Николай Гульбинский
Оппозиция продолжает настаивать на отставке Путина, а многие россияне продолжают его любить.
Фото Reuters
По прошествии года с момента зарождения «болотного» движения приходится констатировать, что оно не только не достигло поставленных целей, но и потерпело внутренний крах, вступив в период разброда и шатаний.
Основная полемика в последние дни развернулась между членами Координационного совета – Андреем Пионтковским и Ксенией Собчак, а если брать шире – между радикальным и умеренным крылом оппозиции. Первые продолжают настаивать на отставке Путина, досрочных выборах президента и Государственной Думы, вторые предлагают бороться за «независимый суд» и другие реформы. Можно предсказать, что Марш свободы, намеченный на 15 декабря, будет малочисленным. Смысл протестных акций утерян, внутренняя динамика – тоже.
Системные «несистемщики»
Оказалось, что протестное движение могло развиваться только в условиях своеобразного двоевластия, когда в результате президентства Дмитрия Медведева во властных структурах набрала определенный вес либеральная группировка, близкая по своему мировоззрению к лидерам Болотной площади.
Так, один из представителей этой группировки, ректор Российской экономической школы, член правительственной комиссии по вопросам открытого правительства (и такое ведь бывает!) Сергей Гуриев заявил 27 октября на телеканале «Дождь», что «лидер, который будет отвечать за арест Навального, не сможет мирно уйти из власти».
Зрелище, надо признать, сюрреалистическое – член правительственной комиссии прозрачно намекает президенту Владимиру Путину: если тронут Навального, президента постигнет судьба Каддафи и Мубарака. Таким образом, Навальному придается статус некоей священной коровы: он может подозреваться в финансовых махинациях, призывах к массовым беспорядкам, изготовлении фальшивых листовок от имени «Единой России», порче банкнот, но привлечь его к ответственности нельзя под угрозой иллюзорного краха всей властной конструкции.
В то же время Аркадий Дворкович – человек аналогичных Гуриеву взглядов (написавший в своем Twitter 24 сентября прошлого года, что возвращению Путина на пост президента радоваться не следует) резко пошел на повышение, получив в правительстве под свой контроль весь реальный сектор экономики и отчасти ТЭКа, не имея никакого опыта работы в данных сферах.
Можно сделать вывод, что во властных структурах существует некая группировка «статусных либералов», настроенных резко антипутински, от которых президент Путин почему-то не может или не хочет избавиться. Возможные причины – их тесные связи с международной финансовой олигархией и даже некие высокие ступени в скрытой от посторонних взглядов иерархии (различные международные закрытые клубы и тайные общества, играющие огромную роль в жизни Запада).
Эти «статусные либералы» на момент подъема протестного движения отчасти сомкнулись с антисистемной оппозицией. Без этой связки с либеральным истеблишментом «болотное» движение само по себе не представляло бы собой никакой влиятельной силы.
«Статусные либералы» делали ставку на то, что Дмитрий Медведев останется на второй президентский срок и будет действовать под их контролем; когда же этого не случилось, их постигло горькое разочарование: стало ясно, что им не удастся сместить внутриэлитный баланс сил в свою пользу. Заслуживают внимания слова Глеба Павловского о том, что Медведев реально собирался идти на второй срок, но этому помешали какие-то обстоятельства неодолимой силы.
Теперь, вероятно, те же самые обстоятельства превращают Медведева в какую-то загадочную фигуру, живущую, как кажется, «на планете другой». То вдруг он заявляет, что его единственное расхождение с финским премьером заключается в том, что тот пользуется телефонами фирмы Nokia, в то время как он сам предпочитает продукцию фирмы Apple.
То снимается в ролике, на котором появляется в шикарном внедорожнике BMW и предлагает ввести штраф за превышение скорости и проезд на красный свет в размере 500 тыс. руб. для москвичей. С удивительной легкостью Медведев публично отрекся от либеральной идеологии, согласился на роль лидера «Единой России», принялся защищать репрессивные и просто нерациональные меры вроде нулевого промилле и запредельных штрафов. «Статусные либералы» сокрушенно качают головой: и этого человека они мечтали видеть в кресле президента, мысленно противопоставляя его Владимиру Путину?
Выстраивается следующая логическая цепочка: крах проекта «Медведев – либеральный президент» – ослабление позиций «статусных либералов» – угасание связанного с ними протестного движения.
