысшего кризиса. Это точка кипения в спорах, после которой неизменно следует компромисс.

Небезынтересно, что готовность к этому компромиссу выразили представители российской стороны. Россия, Запад и Украина – все три игрока накаляли отношения, но тот, кто первый идет навстречу, как правило, сохраняет лицо. В пользу подобной теории о целенаправленном повышении градуса с последующим примирением говорят и недавние высказывания российских представителей по вопросу украинского кризиса. В фразах читается нежелание продолжения конфликта. Таким образом, судя по всему, ситуация на юго-востоке для обеих сторон стала «сюрпризом», справившись с которым стороны окончательно пойдут на мировую.

Но главное вовсе не в этом. Главное в том, что акценты поменялись. Изменились они, а не власть, действия которой на внутренней арене не стали более мягкими или более адекватными. Lenta.ru при других обстоятельствах могла бы и сейчас сделать еще один обзор «драконовых» законов с тем же заголовком, как в первом абзаце этой статьи. Но, во-первых, это никому не будет интересно, а во-вторых – редакция издания уже не в том составе. В данных случаях обычно говорят: «Но это уже совсем другая история». Ирония в том, что история как раз та же самая.