Николай Петров
Иллюстрация Вадима Мисюка
Попробуем сравнить две чаши весов: на одной будут истории успеха общества на прошедших 8 сентября выборах, на другой – то, что не получилось или стало хуже.
1. Победы кандидатов от оппозиции на выборах мэров Екатеринбурга и Петрозаводска. Успех кампании Алексея Навального в Москве. Вхождение многих активистов в Москве в сформированные недавно УИКи, обеспечивающее больше контроля и прозрачности.
2. Дальнейшее ослабление всех без исключения партий и партийной системы в целом. Активное использование Кремлем партий-спойлеров. Работа муниципальных фильтров по недопущению сильных кандидатов и сдвиг избирательной кампании в лето. Массированное отстранение кандидатов и списков в ходе кампании. Ярославская модель грязной и жесткой кампании на фоне усталости избирателей.
Простое сравнение этих заведомо неполных списков показывает, что позитив, связанный с успехами, точечный, а негатив системный; и негатив заметно перевешивает позитив.
За разговорами о новой «конкурентной» модели Вячеслава Володина и о «великодушии» мэра Сергея Собянина, велевшего передать паре кандидатов по его выбору подписи муниципалов, необходимые для регистрации, остается незамеченным отношение к муниципальным фильтрам и намеренному сдвигу избирательной кампании в лето как к абсолютно неприемлемому электоральному инжинирингу со стороны власти. Между тем опыт нынешних восьми и прошлогодних пяти губернаторских кампаний, стопроцентно выигранных действующими руководителями регионов, в том числе и назначенными под выборы, свидетельствует о том, что широко разрекламированное возвращение прямых выборов глав регионов – это просто внутриэлитные договоренности между Центром и региональными элитами, когда сначала элиты выбирают, а потом граждане голосуют.
Губернаторские выборы: 10:0 в пользу действующих глав
Губернаторские выборы проводились в восьми регионах: Москве и Московской области, в Хакасии, на Чукотке, в Хабаровском и Забайкальском краях, Владимирской и Магаданской областях. Еще в двух регионах – Дагестане и Ингушетии – главы наделялись полномочиями парламентами по представлению президента. Во всех случаях без исключения, где более, а где менее «триумфально» избрались действующие главы. В Московской и Владимирской областях, в Забайкальском крае за несколько месяцев до выборов произошли замены глав, в остальных случаях, включая Москву с досрочными выборами, главы избирались на новый срок. В двух из них – во Владимирской области и в Забайкальском крае – изначально намечалась некоторая интрига, поскольку команды старых губернаторов намеревались дать бой назначенцам-варягам, но Кремль жестко пресек раскол в элитах, и сильные кандидаты от «старой» власти ни во Владимире, ни в Чите зарегистрированы не были. В известной степени сходной могла оказаться и ситуация в Москве, где к лидеру «Гражданской платформы» миллиардеру Михаилу Прохорову могли бы примкнуть остатки команды прежнего мэра Юрия Лужкова. Ни Прохоров, однако, ни «Гражданская платформа» участия в московских выборах не приняли, и роль консолидированного протестного кандидата на московских выборах стал играть А. Навальный. Он был зарегистрирован с помощью подписей муниципальных депутатов от ЕР и по прямому призыву действующего мэра Сергея Собянина. Аналогичным образом был зарегистрирован другой кандидат от оппозиции на выборах губернатора Московской области, где, так же как и в Москве, по всем опросам инкумбент побеждал с большим отрывом. При этом весьма сильный кандидат Глеб Фетисов от «Альянса зеленых Народной партии» собрать необходимого числа подписей ни в Москве, ни в Московской области не смог. Два упоминавшихся кандидата от контрэлиты – во Владимире и в Забайкалье – хотя и собрали необходимое число подписей муниципальных депутатов, не были зарегистрированы по другому положению закона, дающему простор для манипуляций: муниципальный депутат вправе поддержать лишь одного кандидата и в случае, если вдруг оказывается, что ранее он уже отдал подпись в пользу того же инкумбента (задним числом действующему губернатору получить такую подпись не составляет труда), его подпись в пользу другого кандидата аннулируется.
