Николай Гульбинский
Иллюстрация Вадима Мисюка
Прежде всего наблюдается дальнейшее укрепление тактических позиций властной корпорации во главе с Владимиром Путиным. Российские «властные вертикали» былых времен, при всей кажущейся монолитности, на деле нередко оказывались предельно уязвимыми и потому вполне отвечали определению, которое, согласно легенде, дал В.И. Ленин: «Стена, да гнилая. Ткни – и развалится».
Нынешняя властная корпорация сделала серьезные выводы из уроков прошлого. Эта «стена» – не гнилая.
Властная корпорация выстроила очень мощную систему силовых структур, которые охраняют ее власть. Внутренние войска, ОМОН, Следственный комитет, ФСБ – все эти органы работают чрезвычайно эффективно в плане подавления и дискредитации любого протеста.
Действующая власть создала громадный класс, являющийся ее социальной базой. Это чиновничество всех уровней, и особенно представители силовых структур. Никогда – ни в царское, ни в советское время – чиновники не имели таких доходов и привилегий, как сегодня.
В жизнь четко проводится принцип поощрения лояльности и наказания за строптивость: тому, кто лоялен властной корпорации и лично ее лидеру, дозволяется очень многое, в то время как любое проявление нелояльности наказывается.
Властной корпорации удалось не допустить появления моральных лидеров, то есть людей, чье поведение мотивируется не материальной выгодой – единственной ценностью современного российского общества, а какими-то иными стимулами. Мощнейший инструмент воздействия на сознание людей – телевидение создало «общество спектакля», в котором представления о добре и зле, о должном и запретном оказались предельно размытыми. Нравственно все, что ведет к успеху, исчисляемому цифрами на банковских счетах. Ни об одном человеке невозможно с уверенностью сказать, что он и в самом деле честен, неподкупен, руководствуется своими убеждениями и принципами.
При этом «административная рента» чиновников, тотальная моральная деградация и продвижение на руководящие посты заведомо некомпетентных, хотя и преданных личностей оказывают пагубное влияние на экономику, поскольку снижают конкурентоспособность России по сравнению со странами, где превалируют иные принципы управления. В этом заключается стратегическая уязвимость властной корпорации.
Изящный маневр
Укрепление тактических позиций властной корпорации происходит на фоне полной деградации системных «оппозиционных» политических партий.
КПРФ, «Справедливая Россия», ЛДПР никогда не претендовали на завоевание реальной власти в стране, то есть не рассматривали всерьез возможность проведения своего кандидата на пост президента. Однако выборы мэра Москвы и губернатора Московской области показали, что эти партии не в состоянии выдвинуть популярных кандидатов даже на эти должности и провести сколько-нибудь эффективную избирательную кампанию. Они настолько сжились со своей убогой ролью «подтанцовщиков» на политической сцене, что просто не способны к серьезной борьбе даже на региональных выборах.
Что касается лидера «Гражданской платформы» Михаила Прохорова, то, представляется, политика для него – тягостное бремя, которое он в свое время взвалил на себя неохотно и не по доброй воле. И теперь, судя по всему, готов сбросить его во имя столь ценимого им полноценного и здорового досуга.
Что касается несистемной оппозиции, то власть очень эффективно дискредитировала, «прессовала» и переманивала на свою сторону ее лидеров. Однако не в меньшей степени они дискредитировали сами себя.
В этих условиях властная корпорация могла позволить себе изящный маневр – на фоне «отмирания» даже рудиментов политической конкуренции она решила провести в Москве конкурентные выборы, допустив к ним наиболее яркого представителя несистемной оппозиции – Алексея Навального.
Расчет был, безусловно, на то, что блогер Навальный эти выборы с треском проиграет эффективному менеджеру Сергею Собянину, после чего «благополучно» отправится по этапу в соответствии с приговором суда, с клеймом злостного расхитителя кировского леса. Таким образом, будет развеян миф о какой-то особой оппозиционности москвичей по отношению к властной корпорации, видным представителем которой является Сергей Собянин. А заодно корпорация поправит свой имидж на Западе, продемонстрировав свою готовность провести действительно конкурентные выборы.
Насколько удастся этот план – покажут итоги выборов. Пока же его побочным результатом стало рождение второго, после Владимира Путина, реального политика в России. Вспомним «школярское» определение политики – «отношения между людьми, возникающие по поводу завоевания и удержания власти». Владимир Путин желает завоеванную власть удержать, Алексей Навальный пытается ее завоевать, в то время как псевдополитики – Зюганов, Жириновский, Миронов, Прохоров, Митрохин, Немцов, Касьянов, Рыжков о завоевании высшей власти не помышляют в принципе.
Им хочется командовать фрегатом…
Те, кто собирается голосовать за Навального, вряд ли надеются, что он будет строить метро, дороги или даже укладывать плитку и озеленять Тверскую улицу лучше, чем это делает «крепкий хозяйственник» Собянин, при котором, отдадим ему должное, Москва стала заметно преображаться.
