Роза Цветкова
Вблизи Москвы стали появляться целые микрорайоны, где в основном заселяется средний класс. Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru
Если придерживаться характеристик западных исследователей в отношении тех групп общества, которые должны быть отнесены к среднему классу, то может показаться: в России таковых никак не меньше половины населения. Так ли это, есть ли у представителей этого класса свои национальные особенности, как они себя ощущают в обществе и как на него влияют – о поведенческих, социально-экономических и политических нюансах этого класса ответственному редактору «НГ-политики» Розе ЦВЕТКОВОЙ много интересного рассказала доктор социологических наук, профессор-исследователь Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики (НИУ ВШЭ) и главный научный сотрудник Института социологии РАН Наталья ТИХОНОВА.
– Наталья Евгеньевна, средний класс, к которому наша власть апеллировала и на который так много возлагала надежд в начале нового тысячелетия, он, наконец, поддается каким-то определениям в условиях нынешней российской действительности? Кто он, самый типичный представитель этой категории общества?
– Начну с того, что замечу: когда говорят о среднем классе, то очень часто стараются выдать желаемое за действительное. Ключевая ошибка, которая при этом допускается, – стремление рассматривать средний класс как бы сам по себе, в безвоздушном пространстве.
На самом деле средний класс – это такой же элемент структуры общества, как и рабочий класс, низший класс, высший класс. И если рассматривать ваш вопрос в этой плоскости, контуры среднего класса начнут прорисовываться гораздо четче. Потому что бесполезно спорить о том, с какого уровня начинается доход тех, кого мы можем отнести к среднему классу, или же – нужна ли им обязательно машина и какой она, эта машина, должна быть. Да, есть и такие методики выделения среднего класса, но они скорее относятся к маркетинговым. К слову сказать, если говорить о маркетинговых исследованиях, которые проводятся на территории России западными фирмами именно в международном сравнительном контексте, то по ним получается, что наш средний класс уже составляет не менее половины всего населения.
Но эти методики вряд ли могут помочь в определении среднего класса, тем более что самим россиянам традиционно кажется, что он у нас небольшой и уж половины населения точно не составляет. Масштаб экспертных оценок среднего класса социологами страны колеблется в диапазоне от 20% до одной трети всего населения.
Но если говорить о традициях анализа среднего класса в общем контексте социальной структуры, то средний класс традиционно характеризуется рядом особенностей.
Во-первых, это нефизический характер труда. Сколько бы ни получал шахтер в Кемерове, он может относиться к очень благополучным средним слоям, но он не будет являться представителем среднего класса, и особенности поведения и сознания будут сближать его прежде всего с рабочим классом, а не с представителями беловоротничковой занятости.
Во-вторых, это достаточно высокий образовательный уровень. Ну уж хотя бы на уровне среднего специального образования, который позволяет говорить о наличии у человека человеческого капитала, то есть того основного актива, благодаря которому, собственно говоря, средний класс и получает свои доходы. Другой вопрос, что в одних странах и при одной ситуации на рынке труда этот человеческий капитал будет цениться очень высоко. А в других странах и при другой ситуации на рынке труда он может недооцениваться или же вообще не пользоваться спросом (то, с чем мы достаточно часто сталкиваемся сейчас в России). Соответственно это отражается на уровне заработных плат, но в любом случае наличие человеческого капитала – обязательное условие принадлежности к среднему классу. Средний класс отличается от рабочего тем, что последний получает доход на свою рабочую силу, физическую способность к труду, и чем больше она сочетается с производственными навыками, тем больше его зарплата растет. Средний класс – это чистый доход на человеческий капитал. И даже если представитель этого класса получает меньшую зарплату, чем, например, высококвалифицированный рабочий, он тем не менее по особенностям своих взглядов и поведения будет подтягиваться к другим представителям офисной занятости, а не к рабочему классу.
Эта характеристика была выявлена многочисленными исследованиями, наиболее известное из них проходило в Великобритании под руководством Джона Голдторпа: анализировалась значимость различных характеристик среднего класса, в том числе уровня дохода и характера занятости. И оказалось – то, чем человек занят, имеет ключевое значение для определения его классовой принадлежности.
– Образования и нефизического характера труда достаточно, чтобы быть отнесенным к среднему классу? В России многие люди с высшим образованием работают, к примеру, в торговле, в потребительском сегменте, значит, у нас действительно довольно велики границы принадлежности к среднему классу?
– Если говорить о российской специфике в отношении среднего класса, то здесь присутствует несколько обстоятельств.
