Беспредельное судейское усмотрение

Исключение нижних границ санкций в виде лишения свободы существенным образом расширило пределы судейских решений.
Фото Reuters

Если бы строители строили здания так же,

как законодатели пишут Уголовный закон,

первый залетевший дятел разрушил бы цивилизацию.

Второй закон Вейнберга (перефразировано)

В России в последнее время осуществляются попытки найти пути решения проблем преступности через изменение системы уголовных наказаний. Не переставая менять весь уголовный закон, наш законодатель плотно принялся за реформирование в системе уголовных наказаний (как не вспомнить тут Вольтера: «Многочисленность законов в государстве есть то же, что большое число лекарей: признак болезни и бессилия»). К сожалению, непродуманность осуществляемых реформ, отсутствие ясной и четкой концепции приводят пока только к одному – к ухудшению качества уголовного закона, теперь уже и в части уголовных наказаний.

Так, Федеральный закон от 27 декабря 2009 года № 377 дал совершенно иное, нежели было раньше, понятие такого вида наказания, как ограничение свободы, и внес его в большое количество санкций. Тем самым законодатель поставил нас перед проблемой разграничения (и очень непростого) ограничения свободы, которое в России является видом наказания, и условного осуждения, таковым не являющегося, а также сломал систему наказаний, поскольку место ограничения свободы в системе перестало соответствовать мягкости этого наказания.

Федеральный закон от 7 марта 2011 года № 26 печально знаменит тем, что снял нижние границы многих санкций, имеющихся в Особенной части. Одиозная поправка Уголовного кодекса анализируемым федеральным законом заключается в исключении из целого ряда санкций, предусмотренных за преступления различной общественной опасности и направленности, нижних границ лишения свободы. 62 санкции утратили нижние границы лишения свободы. В подавляющем большинстве случаев речь идет о смягчении уголовной ответственности лиц, совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления. Исключение нижних границ санкций в виде лишения свободы привело к тому, что существеннейшим образом расширены пределы судейского усмотрения, а значит, в уголовном законе увеличено – и значительно – количество криминогенных норм. Это парадоксальная ситуация: уголовный закон, призванный бороться с преступностью, содержит нормы, ее порождающие. Границы лишения свободы по многим составам стали поистине необозримыми, от нескольких месяцев до многих лет, и все – в пределах закона.

В пределах семи лет лишения свободы может быть назначено наказание:

– за квалифицированное незаконное помещение в психиатрический стационар; насильственный и другой квалифицированный грабеж; квалифицированное вымогательство.

В пределах восьми лет лишения свободы:

– за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью; неквалифицированный разбой; простое фальшивомонетничество.

В пределах десяти лет лишения свободы:

– за квалифицированное умышленное причинение тяжкого вреда здоровью; особо квалифицированные кражи; мошенничество; присвоение и растраты; квалифицированный (вооруженный и групповой!) разбой.

В пределах двенадцати лет лишения свободы:

– за особо квалифицированное умышленное причинение тяжкого вреда здоровью; за особо квалифицированный угон.

В пределах пятнадцати лет лишения свободы:

– за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть; квалифицированное хищение предметов, имеющих особую ценность; особо квалифицированное фальшивомонетничество.

Волею законодателя, таким образом, судья превращен во властителя судеб, решающего – карать, то есть назначать максимум лишения свободы или близкое к нему наказание, или миловать – то есть применять низшую границу лишения свободы (два месяца) или близкую к ней. Понятно, что коррупционная составляющая таких законодательных пределов санкций очень велика, и количество лиц, которые будут пытаться найти искусственные стимулы для принятия судьей «правильного» решения, возрастет. Точно так же, как вырастет и количество судей, которые эти искусственные стимулы примут (человек, к сожалению, слаб).

Федеральный закон от 4 мая 2011 года № 97 установил возможность назначения кратных штрафов за некоторые коррупционные преступления. Помимо того, что было сломано традиционное понимание такого наказания, как штраф, еще и размеры штрафов стали абсолютно невообразимыми, гигантскими, что борьбе с коррупцией служит мало, а к неисполнимости этого вида наказания, увы, ведет. Практика уже дает нам такие примеры.