За Навального голосуют как за будущего оппозиционного политического лидера федерального масштаба, способного прийти к власти. При этом ему готовы простить и отсутствие серьезного руководящего опыта, и эклектичность программы, и радикальные высказывания, и странную историю с выборами в КС оппозиции, и сомнительные бизнес-проекты, и кое-что другое, о чем мы в свое время узнаем.
 |
| Те, кто собирается голосовать за Навального, вряд ли надеются, что он будет строить метро, дороги или даже укладывать плитку. Фото ИТАР-ТАСС |
Прежде всего он, безусловно, человек отважный. В эпоху, когда после непродолжительного «пиршества свободы» времен Горбачева и Ельцина ко многим почему-то вновь вернулось чувство страха, это качество действительно редкое. И, как показывает исторический опыт, иногда оно передается другим.
Навальный демонстрирует своеобразное отношение к жизни, отличное от мироощущения членов властной корпорации. Создается впечатление, что члены этой корпорации склонны делить жизнь на два этапа: сегодня они тягостным трудом зарабатывают вожделенные «ярды», строят дворцы и шубохранилища, а завтра, обретя вечную молодость с помощью каких-то волшебных биотехнологий, они наденут белые штаны и отправятся ловить восхищенные взгляды. Навальный, которому, судя по всему, ничто человеческое отнюдь не чуждо, живет иначе: ему очень интересно то, что он делает сегодня, и он ловит восхищенные взгляды здесь и сейчас, несмотря на грозящее ему отнюдь не светлое будущее. И это вызывает у членов властной корпорации некие дополнительные претензии к Навальному, помимо тех, что он провоцирует своей «борьбой с коррупцией», которая, впрочем, порой напоминает продвижение тех или иных лоббистских интересов.
Его можно сравнить с Д'Артаньяном. Если попытаться отвлечься от очарования великого романа и посмотреть на этого персонажа холодным взглядом, то этот самый мушкетер – аморальный авантюрист, чья эпопея с алмазными подвесками к тому же балансирует где-то на грани государственной измены. Однако читатели на протяжении многих поколений восхищаются его похождениями.
Не случайно даже такой не склонный к восторженности человек, как поэт Дмитрий Быков, заявил, что с появлением Навального на политической сцене ему стало интересно просыпаться по утрам. Думается, не ему одному.
В эпоху всеобщей утраты смыслов, бесцельности существования, апатии и цинизма такой зажигательный пример может увлечь тех, кому «хочется командовать фрегатом, носить ботфорты, плащ, кольцо с агатом», словом, кто жаждет «жизни опасной и тревожной».
Навальный, и это тоже важно, не человек советской эпохи и не деятель 90-х годов. Он не был ни сотрудником КГБ, ни комсомольским функционером, ни либеральным реформатором, ни олигархом, он не несет на себе груз прошлого со всеми его тягостными вопросами относительно оценки роли Сталина, развала СССР, «шокотерапии», приватизации, чеченских войн – всего того, что довлеет над сознанием людей моего поколения. Его дискурс не замыкается в кругу традиционных для российских либералов ценностей и представлений, а рассчитан на значительно более широкие слои граждан. Он популист в том плане, в каком являются популистами успешные американские политики, которым он во многом подражает.
Что касается «висящего» над ним приговора, то, как сказал, кажется, Махатма Ганди, тот не настоящий политик, кто не посидел несколько лет в тюрьме.
Угроза как стимул
для развития?
На данном этапе Навальный способен представлять реальную угрозу для властной корпорации, разумеется, при условии, если дела в России пойдут плохо.
Иной вопрос: куда приведет страну его гипотетический успех? Точно ли, что к либеральной буржуазной демократии, или к какому-то новому варианту самодержавного феодализма, который на протяжении веков бесконечно воспроизводит в России самого себя в различных формах?
Дальнейшее развитие событий будет зависеть от того, сможет ли властная корпорация отыскать дополнительные резервы повышения эффективности управления страной на фоне ухудшающихся экономических и бюджетных прогнозов. На данном этапе, планируя существенные сокращения социальных расходов, корпорация не готова предложить реальные пути сокращения гигантских коррупционных потерь при госзакупках, повышения эффективности инфраструктурных проектов и, главное, выбрать верные стратегические приоритеты. Такие гигантские проекты, как саммит АТЭС, зимняя Олимпиада в Сочи, Универсиада в Казани, чемпионат мира по футболу при всей их внешней эффектности и международном значении не приносят мультипликативного эффекта, не запускают процессы развития и в конечном итоге даже не окупаются.
В тактическом плане, с точки зрения сохранения себя у власти, властная корпорация действует эффективно, а с точки зрения стратегических перспектив страны ее действия и сам принцип ее функционирования нуждаются в серьезной корректировке.
Сегодня успешными оказываются те государства, где акцент делается на эффективности управления во всех сферах за счет подбора квалифицированных и некоррумпированных кадров и внедрения современных принципов менеджмента. Тот, кто не осознает этих тенденций и не вписывается в них, пребывая в упоении от собственного «державного величия», оказывается на «свалке истории». И если российская властная корпорация намерена добиться динамичного экономического и социального развития, она должна стремиться соответствовать этим тенденциям, постепенно отходя от традиционной для России самодержавно-феодальной модели. Иной вопрос – возможно ли сделать это, не подвергнув государство опасности развала, как это уже не раз бывало в нашей истории.
Дарья Гармоненко