Революционер – человек обреченный
После возвращения Владимира Путина на пост президента началась реакция на несостоявшуюся «болотную революцию». И здесь обнаружилась любопытная деталь. В бытность Владислава Суркова демиургом внутренней политики власть играла с оппозицией в различные интеллектуальные игры, пытаясь завоевать то, что Антонио Грамши называл культурной гегемонией. Эти игры власть раз за разом проигрывала, не в последнюю очередь ввиду низкого качества дискурса своих «игроков» – казеннокоштных «политологов», а также несамодеятельных молодежных движений.
С приходом Вячеслава Володина на пост фактического куратора внутренней политики ситуация изменилась: власть вспомнила, что в ее распоряжении имеется целый арсенал реальных средств борьбы с оппозицией: ужесточение законодательства, прослушка телефонных разговоров с их последующим сливом в таблоиды, скрытые видеозаписи, возбуждение уголовных дел и т.д. Как только власть прибегла к этим приемам, оппозиция посыпалась как карточный домик.
Этому не приходится удивляться. Для гламурной оппозиции это была «игра в революцию». Ее лидеры полагали, что смогут свалить властную корпорацию во главе с Владимиром Путиным в перерывах между поездками в Эмираты и Марокко, посещением концертов «Гражданин Поэт» и ужинами в «Жан-Жаке».
В свое время Сергей Нечаев, представленный как злой гений российского революционного движения, писал в своем «Катехизисе революционера», что «революционер – это человек обреченный». Нечаев был жесток по отношению к другим, однако его ничуть не удивило, когда власть проявила предельную жестокость к нему самому: вместо 20 лет каторги по приговору суда он был по приказу либеральнейшего императора Александра II навечно заточен в Петропавловскую крепость и воспринял это как должное.
 В Координационном совете оппозиции наступил период «разброда и шатаний». Фото ИТАР-ТАСС |
Наши же «либеральные революционеры» рисовали сладостные картины того, как они, придя к власти, будут судить Владимира Путина и его окружение. Когда же кое-кого из них вызвали на допросы и подвергли обыскам по делу о массовых беспорядках, они разразились душераздирающим «плачем Ярославны».
Оппозиционеры почему-то полагали, что они могут призывать к массовым беспорядкам, провоцировать столкновения демонстрантов с полицией, вести переговоры с представителем враждебной России страны, грязно оскорблять президента, а власть не имеет ни юридического, ни морального права предпринять никаких ответных действий.
В этом плане они чем-то напоминают декабристов, которые агитировали невежественных солдат за «императора Константина и его супругу Конституцию», поднимали на штыки офицеров, верных присяге, выводили полки на Сенатскую площадь, застрелили генерал-губернатора Санкт-Петербурга Милорадовича, а когда Николай I после мучительных колебаний все же пальнул по ним картечью, разбежались кто куда, униженно каялись, писали «чистосердечные признания», сдавали всех кого можно и умоляли о прощении. Что не помешало им предстать в качестве героев в глазах всех последующих поколений либеральной интеллигенции, включая Ксению Собчак и Илью Яшина.
Они сделали «это»
Несистемная оппозиция как будто поставила себе целью совершить все возможные ошибки и максимально себя дискредитировать. Кульминацией этого процесса стали выборы в Координационный совет оппозиции. Итог этих выборов, как убедительно продемонстрировал журналист Олег Лурье, был известен заранее – их единственной целью стало легитимизировать Алексея Навального в качестве лидера оппозиции и провести в Координационный совет его сотрудников.
Это не помешало Алексею Навальному с восторгом заявить: «Мы сделали ЭТО».
Возникает вопрос: сделали что?
«Опустили» рейтинг президента? Нет, на фоне развернувшийся «борьбы с коррупцией» он растет.
Не допустили победы «Единой России» на региональных выборах? Нет, она победила.
Провели своего кандидата на пост мэра Химок? Даже этого сделать не смогли.
В результате этих «выборов» выяснилось, однако, следующее. В России существует примерно 80–130 тыс. человек, готовых ходить на митинги, подписывать воззвания против Путина, участвовать в интернет-голосованиях. Что составляет примерно 0,1% от всех избирателей. Это как раз те люди, которых интересуют такие вопросы, как ограничение срока пребывания президента у власти, подсчет голосов на выборах, перераспределение полномочий от президента к парламенту, независимый суд, освобождение так называемых политических заключенных и т.п. Остальные граждане – и это приходится признать – достаточно равнодушны к данной проблематике. Они тоже не любят власть – но совсем по другим причинам. И уж никак не усматривают альтернативы ей в лице лидеров нынешней оппозиции.
