Татьяна Двойнова Первые остроги в Приморье появились лишь в начале XX века. В регионе не было крупных мест заключений: осужденные на небольшие сроки содержались в исправительно-трудовых домах, остальные отправлялись в Соловецкий лагерь. К 1930 году зэков стало более 10 тыс., и возникла необходимость в лагерях. Их спецконтингент рассматривался как важнейший источник рабочей силы для Дальневосточной республики, а затем Приморского края. Заключенные работали в железнодорожных мастерских, на судоремонте, рыбном промысле, добывали уголь, строили дороги.
По данным Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Приморью (УФСИН), в 13 тюрьмах, четырех колониях-поселениях и четырех следственных изоляторах края в июле были зарегистрированы более 16,7 тыс. человек. Если в местных СИЗО бывает тесновато, то в большинстве колоний спецконтингенту, по статистике, живется «вольготно». Суточное содержание одного человека обходится здесь в 150 руб. Дополнительные средства на житье-бытье казенным учреждениям приносят подсобные хозяйства, швейные, деревообрабатывающие и металлообрабатывающие цеха, авторемонтные участки. Зэки пекут хлеб, изготавливают мебель и пластиковые окна, обжигают кирпич, ремонтируют обувь и подрабатывают грузчиками.
«Тюрьмы Приморья относятся к «красным». Порядки в них устанавливают и контролируют администрации, что объясняет отсутствие голодовок и бунтов, – поясняет «НГ» директор Центра изучения новых вызовов и угроз нацбезопасности Александр Сухаренко. – Это обусловлено раскладом в региональной криминальной среде, где практически нет «воровской масти», так называемых воров в законе. Подавляющий контингент: «мужики» (осужденные за корыстно-насильственные действия) и «нарики». Иностранных заключенных – несколько процентов, а коррупционеры и коммерсанты до тюрьмы у нас не доходят, лишь те, кто не смог договориться с властями и откупиться».
По данным приморского омбудсмена Владимира Ушакова, на действия сотрудников правоохранительных органов в год он получает около 500 жалоб. Заключенные жалуются на плохое меню и лечение, сообщают о пытках и психологическом давлении. Эти же проблемы отмечал и председатель Ассоциации адвокатов России за права человека Евгений Архипов: «По числу жалоб на пытки Приморье лидирует». Он считает, что необходимо вмешательство международных организаций, так как российские власти не заинтересованы в расследовании фактов, касающихся пыток и коррупции.
Иногда громкие скандалы не удается скрыть от СМИ: минувшим летом в следственном изоляторе Владивостока скончался предприниматель Сергей Пикулин, проходивший по делу банды, специализирующейся на захвате недвижимости, вымогательстве, похищениях и убийствах людей. Причины гибели выясняются до сих пор. Экс-глава краевого управления миграционной службы Александр Мухин, подозреваемый во взяточничестве, объявлял голодовку, требуя необходимые лекарства. Но самый известный инцидент – рассказ участника банды «приморских партизан» Алексея Никитина об издевательства и пытках в СИЗО. Но, по данным омбудсмена, жалобы, в том числе и Никитина, как правило, необоснованны.
Система, призванная исправлять людей, регулярно дает сбои. В нынешнем году фигурантом уголовного дела о получении взятки в 800 тыс. руб. стал бывший и.о. заместителя начальника краевого УФСИНа Юрий Нагайский. Он обещал закрыть глаза на качество поставленного по госконтракту угля. Бухгалтер одной из колоний присвоил 190 тыс. руб., предназначенных для ремонта служебного авто. За взятку в 4 тыс. руб. был оштрафован на 110 тыс. руб. экс-сотрудник другой колонии, обещавший осужденному хорошую характеристику для условно-досрочного освобождения. «Коррупция в колониях традиционна, попадаются в основном на мелочевке – сбыте незаконных к обороту предметов и нарушениях госконтрактов», – резюмирует Сухаренко.
Владивосток
