Анатолий Дмитриев
Иллюстрация РИА Новости
Как конфликтологи вместе со своим коллегой из Пензы Г.А. Пядуховым используем эту возможность сначала для общего утверждения: любая миграция ведет к напряжениям и, следовательно, при определенных условиях – к неизбежным столкновениям.
И не столь важно, каковы ее масштабы, причины и возможные последствия. Дело в том, что существуют некие постоянные антропологические характеристики человека, например групповой эгоизм и неприятие чужаков. Он осознанно или неосознанно чувствует, что при массовой миграции неизбежен передел материальных ресурсов и статусов, передел, который обязательно его заденет.
И любые регуляторы, разъяснения, убеждения, применяемые, чтобы хоть как-то погасить эти чувства, не отменяют «неприятные» характеристики приехавших. Заметим, что конфликты чаще всего провоцируют не иммигранты, хотя в последнее время они все меньше склонны к интеграции, а те, кто чувствуют себя постоянными жителями, назовите их хоть резидентами, хоть местными или старожилами. И речь идет не об отдельных экстремистских выходцах групп молодежи, а о молчаливом неприятии большинством. Разумеется, многие понимают, что для России как принимающей стороны иммиграция, как, впрочем, и для многих других стран, имеет определенные выгоды. Обычно их обобщают таким образом: в демографической сфере она частично компенсирует явные сокращение и старение населения Российской Федерации; в экономической сфере иммиграция частично удовлетворяет спрос на такую рабочую силу, которая готова работать за низкую заработную плату и в не престижных для местного населения условиях.
Все же преимущества миграции для самих мигрантов и обществ, в которые они вливаются, осознаются далеко не всеми. В начале статьи уже было заявлено – миграция вызывает противоречивые оценки. Так, выезд из России лишает страны самых умных и талантливых и разлучает их семьи. У иммиграции же есть некие преимущества, но она зачастую создает и напряженность в обществе. А сами способы решения проблем, касающихся интеграции мигрантов, повсюду вызывают ожесточенные споры. В последних весомы аргументы некоторых участников: вместе с мигрантами прибывают преступники и террористы. Кроме того, существует стойкое убеждение – мигранты лишают работы местное население, приводится, в частности, цифра в 1 млн. человек официально зарегистрированных российских безработных. Ответы на многие вопросы, возникающие в связи с миграцией, и поныне далеко не найдены.
Проблемы с мигрантами обострились везде – и в США, и в Европе, и в других странах, но в России драматизм положения в том, что при господствующей на постсоветском пространстве модели социально-экономического развития иной формы трудовой миграции, кроме нелегальной, малоквалифицированной, и не могло быть. Ее «качество» мотивирует свои импульсы в социокультурную повседневность российского социума, в которой преобладают преимущественно не интеграционные, а дезинтеграционные практики, пронизанные конфликтностью и порождаемые взаимодействием двух основных факторов.
Прежде всего заметим, и это первый фактор, что практики привлечения нелегалов формируют теневой контекст модели рыночной модернизации страны и тотальное господство нечестно нажитого, следовательно, морально несостоятельного капитала, придающего модели развития аморальный облик, характерный для системы незаконного предпринимательства влиятельных чиновников, коррупции и разветвленной теневой экономики, нуждающейся в первоочередном притоке дешевой и бесправной иностранной рабочей силы.
И, наконец, второй – отсутствие базовых ценностей, способных объединить общество на конструктивной основе, деформации переслаивающейся социально-классовой структуры, нарастающие имущественные, властные, статусные различия создают серьезные риски развития перманентной напряженности и конфликтных ситуаций в межличностных, межгрупповых, межэтнических отношениях, в том числе с трудовыми мигрантами.
Регионы – реципиенты
иммигрантов
Миграционные потоки в РФ обычно рассматриваются как внутренние и внешние. Последние состоят из иммиграции и эмиграции, причем иммиграция в России явно преобладает – сказывается приток переселенцев в основном из ближнего зарубежья. Региональная же особенность внешней миграции состоит в том, что наиболее привлекательными территориями являются Москва и Московская область, Санкт-Петербург и Ленинградская область, Белгородская область и ряд других.
Регионами – реципиентами иммигрантов из государств Закавказья являются также Центральный и Южный (Астраханская область, Краснодарский край, Ростовская область), Северо-Кавказский (Ставропольский край) федеральные округа.
Общий анализ внешней и внутренней (межрегиональной) миграции позволил отечественным демографам выделить четыре группы субъектов РФ, образованных в результате соотношений между естественным и миграционным приростом (или убылью):
1) регионы, в которых наблюдается естественный прирост и миграционный прирост;
2) регионы, в которых отмечается естественная убыль и миграционный прирост;
3) регионы, в которых происходит естественный прирост и миграционная убыль;
4) регионы, которые характеризуются естественной убылью и миграционной убылью.
Перспективы же миграционных потоков таковы: Россия остается преимущественным направлением только для мигрантов из Средней Азии. Причина – отсутствие визового режима. К сожалению или к радости, не знаю, но все потенциальные мигранты не планируют долго жить в стране. Сейчас же трудятся 11 млн. иностранцев. Конечно, решением миграционной проблемы было бы упрощение миграционных процедур для высококвалифицированных специалистов, которые к нам не очень-то и стремятся, – таковы выводы масштабного исследования службы Гэллапа, проведенного в прошлом году.