На выборах 2013 года, таким образом, Кремль пошел на точечную либерализацию там, где не боялся риска серьезной конкуренции основному кандидату и при этом хотел повышения легитимности его избрания.
Товарищ Долгих, в 88 лет ставший сенатором, привлек внимание к проблеме обновления сенаторского корпуса в связи с выборами. По правде говоря, я, как, наверно, и многие избиратели, не обратил внимания на тройки кандидатов в сенаторы, обнародованные каждым кандидатом, хотя тот же список Собянина был, очевидно, рассчитан на расширение электоральной базы… Москва в очередной раз показывает непродуманность осуществляемых властью «реформ» путем доведения их до абсурда.
Партий много, но не
хороших и не разных
Наш партийный ландшафт напоминает пустыню с парой старых поломанных баобабов и одиноко торчащими кактусами. При этом число партий, принявших участие в выборах, зашкаливало за 50 – в среднем 17. Четыре на регион на выборах в ЗС. В условиях довольно низкой явки, блатного места в самом верху списка партий-участниц и откровенного спойлерства со стороны фиктивных партий богдановского пула «Единая Россия» всюду лидировала с результатом около 40–45%.
По итогам выборов всего две партии прошли в парламенты Башкортостана и Кузбасса, и то почти символически; по три партии оказались в парламентах Чечни, Ивановской, Ростовской и Ульяновской областей. Больше всего партий – по 5 – в парламентах Архангельской, Смоленской и Ярославской областей, в остальных регионах – по 4.
Из думских партий в два парламента – чеченский и кузбасский – не прошла КПРФ; в четыре – ЛДПР, в семь – «Справедливая Россия». Из новичков по две победы у «Гражданской платформы» и «Патриотов России», по одной у «Родины», «Коммунистов России», РПР–ПАРНАС.
 |
| Для того чтобы идти против воли
Кремля, необходимы надежные политические лонжи. Фото PhotoXPress.ru |
Впрочем, дело даже не столько в том, много ли партий и их фракций в региональном ЗС – пусть в конце концов решает избиратель. Дело в том, с чем партии приходят в ЗС и что могут реально там делать.
Фиаско социологии?
Социологи, как многие считают, в том числе и внутри самой их корпорации, на этих выборах провалились. Особенно в Москве, где они не угадали явку, занизили результат Навального и завысили Собянина. Представляется, что резкий разрыв между прогнозами и результатом говорит лишь о том, что резко уменьшился уровень фальсификаций и, стало быть, переводные коэффициенты для конвертации ответов определившихся респондентов в прогнозируемые результаты стали другими. Добавьте мысленно Собянину еще полстолько, как это делалось в 2012-м в отношении Путина на участках без контроля наблюдателей, соответственно прибавьте явку, и получится примерно то, что предсказали на этих выборах в Москве социологи.
Иными словами, с московскими результатами социологи ошиблись по одной простой причине: они заложились на уровень фальсификаций 2012 года, когда и явка, и результат Путина накручивались «почти честными» способами, а сейчас все было иначе. Несмотря на отсутствие массовых наблюдений со стороны разгромленного под выборы «Голоса», Москву гражданские активисты, ставшие не только наблюдателями, но и во многих случаях членами участковых избирательных комиссий, уже почти отвоевали. Теперь там вместо волшебника Чурова снова воцарился старик Гаусс, и социологи могут спокойно делать прогнозы на базе уже нынешних выборов.
Низкая явка – это во многом результат сознательной политики власти не только на московских выборах, но и с единым днем голосования. Если вы специально хотите, чтобы кампания пришлась на лето, чтобы люди ее не заметили и по возможности не пришли, то вы должны быть готовы к тому, что явка будет очень низкой. Собственно, власть не просто была к этому готова – она на это и рассчитывала. Дело в том, что при низкой явке голосует главным образом базовый электорат – пенсионеры, поддерживающие власть при любой погоде. Сейчас же получилась осечка просто потому, что кампании Навального удалось противопоставить пассивной провластной мобилизации свою активную, протестную.