Первое – в результате структурной перестройки экономики 90-х годов у нас значительно сократилось число рабочих мест, где требуется высококвалифицированный труд. То есть труд, предполагающий высшее образование. Это не означает, что там, где высшее образование в принципе не обязательно, у вас его не потребуют. К примеру, в отдел бытовой техники работодатели предпочитают брать продавцами людей с высшим техническим образованием.
Строго говоря, рабочее место этого не предполагает, это просто самим работодателям удобнее, чтобы товар продавал человек с определенной культурой речи и знанием предмета, чтобы он был способен объясниться с клиентами и т.д. Но бывают рабочие места, где высшее образование действительно необходимо. Вряд ли вы согласитесь на операцию у врача-хирурга, если высшее медицинское образование у него отсутствует.
В то же время для сегодняшней России характерен переизбыток людей с высшим образованием по отношению к тому числу рабочих мест, где это высшее образование действительно необходимо. В 90-е годы мы потеряли несколько миллионов рабочих мест, предполагающих высокий уровень образования работников, следствием этого стал дисбаланс спроса и предложения, постоянно усиливающийся за счет подготовки в вузах все новых и новых специалистов.
И тогда стоимость высококвалифицированной рабочей силы начинает падать. Мы в последние годы уже наблюдали это в тех секторах, где благополучие работников казалось достаточно прочным. Например, в Москве это банковский сектор, где очень сильно упала зарплата, не средняя по отрасли, а у рядового персонала. Я помню, что еще в середине нулевых годов выпускники или даже еще студенты третьего-четвертого курсов Высшей школы экономики шли работать в банки с зарплатой в 60–70 тысяч рублей. А сейчас они уже идут на зарплату 40 тысяч, и еще далеко не все могут сразу устроиться. При том, что, как мы знаем, деньги значительно обесценились за это время.
Итак, ситуация демпинга на рынке высококвалифицированной рабочей силы – это первая характерная особенность России. А это значит, что когда мы говорим о среднем классе, то должны помнить, что для того, чтобы человек относился к этому классу, уже недостаточно задать характеристики его образования и занятости, как за рубежом. Необходимо добавлять все-таки и критерий уровня доходов, но это связано не с особенностями потребления, а с тем, что представитель любого класса должен иметь возможность поддерживать свой основной капитал – то, на что он получает доход, – в рабочем состоянии. Если финансовый капиталист проест свой капитал, он перестанет быть финансовым капиталистом. Если рабочий заболеет и не сможет выполнять работу, связанную с физическим трудом, он утратит свой основной капитал, на который он получает доход. Так же и представитель среднего класса: если он не способен поддерживать свой человеческий капитал на определенном уровне и этот капитал постепенно деградирует – то значит, он тоже не может рассматриваться как полноценный представитель среднего класса. Сейчас для того чтобы мы могли говорить о воспроизводстве среднего класса, нужно задавать минимально допустимый для него уровень дохода. По данным социологических исследований, он соответствует примерно двум прожиточным минимумам по соответствующему типу населенных пунктов.
– Получается парадоксальная ситуация – в случае невостребованности человеческого капитала в экономике те, кто по праву должен входить в средний класс, могут из него выпасть? Это главная особенность среднего класса?
– Да, могут выпасть, но это не главная его особенность – такая ситуация встречается и в других странах. Главная же особенность, которая очень ярко отличает российский средний класс от среднего класса других стран, – это отнюдь не уровень жизни. Испанский средний класс, замечу, тоже живет совсем не так, как, например, американский. Главное отличие нашего среднего класса заключается в том, что в России, как нигде больше, в среднем классе очень много людей, занятых в госсекторе. Это не только чиновники, но и просто бюджетники. Потому что занятость на предприятиях госсектора в экономике в целом занимает около 35–40%, а если мы говорим о российском среднем классе, то в нем работники государственного сектора составляют уверенную половину. И, как вы понимаете, когда доходы служащих зависят от того, какую зарплату им «положит» государство, а не от того, как их рабочая сила сертифицируется и оценивается рынком, это существенно влияет на психологию людей.
Еще одна важная его особенность – то, что наш средний класс в значительной степени подпадает под определение, как раньше говорили, «интеллигенции в первом поколении». То есть самовоспроизводство этого класса фактически только-только начинается, и значительную часть в нем все еще составляют люди, которые вышли из состава других классов. А значит, их психология, их отношение к жизни еще несут на себе отпечаток их социального происхождения.
– И все же, можем ли мы говорить о количественных и качественных характеристиках российского среднего класса, имея в виду, что он находится фактически еще в стадии формирования? И насколько он велик?