Заметим, что основные потоки эмигрантов и иммигрантов, несмотря на административные и законодательные инициативы, слабо контролируются. Отчасти по этой причине наблюдается заметное многим разделение труда по сферам деятельности между сложившимися и формирующимися этническими группами мигрантов, что также создает известные проблемы. Так, участились попытки мигрантов разрешать конфликты путем организации неформальных переговоров с работодателями, привлечение для этих целей посредников из числа руководителей местных национально-культурных объединений, созданных этническими соотечественниками – гражданами России. Эффективность такой посреднической роли становится все более высокой, так как лидеры подобных объединений, как правило, обзавелись широкими связями в региональных органах власти и в органах местного самоуправления, умело сочетают открытые, предусмотренные законом процедуры с теневыми практиками разрешения конфликтов. Не пренебрегают они порой и методами этнической мобилизации соотечественников, формированием неадекватных представлений и стрессов у чиновников и работодателей по поводу возможных для них последствий конфликтов с этническими группами мигрантов.
Конфликты по жесткой схеме неприятия
Переплетение противоречивых факторов исподволь создает риски дальнейшей деструкции общего социокультурного фона и повсеместно подталкивает институализацию теневых, криминальных практик взаимодействия работодателей с трудовыми мигрантами на рынке труда, деформирует содержание трудовых отношений между ними (принудительный труд, обман, дискриминация, нелегальный статус, изоляция и др.). Эти практики пронизаны напряженностью отношений взаимодействующих сторон. Их распространенность не является чем-то случайным. Они во многом освящены моделью рыночной трансформации страны, ее идеологией, создавшей культ «сильного» предпринимателя-частника, не обремененного правом, моралью и социальной ответственностью, превратившей его в некую квазикультурную ценность, следование которой гарантирует социальный успех, власть и богатство.
Практически беспрепятственный приток иностранных работников из стран безвизового въезда в Россию предоставил работодателям возможность легкого выбора между дешевой иностранной рабочей силой и более «дорогой» местной рабочей силой, то есть гражданами России. Нетрудно было предвидеть, кому они отдадут предпочтение. Закрепленные в законодательстве процедуры контроля уполномоченными органами за соблюдением работодателями требований о первоочередном трудоустройстве местных работников выглядят никчемными. Легкость, с которой они игнорируются на местах, говорит о масштабах общего пренебрежения права россиян на труд.
Общий деструктивный фон и атмосфера социальной несправедливости мотивируют нарастающую напряженность и конфликтогенность взаимодействий мигрантов и работодателей. Конфликты между ними проявляются в различных формах (индивидуальных, коллективных, открытых, закрытых). Довольно специфичен гендерный аспект конфликтов.
Возникающие конфликты чаще всего улаживаются по жесткой схеме: работодатель предлагает мигрантам альтернативу – принять его условия без каких-либо обсуждений либо быть уволенными. Таким образом, доминирует принудительно-силовое разрешение конфликта, сопровождающееся порой поступками, попадающими под действие Уголовного кодекса. Несмотря на этот доминирующий вектор, в последнее время просматриваются и другие тенденции.
Довольно отчетливо стала проявляться и тенденция латентизации конфликтов, инициированная порой стремлением работодателей выстраивать с трудящимися-мигрантами (легальными, нелегальными) патерналистские отношения, создающие иллюзию общей заинтересованности в деле, что позволяет до определенного времени смещать конфликты вглубь, минимизировать возможные риски.
Мигранты же начали стремиться к различным формам самоорганизации, постепенному организационному сплочению и артикуляции своих требований. Они, отбросив в сторону свою послушность, вступают с работодателями в споры и конфликты по поводу оплаты за выполненную работу (суммы, сроки выплаты), характера работы, продолжительности рабочего дня, гарантий социальной защиты (медицинской помощи, компенсации за лечение при производственном травматизме и др.), условий проживания, защиты от санкций правоохранительных органов и от посягательств криминальных структур, «справедливого» расчета при расторжении договоренностей и увольнении открытых форм.
Подобные практики свидетельствуют об еще одном явлении – о временности неограниченных, по сути, возможностей корыстного использования работодателями потенциала трудовой миграции, о необходимости разорвать их связь с теневой экономикой, а порой и с преступными сообществами в России и странах происхождения мигрантов. Пока это не укрепляет, а дезинтегрирует российский социум.
Решение указанной проблемы назрело давно, однако должной последовательности действий со стороны заинтересованных структур пока не наблюдается. Пример – неудачная практика квотирования: Россия, как и некоторые другие страны, вводит миграционные квоты, однако около трети квот, которые выделяет государство на трудовых мигрантов, уходит на черный рынок. Предприимчивые фирмы зарабатывают на них миллиарды рублей. Заметим, что ажиотаж из-за разрешения на работу для иностранцев создается искусственно. Постоянно обсуждается вопрос об отмене этих квот, поскольку, как недавно заявил Сергей Собянин, механическим снижением квот результатов не добиться: мигранты тогда приезжают под видом туристов. Возможно, квоты нужно, наоборот, увеличить – лишь бы достичь хотя бы четкой регистрации мигрантов, чтобы держать ситуацию под контролем. При этом рейды по выявлению нелегалов могут продолжаться.
Обобщая вышеизложенное, можно сказать, что изменить сложившуюся ситуацию, минимизировать риски конфликтных взаимодействий работодателей и мигрантов под силу, естественно, только государству. Но качественное решение этой задачи невозможно без инициативы институтов гражданского общества, без углубленного исследования назревших проблем и формирования соответствующего общественного мнения.
Дарья Гармоненко