Александра Самарина.
Тина Канделаки: "В России от того, кто находится на вершине истеблишмента, очень сильно зависит будущее людей".
Фото из домашнего архива Тины Канделаки
Она не считает себя политиком. Согласна только на «общественного деятеля». Зато видит много общего между современной российской политикой и шоу-бизнесом. И на всякий случай тестирует потенциальных кандидатов в президенты вопросом, кого бы они назначили министром культуры в случае победы на выборах. С Тиной КАНДЕЛАКИ беседовала завотделом политики «НГ» Александра САМАРИНА.
– Тина, что общего между политикой и шоу-бизнесом?
– Я сразу вспоминаю Сильвио Берлускони – как-то видела диск с его песнями. Человек, который любит привлекать внимание, пусть даже в ключе масскультуры, может с уровня совсем непритязательного перейти на более высокий. Сегодня все меняется местами, и неизвестно, кто влияет на политику больше, например, в Америке – Леди Гага или какой-нибудь республиканец средней руки. Потому что Леди Гага, с одной стороны, абсолютно неполитическая фигура, а с другой – более чем политическая, потому что в США большинство звезд имеют четко выраженную гражданскую позицию. Возможно, поэтому одним из сопредседателей предвыборного штаба Барака Обамы была назначена «отчаянная домохозяйка» Ева Лонгория. А до нее советником по образованию была певица Шакира... Политика тесно переплетена с масскультурой, потому что политика и есть верхушка этой масскультуры. По уровню влияния на общество и принятия решений. Заявления звезд часто оказывают большее влияние на электорат, чем речи политиков.
– У нас в России такая же картина?
– У нас нет таких деятелей культуры.
– Что для вас политика? Образ, явление в жизни, конкретная личность?
– В России от того, кто находится на вершине истеблишмента, очень сильно зависит будущее людей. В Америке в целом не важно, победит ли Митт Ромни или останется у власти Барак Обама. Конечно, курс страны будет корректироваться, но грандиозных изменений для жителей страны не предвидится ни в том, ни в другом случае. У нас же государство настолько централизовано в этом смысле, что от персоны руководителя слишком многое зависит. Поэтому политика для россиянина – больше чем политика. Это вера в будущее страны или отсутствие таковой.
– Что вам отвратительно в нынешней российской политике?
– У нас все ставят друг другу диагнозы. Жириновский говорит Прохорову: у вас нет детей, и поэтому вы не сможете стать президентом России. Новые оппозиционеры в этом плане не отличаются в лучшую сторону – стали собирать митинг против фальсификации выборов еще до того, как выборы прошли и сам факт фальсификации был установлен. Главный же оппозиционер, Навальный, вместо того чтобы сформулировать четкую программу, основанную на экономических показателях, просто призвал «не врать и не воровать». И это напечатало главное деловое издание страны! Согласитесь, такой уровень дискурса – слишком низкий. В тех же США, когда оппозиционер критикует власть, он использует конкретные измеряемые показатели, например процент экономического роста, который обещает увеличить, если придет к власти.
– Когда у вас впервые проснулся интерес к политике? Что послужило толчком – книга, встреча, событие?
– На мою раннюю юность пришлись серьезные политические процессы в Грузии. Впервые я ощутила то, что политическая позиция является неким водоразделом, который делит общество на две части, когда к власти в Грузии пришел Звиад Гамсахурдия. Возник лозунг: Грузия – для грузин. Раньше такое словосочетание было неприлично произносить в обществе. Грузия всегда была культурной республикой, где национализм никогда не был так четко артикулирован. Помню, как мне, медалистке, сказали, что по грузинскому языку поставят тройку, – потому что я была единственной, кто не перешел в грузинскую школу. Мой отец, чистокровный грузин, имеющий блестящее происхождение и образование, принципиально не перевел меня из русской школы. Он считал, что политика не имеет отношения к культуре. Отец сказал, что интеллигентному человеку знание русской культуры ничего, кроме пользы, не принесет. Он был абсолютно прав. В итоге мне поставили четверку – и перевели в вечернюю школу. Свою медаль я так и не получила. Выход Грузии из состава СССР 9 апреля 1989 года в моей сознательной жизни – событие огромной политической важности.
– Когда-нибудь вам приходилось делать выбор между политикой и личной, домашней жизнью?
– Андрей, мой бывший муж, категорически не согласен с нынешней властью и поэтому живет в Сантьяго. Наверное, эта позиция заслуживает уважения. Но я считаю, что гораздо важнее не уезжать из страны со словами «я не согласен», а оставаться и менять окружающую действительность. Но вообще в нашей семье у каждого свои политические воззрения. Я, например, думала, что моя свекровь, Надежда Игоревна, которая живет со мной, проголосует за Прохорова. Но она отдала свой голос Путину! Рассуждает так: Путин по-настоящему хочет быть президентом. А остальные только играют в политику. Я с ней согласна: намерение стать президентом выглядело убедительно только у Путина.