– Если говорить о численности среднего класса, то я сторонник той точки зрения, что средний класс насчитывает у нас около трети населения в целом и около 40% городского экономически активного населения. Это немало, но это и не так много, как хотелось бы. Но если учесть, что 10 лет назад он составлял примерно четверть населения в целом и где-то около 30% экономически активного городского населения, то все-таки можно констатировать его рост, хотя и не за счет увеличения числа именно профессиональных позиций – их число стабилизировалось за это время, но не выросло, – а за счет того, что немножко подросли зарплаты у бюджетников.
Эти цифры я привожу на основе сравнения данных исследований, которые проводились Институтом социологии РАН по среднему классу в 2003 году, и исследовательских замеров численности среднего класса, с той же выборкой и методикой, спустя 10 лет – в 2013 году. Результаты этих двух исследований показывают, что если раньше, в начале нулевых, часть бюджетников оказывалась в составе низшего класса, иначе говоря, фактически деградировала как представитель среднего класса, то сейчас уже основная масса бюджетников уверенно входит в состав среднего класса.
Если говорить о взглядах и поведенческих особенностях среднего класса, то можно сказать, что в целом он, будучи образованнее и моложе, чем остальное общество, характеризуется большей уверенностью в своих силах, конформистские установки относительно мало распространены в этом классе, он достаточно активен на микроуровне, склонен к освоению различного рода инноваций и прежде всего инновационной техники. Средний класс уже весь «сидит в Интернете», и это неотъемлемая часть его жизни, а его общение в значительной степени тоже уже проходит в Интернете.
Словом, по ряду бытовых характеристик, то есть характеристик не просто потребления, а образа жизни, средний класс отличается от остального населения уже довольно заметно. Но пока еще рано говорить о том, что у него формируется классовое сознание. Это не значит, что он пассивен, отнюдь! «Офисный планктон», как его часто называют, на мой взгляд, представляет лучшую часть нашего общества: это наиболее мобильная, наиболее образованная и наиболее активная и ответственная его часть. Во всяком случае, это люди, которые в массе своей ощущают ответственность не только за себя и своих детей, но и свое жилище, стараются благоустроить подъезды, дворы и т.п. Они объединяются для того, чтобы решить какие-то проблемы своего микрорайона, создают сайты микрорайонов и т.д. Если мы посмотрим на районы комплексной застройки, которые возникают как микрогорода вокруг Москвы – Щитниково, Трехгорка, Павшинская пойма, а их уже достаточно много возникает, таких комплексов, – то выясняется, что в основном заселяется там именно средний класс.
– И все же, вы считаете, классовое сознание не растет?
– Для того чтобы классовое сознание сформировалось, должны пройти годы. На Западе прошло примерно 150 лет, прежде чем определенно сформировался средний класс со своим особым типом мировоззрения, и процесс там тоже начинался с ситуации его компактного расселения. У нас процесс, я надеюсь, займет не полтора столетия, но как минимум еще лет 15. Но он уже идет, и на том, как этот процесс разворачивается, сказывается несколько обстоятельств. Из-за демпинга стоимости рабочей силы именно среднего класса люди начинают все более осознавать, что за свои интересы надо как-то бороться. Лучше бы, конечно, индивидуально, но индивидуально не очень-то получается. Тем более что общий рост благосостояния, который за последние 10 лет,
безусловно, наблюдался в стране, средний класс затронул в наименьшей степени. Нет, конечно же, и численность среднего класса стала побольше, и жить сам средний класс стал получше, в частности в основном поменял уже отечественные автомобили на иномарки, чаще стал практиковать поездки в отпуск, не обязательно за рубеж, но и по стране тоже. И тем не менее выигрыш среднего класса, как показывают сравнительные данные исследований, оказывается меньше, чем у всех остальных групп общества. И у представителей среднего класса складывается такое ощущение, что весь этот золотой поток нефтедолларов прошел мимо них. Потому что если раньше средний класс жил лучше, чем рабочий класс или обслуживающий персонал, то сейчас это однозначно утверждать уже нельзя. Чуть лучше по среднему классу в целом – да, но очень многих это улучшение не коснулось.
И это недовольство ситуацией, ощущение какой-то увеличивающейся несправедливости, неудовлетворение существующими правилами игры, по которым средний класс обречен проигрывать, – все эти обстоятельства начинают генерировать общую неудовлетворенность и ситуацией в стране в целом, и властью в частности.
– Так постепенно образуется категория рассерженных горожан?
– Да. Но в среднем классе различаются две категории людей, которые активно недовольны сложившейся ситуацией и которые составляют большинство в своем классе. Они примерно равны по численности.