Так, бывший глава Верхнеуслонского района Татарстана Александр Тимофеев был задержан в октябре 2011 года при попытке получения взятки в особо крупном размере – на сумму 5 млн. руб. 55-летний Тимофеев вымогал 10 млн. руб. у жителя Казани, обратившегося к чиновнику с просьбой оказать ему содействие в приобретении земельных участков на территории района. Гособвинение просило для Тимофеева девять лет лишения свободы и 500 млн. руб. штрафа, однако Тимофеев был приговорен к штрафу в сумме 300 млн. руб. и лишению права занимать руководящие должности в течение трех лет. Но, спустя короткое время, Тимофеев, понимая невозможность уплаты такого штрафа, подал заявление в Верховный суд РТ о рассрочке по выплате штрафа. 30 марта 2012 года при рассмотрении его ходатайства он отказался и от рассрочки, поскольку не имеет возможности ежемесячно выплачивать по 5 млн. руб. в течение 5 лет (абсолютно нереальная цифра для подавляющего большинства населения России). Из штрафа в 300 млн. руб., назначенного 23 января 2012 года судом в качестве наказания, Тимофеев выплатил только 610 тыс. руб. Приставы сочли в этой ситуации уместным просить о замене штрафа на другой вид наказания. Тимофееву назначили четыре года лишения свободы в колонии строгого режима.

Федеральный закон от 7 декабря 2011 года № 420 ввел новый вид наказания – принудительные работы – с неясной правовой природой (то ли это самостоятельный вид наказания, то ли – альтернатива лишению свободы). Он должен был уже вступить в действие, однако президент отодвинул его вступление на два года (понятно, что денег на его реализацию у государства нет. Правда, это было очевидно для многих и в момент принятия такого закона…)

Таким образом, грандиозность и катастрофичность перемен в уголовном наказании уже не требуют особых доказательств. Система наказания потеряла логику в построении, изменено дикое количество санкций в Особенной части, которые являются во многом мерилом общественной опасности преступлений. Бесконечные поправки в них показывают серьезнейшие проблемы в самой оценке деяний как преступных и косвенно свидетельствуют о неэффективности уголовно-правового запрета.

Для того чтобы выявить отношение к уголовному закону в части наказания разных фокус-групп в России, в том числе и самого широкого слоя населения и экспертов – специалистов в области уголовного права (научных работников и практиков), группа ученых под моим руководством провела ряд криминолого-социологических исследований.

Опрошенные нами 50 профессоров в области уголовного права – признанные и авторитетные специалисты – самыми грубыми просчетами в реформировании уголовного закона в области уголовного наказания в последние годы считают: исключение нижних пределов санкций за тяжкие и особо тяжкие преступления – 73%; исключение конфискации из системы наказаний – 65%; исчисление размера штрафа за взятку и коммерческий подкуп, исходя из величины, кратной сумме взятки или подкупа, – 27%; модификацию содержания такого вида уголовного наказания, как ограничение свободы – 6%. Но к мнению специалистов – как теоретиков, так и практиков, наш законодатель в последнее время не прислушивается в принципе…

Большинство ученых полагают, что расширение системы уголовных наказаний в настоящее время не требовалось и не требуется (52%). Хотя 22% специалистов допускают включение в систему таких видов наказаний, как специальная, частичная и общая конфискация, ссылка и высылка, ограничение прав и имущественный штраф.

По данным опроса специалистов – практических работников (опрошено 200 человек), среди недостающих уголовных наказаний (наряду с конфискацией имущества – 35,5%) были названы: принудительное лечение от алкоголизма и наркомании – 44,5%; химическая кастрация педофилов – 43%; расширенные принудительные меры медицинского характера: вплоть до принудительной нейрохирургической операции для насильников – 14%; и даже – телесные наказания (вплоть до отрубания конечностей и т.п.) – 4,5%. Думаю, явный крен в сторону немыслимых, на мой взгляд, в УК любого цивилизованного государства медицинских, калечащих видов наказаний, рождается у практиков, не в последнюю очередь, от отчаяния: им, как никому в стране, понятно, что уголовное наказание «не работает», несмотря на многочисленные законодательные эксперименты, и что-то с этим надо срочно делать…

По мнению населения же (опрошено 1400 респондентов – взрослое население страны по всем федеральным округам России, в возрасте от 16 лет и старше), тройка самых эффективных уголовных наказаний, которые следует в основном применять, включает: лишение свободы – 36,32%, исправительные работы – 17,25%, штраф – 16,23%.

Обращает на себя внимание и еще один результат наших исследований: чуть больше половины респондентов (56%) (опрошены 600 жителей Тамбовской и Саратовской областей) отметили, что уголовное наказание, назначенное другим лицам, может удерживать от совершения преступлений лишь некоторых людей. О справедливости же назначаемых наказаний можно только мечтать… Подавляющее большинство (86,7%) респондентов последнего исследования считают, что суды часто выносят несправедливое наказание в силу различных причин: слишком высокого уровня коррупции, «давления сверху», мнения общественности, юридической неграмотности и т.д. При этом около 3% сталкивались с такими случаями лично.

Если подвести итоги сказанному, вывод очевиден: российская система уголовных наказаний нуждается в глубоком и вдумчивом, системном совершенствовании. Лучше всего реформу провести в рамках подготовки и принятия нового Уголовного кодекса. И хорошо бы, с участием в этом процессе ученых.