Роза Цветкова
Алексей Малашенко: «Главой гипотетически кавказской республики Рамзану Кадырову не бывать».
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Все ли ладно в Северо-Кавказском регионе? В течение какого срока и как постепенно можно решить почти нерешаемые проблемы с безработицей, разночтениями ислама, территориальными спорами? – об этих и некоторых других аспектах жизни на южных российских рубежах востоковед и политолог Алексей МАЛАШЕНКО рассказал в интервью ответственному редактору «НГ-политики» Розе ЦВЕТКОВОЙ.
– Алексей Всеволодович, чуть ли не еженедельно с Северного Кавказа поступает информация, больше похожая на сводки с фронта боевых действий. И, боюсь это даже произнести, но, похоже, мы начинаем к этому привыкать. Хотя иногда там происходят такие события, что, кажется, впору констатировать: ни о каком, даже хрупком равновесии в этом регионе говорить не приходится. И чем больше мы делаем вид, что все более или менее нормально в наших северокавказских республиках, тем меньше остается шансов на по-настоящему мирную жизнь там. Я не кликушествую?
– Да, Северный Кавказ – самая конфликтная территория России. Местная нестабильность развивается по синусоиде. Если составить график различных событий и ЧП в этом сегменте российских территорий, это видно очень наглядно. Заметьте, мы не удивляемся спадам на этом графике, мы реагируем только на конфликтные пики, а они повторяются периодически. Там самые разные – пограничные, межэтнические, внутриисламский – конфликты, и каждый может вызвать всплеск агрессивности. Здесь шла многолетняя чеченская война. И это не говоря о социальных проблемах, в первую очередь безработице.
В конце концов давайте скажем правду: на Северном Кавказе идет латентная гражданская война. Чуть ли не ежедневно там убивают, постоянно происходят теракты. Каждую неделю нам сообщают, что погибло несколько полицейских, солдат, боевиков. Это стало для России нормальным. Война стала нормой, ненормальное – нормальным. Мы к этому привыкли, появилась индифферентность, дескать, это там, у них, на их Кавказе. Кавказ вообще для российского общества стал фактором раздражения, он отторгается. Символ этого – крик «Хватит кормить Кавказ!». Люди не хотят понимать, что Северный Кавказ – это часть России и это боль России. Тем временем политики говорят: «Мы на Кавказе сделаем то, мы на Кавказе сделаем се, там будет модернизация, там заработают российские законы» и прочее. А в самой России есть модернизация? А в России российские законы работают? Давайте улучшим положение на Северном Кавказе, но сначала важно заняться Россией в целом.
– И все же, чего лежит больше в основе северокавказских проблем – нашего нежелания всем этим заниматься или, уж извините, их нежелания всему, что исходит из Центра, подчиняться?
– На этот вопрос можно ответить многообъемно. Это и неспособность, и неумение, и отсутствие у федерального Центра серьезной политической стратегии на Северном Кавказе. Вот создали Северо-Кавказский федеральный округ, послали туда «свежего» человека – Александра Хлопонина. Словно решили начать жизнь с чистого листа – как первоклассники, которые уверены, что в чистой тетрадке будут одни пятерки. И когда Хлопонин занимается теми же вопросами, которыми занимались его предшественники – той же гражданской войной, внутриисламским противостоянием, пограничными конфликтами, – получается, все идет по кругу. То есть это проблема от неумения. Второй ответ – от нежелания: многим федеральным и местным политикам и чиновникам так удобнее и выгоднее работать – в мутной воде, как известно, проще ловить золотую рыбку. Кто-то наживается на движении денег из федерального бюджета, кто-то – на откатах, кому-то выгодно воевать, потому что война тоже может принести финансовую выгоду. Это никакая не гостайна, все прекрасно обо всем знают. И когда, кажется, в позапрошлом году, Путин выступал (я даже писал об этом в «Независимой газете») в Ставрополе и говорил, что выделяется около 500 миллиардов рублей на Олимпийские игры в Сочи, одна дама, депутат Ставрополя, сказала: «Но ведь половину же разворуют?!» В ответ Путин, в то время премьер, просто улыбнулся. Деньги на Северный Кавказ уходят гигантские. Это чем-то напоминает, как у нас асфальтируют дороги: чем хуже заасфальтируем – тем больше заработаем потом на еще одном асфальте.
– Кстати, ту же сумму в 500 миллиардов рублей глава Чечни Рамзан Кадыров, можно сказать, выбил из федерального бюджета на развитие Чечни до 2020 года. Сумма выглядит весьма внушительно для столь маленькой республики. Что это, некая завуалированная угроза Центру – если не будет денег, то и не рассчитывайте на спокойствие в регионе?
– Это не угроза, но некий политический ход, поскольку складывается ощущение, что Москва Кавказа боится и потому готова платить, «лишь бы чего не вышло». Естественно, если все время платить, то требования становятся все больше и больше, аппетиты растут, и этот порочный круг пока что прервать не удается.
– Получается, мы все же покупаем лояльность по очень высокой цене?