Одна из них – это в основном молодые, лет до 40, мужчины. Среднеспециальное образование здесь доминирует, хотя и с высшим образованием тоже достаточно много людей в этой категории. Они недовольны тем, что они лично не могут ничего добиться в нашем обществе. У них повышенный уровень агрессивности, они готовы за свои интересы и интересы своей семьи бороться любыми методами. Они считают, что нынешняя власть должна быть низложена и на смену ей должна прийти какая-то другая.
Вторая категория с существенно иным портретом: она в среднем постарше, хотя среди них есть люди разных возрастов, но доминирует все же возрастная когорта от 40 до 50 лет. Там не такой четкий гендерный портрет, как в первой группе, мужчины и женщины присутствуют в одинаковой степени, и это люди в основном с высшим образованием. Подчеркну, что это потомственные горожане, и здесь как нигде много интеллигенции в нескольких поколениях, то есть людей, у которых и родители, даже бабушки с дедушками были высокообразованными людьми. Они не готовы свергать нынешнюю власть, у них гораздо ниже уровень агрессивности, но им не нравится, во что превращается страна и по каким правилам в ней теперь приходится жить. Они переживают из-за того, что происходит, несмотря на то, что лично они сами устроены как раз вполне благополучно. Это люди, впрочем, не коммунистической, а скорее традиционной для нашей интеллигенции гуманистической ориентации. Им не нравится отсутствие четко обрисованной стратегии развития страны, им не нравится ее сырьевой вектор, им не нравится то, что нельзя быть уверенным в будущем своих детей, не устраивает низкий уровень безопасности. Иначе говоря, спектр их недовольства лежит в совсем другой плоскости, и эти две группы, хотя и входят в один средний класс, прямо противоположны друг другу. И тип общества, который устроил бы молодую, активную, менее образованную часть среднего класса, желающую благ прежде всего для себя, не устраивает другую часть среднего класса. Единственное, в чем они сходятся, – это в том, что нынешнее общество не устраивает ни тех, ни других.
Это одно из проявлений того, что мы, социологи, называем гетерогенностью (неоднородностью) группы. Из этого можно сделать вывод, что, судя по всему, наш средний класс по мере своего дальнейшего развития и формирования в нем классового сознания, распадется на несколько подклассов. То же самое, кстати, происходило и на Западе, и там уже давно, где-то уже лет 60, говорят не о среднем классе, а о средних классах. Как раз для того, чтобы разобраться, что же происходит в разных подгруппах среднего класса, каков вектор движения каждой из подгрупп, в Институте социологии РАН сейчас проводится еще одно общероссийское исследование, специально посвященное проблематике среднего класса.
– Разные эксперты по-разному видят возрастание влияния среднего класса на жизнь в стране. Некоторые как раз упрекают его в разобщенности, и как следствие – неспособность скоординировать усилия в достижении целей. Каким видите будущее российского среднего класса вы?
– Уверена, что роль среднего класса в жизни страны усиливается и будет продолжать усиливаться. И для этого, как ни странно, совсем не надо даже выходить на улицы и бороться за свои интересы. Достаточно того, что средний класс существует и потенциально готов к протесту – осознание этого как бы «нависает» над нашими элитами. Возможность, при определенных условиях, протеста с его стороны очень значима – ведь этот класс локализован в крупных городах, включен в социальные сети, достаточно коммуникабелен и обладает навыками самоорганизации – навыками, которые совершенно элементарно транслируются на политическую активность. Это само по себе важный фактор, с которым власть не просто должна, но, кстати говоря, и готова считаться. Регулярно проводится зондаж мнения среднего класса по различным вопросам, а сама власть, по крайней мере на уровне деклараций, пытается озвучивать лозунги, более-менее среднему классу близкие. Ну, например, если помните, о создании 25 миллионов рабочих мест высококвалифицированного труда. Другое дело, что декларация эта пока не реализуется.
Но не только в политике средний класс играет и будет играть все более заметную роль. Он осваивает и транслирует «вниз» поведенческие практики. Как говорится, задает тон. Он осваивает новые виды техники, он внедряет новые формы проведения досуга и т.д. Например, занятия в фитнес-центрах – ведь это то, чего раньше вообще не наблюдалось. Сейчас все больше людей, и не только среди среднего класса, начинает заботиться о своем здоровье, вести правильный образ жизни. Мы видим, что, зародившись в недрах среднего класса, эти практики, как, впрочем, и другие, начинают воздействовать и на практики в других слоях общества. Так что роль среднего класса нельзя недооценивать уже сегодня.