– Кто ваш идеал в политике – во времени и в пространстве? На кого вам хотелось бы быть похожей?
– Образ получается собирательный. Мне всегда было интересно изучать политиков в разрезе их провалов и неудач. Мы знаем, что Шарль де Голль был велик, но редко говорим о том, какое сопротивление он встречал... Мы чтим и цитируем Столыпина. Но через что он прошел?
– Что вас поразило в последней избирательной кампании?
– То, что ни у кого не было своей программы! Я заметила это еще тогда, когда во время парламентской гонки выбирала между коммунистами и «Единой Россией». Потом решила: при коммунистах я уже пожила, хватит. И выбрала «Единую Россию»... Так вот, я много занимаюсь проблемой образования и убедилась в том, что в этой области ни у кого нет своего решения проблем. Накануне выборов 4 марта я проводила круглый стол со всеми кандидатами в президенты и главными экспертами в образовании и задавала всем вопрос: если вы проснетесь президентом, кого вы назначите министром образования? Никто не дал четкого ответа. Никто не назвал подлинных причин упадка системы нашего образования. Я поняла, что никто из них не предлагает ничего нового по сравнению с тем, что делает Путин. Откуда у меня гарантия, что эти люди будут успешными руководителями страны, если в области образования они так беспомощны? Тогда зачем ставить на темную лошадку? Если есть кандидат, который уже прошел этот путь и знает, что делать.
– С кем вы сравнили бы, учитывая ваш опыт в шоу-бизнесе, российских политиков?
– То, что происходит в российской политике, даже не шоу. Это называется «зеленый концерт». Когда артисты понимают, что он для них последний, и поэтому каждый творит все что хочет. Вне зависимости от сценария. Разве что Михаил Прохоров стал новым игроком на этой сцене – в рубрике «молодое дарование». А все остальные – участники «зеленого концерта». Я уверена, что ни Миронов, ни Зюганов, ни Жириновский участвовать в следующей гонке не будут. Объясню, почему. Если в Америке, к примеру, кандидат один или два раза проигрывает, его больше не выдвигают. Сколько раз должны проиграть наши кандидаты – шесть, семь раз, – чтобы страна с ними попрощалась? У армян есть замечательная поговорка, которая переводится как «совесть надо иметь». Если вы бьетесь головой в дверь, а она все не открывается, то, может быть, следует отойти от этой двери?
– Что огорчает вас в нашей политике – и что радует? Когда произошла рокировка тандема в сентябре прошлого года – вы испытали разочарование?
– Я знаю, что многие разочаровались в Медведеве после рокировки. Я к таким людям не отношусь. У нас схожие взгляды. Я понимаю, как и он, что если Россия сейчас не начнет жесткую борьбу с коррупцией, то акция на Болотной площади станет прологом будущих проблем.
В политике меня радует то, что власть перестала молчать. Раньше у нас в стране господствовала концепция тишины. После митингов власть стала отвечать, хотя не в таком масштабе, как хотелось бы.
В идеале власть должна объяснять людям все свои решения.
Открытость очень мешает коррупции. Главные претензии людей – к власть имущим, для которых не существует законов. При открытости обманывать очень тяжело. Чиновник будет знать, что ему придется объяснять свои решения.
– Вы считаете себя политиком?
– Нет. Я общественный деятель.
– Хотите стать политиком?
– Не уверена. Время покажет. Вот сегодня, здесь, в этой точке – нет. Профессиональных навыков не хватит.
– Вы замечали разницу в отношении к женщинам-политикам у нас и за рубежом?
– Россия гораздо терпимее к женщинам-политикам. Исторически так сложилось – у нас были прекрасные царицы, которых все любят и вспоминают позитивно. Сегодня у нас нет никакой дискриминации в отношении женщин-политиков. Я эти разговоры никогда не поддерживаю. Все, кто хочет чего-то добиться, добиваются своей цели. О какой дискриминации идет речь, если третий по рангу политик у нас в стране – Валентина Матвиенко? Если бы она захотела выдвигаться в президенты, ее поддержало бы достаточное количество людей. Правда, недостаточное для победы. Россия в данный момент – слишком большая страна, чтобы ее возглавила женщина. Хотя... Традиции других стран, например США, ведут нас к тому, что женщина будет играть в мировой политике большую роль.
– Тина, вы счастливы?
– Да. Очень. Для меня нет ничего важнее счастья моих детей. Потом – все остальное. Дорогие граждане Российской Федерации, не верьте никому, кто вашу жизнь ставит выше жизни членов своей семьи. Если кто-то предает свою семью во имя каких-то высших целей, точно так же во имя этих высших целей он потом предаст тех, к кому он обращался.
– Ваше главное желание?
– Чтобы как можно быстрее наша страна развивалась и все большее количество наших граждан чувствовали себя счастливыми.