– Знаете, этот страх постепенно будет проходить. К такому «нервному» Кавказу власть привыкает. Всех ваххабитов не перестрелять, межэтническая напряженность останется, безработицу ни за день, ни за год не устранить. Есть определенные правила игры, и если их все время нарушать и просить больше, чем можно дать, то и у противоположной стороны тоже могут возникнуть проблемы. И не надо федеральный Центр все время пугать войной или исламской революцией! Да, в регионе могут иметь место отдельные серьезные выступления, но «тотального бунта» в масштабах всего региона и даже одной республики не будет.
 Кавказские беды умножены чеченской войной, военно-политической нестабильностью, массовой безработицей. Фото Reuters Фото Reuters |
– А что можно сказать о взаимных территориальных претензиях на Северном Кавказе?
– Границы между республиками искусственные, отсюда постоянные территориальные претензии и взаимные обиды. Не знаю, есть ли какое-то окончательное решение, но, наверное, если бы федеральная власть была сильной, то сказала бы: будете жить в тех границах, которые есть сейчас. И не надо раскачивать пограничные споры. Если сейчас будет раскручиваться вопрос о границе между Чечней и Ингушетией, что вроде невзначай, но делает Рамзан Кадыров, то рикошетом это отзовется на чечено-дагестанской границе, на границе между Северной Осетией и Ингушетией. В конце концов все это территория Российской Федерации. Да, вопрос болезненный, но зачем еще более раздражать болячки?
Предупреждение Хлопонина о том, что хватит возбуждать страсти, по-моему, несколько запоздало. Зато стало понятно, что это не просто хлопонинское мнение, но и позиция главы государства. И в этом вопросе Кадырову рассчитывать на благосклонность президента вряд ли приходится.
Тут есть еще вот какое обстоятельство. Специалисты говорят, что существуют две модели управления – жесткая (даже сверхжесткая) – рамзановская, и мягкая, так сказать консенсусная – Юнус-Бека Евкурова. Кремлю, по сути, ближе рамзановская модель, но и диалог с Центром тоже не игнорируется. Тем более что «кадыризация» всех северокавказских республик невозможна.
– Какой неологизм получился, Рамзану Ахматовичу должно быть лестно даже...
– Кадыров уместен и успешен только в моноэтнической Чечне. Он жестко устранил своих оппонентов из разных кланов. Представьте, что также будет действовать глава республики, где два и более этносов! Такое невозможно.
Далее. Рамзану осталось послевоенное наследство, разрушенная, обескровленная, озлобленная республика. В этих условиях жесткость необходима. Грань между жесткостью и жестокостью не всегда очевидна. Мне иногда говорят, что я оправдываю Кадырова-младшего, особенно в первый период его деятельности. Допустим. Но восстановление республики требует чрезвычайной активности. Также говорят, что при таких деньгах, которые дал ему Путин, любой совершил бы чудо. Нет, не любой! Посмотрите на Южную Осетию – на нее ведь тоже отпущено не полторы копейки. И что?
Но! Кадыров в какой-то момент уверовал в свою непогрешимость и всесилие, а также в безусловную поддержку нашего общего нацлидера. И стал перекручивать гайки. Все-таки чеченское общество, чеченские традиции не предрасположены к харизматическому лидерству (это, между прочим, начал понимать еще Дудаев). Рамзану придется учитывать и изменившуюся ситуацию, и то, что его авторитет все же не беспределен.
Да он это и сам понял, когда стал использовать ислам для консолидации общества. Собственно Чечня – единственный субъект Федерации, где инициатива по реисламизации исходит от светской власти. Эксперимент достаточно интересный, поучительный.
Еще один парадокс. Я только что сказал, что Рамзан уместен только в Чечне. Но одновременно это и политик российского масштаба. Я свою книжку о нем назвал «Российский политик кавказской национальности». Говорят, он поначалу обиделся. Очень любопытно, как сложится его судьба дальше – останется ли он навечно лидером Чечни или волею судьбы сделает шаг по карьерной лестнице. Нет, главой гипотетической «кавказской республики» ему не бывать, но... шаг вверх и в сторону возможен.
– Еще одна болезненная тема – борьба сторонников ислама на Кавказе.
– С исламом все непросто. Во-первых, в Дагестане, Ингушетии, Чечне идет процесс исламизации (реисламизации). Иногда говорят про шариатизацию. В чем суть? Дело в том, что значительная часть общества, разочарованная в своем нынешнем житье-бытье, в пропасти между бедными и богатыми, в коррумпированной власти, в безработице, в бездеятельности федеральных законов, в удручающей политике Центра, ищет выход в исламе, обращается, так сказать, к исламской альтернативе. А в исламской идеологии есть все: и исламское государство, и исламская экономика, и развернутое шариатское законодательство. Там социальная справедливость и гармония отношений между правителем и общиной. Пророк ислама Мухаммед был политиком, гениальным политиком, который выстроил протоконцепцию исламского государства, определил, основываясь на исламе, отношение и внутри общины, и взаимоотношения мусульман с окружающим миром. Да, скажете вы, это – утопия, это нереализуемо. Но люди в это верят и к этому стремятся. Не все, но значительная часть.