В этих условиях призывы Сергея Удальцова или, скажем, Георгия Сатарова вывести на улицы миллион человек в защиту Леонида Развозжаева, объявить какой-то «народный импичмент» президенту Путину производят просто неадекватное впечатление.
Либеральная демократия: проект умер
Оппозиция все более превращается в подобие тоталитарной секты. Она требует от своих адептов слепой веры в то, что говорят ее лидеры. В то же время любая информация, способная бросить тень на оппозиционных лидеров, оказывается в этих кругах как бы под запретом. Скажем, тот факт, что Леонид Развозжаев одно время был живодером и зверски убивал кошек, о чем он сам поведал в свое время в прессе, считается как бы несуществующим. А, скажем, его рассказу о похищении в Украине и применении к нему пыток – в оппозиционных кругах верят, как Священному Писанию.
Виктор Шендерович горько сетует на пассивность и никчемность народа, который не готов подняться с дурно пахнущего дивана и устремиться на митинги вслед за Алексеем Навальным, Ильей Яшиным и Ксенией Собчак, – ему, мол, подавай вменяемых лидеров и толковую программу.
Между тем народ здесь оказывается мудрее Шендеровича: на этом мы уже обожглись в 90-е годы, когда пошли за разного рода сомнительными в моральном плане личностями. Да, сегодня люди не готовы идти за кем угодно только потому, что этот кто-то выступает против Путина. Они опасаются, как бы впоследствии не пришлось повторять: «Целили в «путинизм», а попали в Россию». Они вполне согласны с Владимиром Путиным в том, что распад СССР был величайшей катастрофой, и отнюдь не желают, чтобы аналогичная катастрофа произошла с Россией. Ведь в отличие от многих деятелей оппозиции у них нет никаких «запасных аэродромов».
В то же время системная оппозиция также тихо ушла в небытие. «Справедливая Россия» раскололась, из фракции уходят депутаты, Сергей Миронов заявил, что ему не по пути с протестным движением.
Со своей стороны, КПРФ окончательно замкнулась в каких-то внутренних проблемах типа «методических указаний по совершенствованию идеологической работы партийных организаций».
Оппозиция в России – как системная, так и внесистемная – фактически перестала существовать. Таким образом, проект строительства либеральной демократии, понимаемой как чередование у власти партий и идеологий при наличии определенных государственных институтов, не состоялся.
 Комфортнее всего либералы новой волны чувствовали себя в пору двоевластия. Фото Reuters |
Коррупция в обмен на лояльность
В итоге мы получили корпоративное государство, имитирующее демократические процедуры. Во главе властной корпорации стоит Владимир Путин, который обеспечивает лояльность ее отдельных составляющих тем, что позволяет им распределять бюджетные средства и заниматься коммерческой деятельностью.
Подобный режим существовал в Испании начиная с конца 50-х годов, когда генералиссимус Франко удерживал власть уже не путем репрессий, а предоставляя своим ставленникам широчайшие возможности для личного обогащения – при том что сам он было скромным человеком. Однако все его ближайшее окружение начиная с жены и зятя буквально погрязло в коррупции.
В нашем случае ярчайший пример – Минобороны во главе с Анатолием Сердюковым и аффилированные с ним структуры. В свое время глава ФСКН Виктор Черкесов писал, что самое страшное – когда воины превращаются в торговцев. Само по себе назначение «мебельщика» и «налоговика» Анатолия Сердюкова министром обороны было нонсенсом. Армия – это не коммерческое предприятие по реализации недвижимости.
Особенность структур властной корпорации состоит в том, что они не заинтересованы в системном развитии страны. Их интересуют проекты – зимняя Олимпиада в Сочи, саммит АТЭС, ГЛОНАСС, чемпионат мира по футболу, закупки зарубежного вооружения – то есть все то, на чем можно обогащаться в поистине астрономических масштабах.
Понимая, однако, что это безудержное воровство угрожает уже самому существованию страны, особенно в случае падения цен на нефть, Владимир Путин решил отказаться от привычной стратегии – «своих не сдавать» – и каким-то образом обозначить «борьбу с коррупцией».