И многие из голосовавших за Навального делали выбор в его пользу, не имея в виду, что он лучше Собянина будет класть плитку или сажать деревья, они имели в виду совсем другое. И здесь сама тактика собянинской кампании – позиционирование его как хорошего хозяйственника, а не политика – скорее сыграла против него, чем за него. ВП в этом смысле прав: мало кто голосовал против Собянина лично, голосовали против Путина и его системы, представителя которой, и не худшего, видели в Собянине.
Феномен Навального
Главная история успеха сентябрьских выборов – это Навальный, который уже состоялся как яркий политик нового типа и нового поколения. Он, подобно ледоколу, проторил дорогу для многих последователей на следующих выборах, стал образцом для подражания. И у Кремля голова теперь должна болеть не только по поводу того, что дальше делать с самим Навальным, но и как отбить охоту другим последовать его примеру. Перевод протестной энергии в позитив и конструктив.
Между тем высокий результат Навального и хорошие политические перспективы делают его привлекательным для бизнес- и политических элит. Многие представители бизнеса уже выступили публично с поддержкой Навального по ходу кампании, и процесс этот уже не остановить. Вдобавок Навальному удалось построить эффективную избирательную машину с креативным штабом и 15 тыс. волонтеров, которая в преддверии выборов 2014 года в Мосгордуму будет только набирать обороты. Расчет Кремля на то, что досрочное избрание Собянина существенно облегчит задачу выборов в Мосгордуму, оправдался с точностью до наоборот: облегчит, но не Кремлю с Собяниным, а Навальному.
Вместо того чтобы поставить в Москве жирную точку в истории политических протестов и облегчить себе жизнь на обозримую перспективу, Кремль усугубил и без того нелегкое свое положение. Московская история только началась, и то, что меньше чем через год здесь предстоят новые выборы, означает, в частности, что Навальный и его команда могут развивать успех дальше, конвертируя его высокий личный результат в создание сильной фракции в Мосгордуме на выборах следующего года.
Что дальше?
Московские выборы, похоже, поломали Кремлю всю игру, отбросив Путина в май прошлого года. Тогда Кремль вместо политической модернизации сделал выбор в пользу усиления давления на активную часть общества, дабы сбить протестную волну. Повторить эту не увенчавшуюся успехом стратегию сейчас, даже если есть на то желание, невозможно в силу как усиливающихся финансовых проблем, так и имиджевых соображений в канун сочинской Олимпиады. Остается политическая модернизация, но какая?
Большой серии досрочных губернаторских выборов в регионах мы можем теперь и не увидеть. Менее вероятными стали и досрочные выборы Госдумы. В отношении ЕР, похоже, никаких резких движений не будет – Кремль, похоже, не будет предпринимать в отношении этого партпроекта специальных усилий ни «за», ни «против». ОНФ и не делает ее заменой – Фронт удобен тем, что никакой ответственности за происходящее он не несет, а форму и цвет его можно варьировать в зависимости от предпочтений сегодняшнего избирателя. ЕР с проводившимися ею повсеместно праймериз выборы определенно пошли на пользу, не исключено даже, что при определенном стечении обстоятельств она сможет превратиться в настоящую политическую партию. Жесткое давление на «Гражданскую платформу» показывает, что Кремлю не нужны никакие ее возможные наследники.
Важны выборы и для общества прежде всего как история успеха в Москве (протест не «слился»), как урок проактивного, а не реактивного участия, преодоление страха и со стороны политиков, и со стороны бизнеса, который готов оппозиционных политиков поддерживать.
Итак, выборы в России постепенно возвращаются, начиная с самых крупных и продвинутых постиндустриальных городов. То, что мы наблюдаем сейчас, – это, по выражению Владимира Гельмана, появление трещины в стене электорального авторитаризма, никак не разрушение стены. И электоральный авторитаризм делает все, чтобы если стена рухнет, не было бы ничего, обеспечивающего поставторитарное политическое развитие, чтобы оставить после себя выжженную землю. Но, во-первых, возможности его уменьшаются, а во-вторых, общество начинает играть все более активную роль, подталкивая власть. Можно надеяться поэтому на коэволюцию власти и общества.