Во-вторых, во всех республиках существует то, что я бы назвал исламской или исламистской оппозицией. Это как бы самые последовательные и решительные борцы за исламскую альтернативу. Их называют салафитами, ваххабитами, фундаменталистами и далее по списку. Это, замечу, разная публика. Среди них есть умеренные люди, есть радикалы, есть экстремисты, которые давно перешли к вооруженной борьбе. Кто-то готов к диалогу, кто-то ни за что не откажется от терроризма. Ангелов нет, среди оппозиционеров есть и уголовники, паразитирующие на исламе. Но все-таки в основе своей это идейно-политическое движение.
В-третьих, есть противостояние между салафитским и традиционным кавказским исламом. Кавказскому исламу присущ синкретизм, что недопустимо с точки зрения салафитов. Наконец, этот традиционный ислам «получил увечья» в советское время, когда мусульмане нарушали многие традиции и запреты, наиболее известный из которых – потребление алкоголя.
 Шейх Саид-афанди Чиркейский стал еще одной жертвой тех, кто не хочет стабильности в регионе. Фото Reuters |
Между традиционалистами и салафитами идет состязание, даже борьба, в ходе которой недавно был убит духовный лидер традиционного ислама шейх Саид-афанди Чиркейский. Но и салафиты, и традиционалисты, по сути, преследуют одну цель – восстановление шариатских норм, «реисламизацию» общества. Хотя методы достижения этой цели у них разные.
Знаете, думаю, что многие салафиты на Кавказе задаются вопросом: если в арабском мире, да и не только, к власти приходят наши единомышленники, то почему здесь, в России, нас рассматривают как маргиналов, а то и просто как уголовников? И мы, и они хотим жить, опираясь на нашу исламскую традицию.
– Ну, если так дальше идти в прогнозах, получается, что Россия Кавказ де-факто медленно, но все-таки теряет? Довольно пессимистические выводы у нас с вами получаются...
– Кавказ де-факто уже в значительной степени следует своим законам. В плане ментальности, культуры, мировоззрения он «дрейфует» от России. «Если российские законы толком не работают, пусть работают иные, основанные на нашей, кавказской, традиции законы» – так рассуждают многие в этом российском регионе. Северный Кавказ включен в Россию и, пока Россия цела, он будет ее частью. Более того, думается, что если наступит развал, то этот регион будет держаться за Центр до конца. Но вот в плане общегражданских ценностей, культуры, ментальности он, повторяю, «дрейфует».
Вектор религиозной, исламской идентичности и гражданской, то есть российской, далеко не всегда совпадает. Принадлежность к великой полуторамиллиардной исламской умме зачастую выглядит более привлекательной, чем нахождение внутри ослабевшей, проблематичной России, уходящей на периферию мировой политики и экономически неконкурентоспособной с развитыми странами.
Да и привлекательность федерального Центра, мягко выражаясь, далека от идеальной. Общим местом для кавказцев стало то, что во всех их бедах виновата Москва. Кстати, в этом нет ничего оригинального – так говорят и в Сибири, и на Урале, и в Калининграде. Просто кавказские беды умножены чеченской войной, военно-политической нестабильностью, массовой безработицей.
– И на фоне этих громадных проблем мы зачем-то начинаем мечтать о создании туристического кластера на Северном Кавказе?
– У нашей власти вообще много самобытных идей. Развитие туризма в нормальной стране безусловно выгодно и перспективно. Но ведь у нас это все будет происходить по принципу «хотели», как лучше...». Судите сами, во-первых, будут разворовываться деньги; во-вторых, не будем закрывать глаза на то, что на Северном Кавказе пока еще нестабильно, там бывает страшно; в-третьих, даже построив прекрасные отели, нужно налаживать сервис. Одно дело кавказское гостеприимство, другое – обслуживание клиентов, причем таких, которые уже вкусили от качественного сервиса за кордоном (моджахеды для этого не подходят); да стоить это будет, по нашей российской традиции, гораздо дороже, чем в Турции, Греции, бывшей Югославии, Португалии, далее по списку. В-четвертых, на «отбитие» денег от туризма потребуется примерно 10 лет. Наш бизнес, слишком нетерпеливый и жадный, привык получать выгоду здесь и сейчас.
Да, чуть не забыл про экологию, попросту говоря, про грязь. Северный Кавказ загажен. Есть красивейшие пейзажи (Швейцария отдыхает), но обочины дорог на десятки километров завалены мусором, черт знает чем. Я однажды предложил на каком-то круглом столе объявить в Дагестане день всеобщего перемирия и всем – салафитам, ваххабитам, тарикатистам, силовикам – заняться уборкой. Кстати, это могло бы послужить лишним шагом к примирению.
– Получилось?
– Смеетесь? Но шутки шутками, а как решить экологическую проблему, неясно, да это, судя по социологическим опросам, мало кого там волнует.