Тем более что Анатолий Сердюков, в полном соответствии с канонами, описанными в романе Марио Пьюзо «Крестный отец», вначале изменил Семье в широком смысле этого слова, а отсюда уже один шаг до измены Делу.
В этом серьезное отличие путинской властной корпорации от традиционных авторитарных режимов. Они, как правило, служат какой-то «великой идее». Эта идея может быть реальной – модернизация страны (Порфирио Диас, Трухильо, Пиночет, Ли Куан Ю, руководители современного Китая), может быть иллюзорной – «новая Римская империя» Муссолини, «великая национальная революция» Франко, «Справедливое государство» Перона, – но она должна быть.
Никогда еще политический класс в России не был столь «одномерным», как сегодня, единственное значимое достоинство чиновника – способность присваивать бюджетные средства и сопутствующее этому «статусное потребление». Все остальное в нынешней «элите» просто никому не интересно.
Возникает вопрос: коль скоро либеральной демократии в России не получилось, не лучше ли было бы перейти к классическому авторитаризму, где всесильный диктатор реально борется с коррупцией? В данном случае это, однако, вряд ли возможно. Любое серьезное наступление на коррупцию со стороны Владимира Путина чревато утратой лояльности со стороны структур созданной им властной корпорации и разбалансировкой всей системы управления.
Интриги российского двора
В то же время, как показывает, например, опыт империи Николая I, самая идеально выстроенная на первый взгляд бюрократически-коррупционная «вертикаль» легко рассыпается при первом же столкновении с серьезным внешним вызовом.
Насколько реален такой вызов со стороны Запада?
США искреннее убеждены, что именно им – с Божьей помощью – удалось создать лучшую модель человеческого общежития и их священный долг – помочь всем народам прийти к тому же.
В силу этого рост авторитарных тенденций в нашей стране будет раз за разом приводить к попыткам США и Запада как-то надавить на Россию, чтобы хотя бы «отметиться» в роли «защитников демократии». Ярчайший пример здесь – закон Магнитского, принятый Палатой представителей Конгресса США.
Другое направление давления на Россию со стороны Запада – дело Pussy Riot. Оно переводит Владимира Путина в положение человека, который вынужден все время оправдываться. В последний раз, отвечая на вопрос канцлера Германии Ангелы Меркель, Путин заметил, что когда-то участницы Pussу Riot устроили «антисемитскую акцию», символически повесив чучела еврея и гомосексуалиста.
Это утверждение является фактической ошибкой. Президенту следовало бы уволить некомпетентных помощников, подсунувших ему эту информацию. На самом деле акция группы «Война» 2004 года, о которой идет речь и в которой действительно принимала участие Надежда Толоконникова, имела ровно противоположный смысл: она была призвана обратить внимание на то, что в Москве угнетаемыми меньшинствами якобы являются евреи, гомосексуалисты и т.д. Естественно, это сразу же выяснилось, и в Германии Путин предстал в качестве человека, публично говорящего неправду.
Между тем в Германии обвинения в антисемитизме могут стоить карьеры и фактически означают запрет на любую общественную деятельность. Поэтому там такими обвинениями – тем более ложными – не бросаются.
Этот эпизод свидетельствует о том, что Владимир Путин, вообще-то прекрасно ориентирующийся в фактах и цифрах, все же порой отрывается от действительности. Такое положение дел характерно для авторитарных правителей после какого-то срока пребывания у власти: в разгар войны в Корее Сталин вдруг занялся вопросами языкознания и осудил аракчеевский режим в данной отрасли; «шеф» Доминиканской Республики Рафаэль Леонидас Трухильо под занавес своего правления поссорился с Католической церковью; Фидель Кастро учил весь мир «стратегическому наступлению» Кубы и т.д.
В условиях отсутствия общественного мнения как такового и полного краха оппозиции лидер властной корпорации, даже самый информированный и проницательный, неизбежно замыкается в «интригах Мадридского двора», и его представления о людях и окружающей действительности становятся порой весьма причудливыми. В такой обстановке могут реализовываться самые на первый взгляд фантастические сценарии. Власть играет в шахматы сама с собой и вполне способна по неосторожности загнать себя в цугцванг даже без какого-либо внешнего давления.
Дарья Гармоненко