Роза Цветкова
Майрам Акаева: "Со многими первыми леди я поддерживала дружеские отношения, многие из них помогали еще во время президентства мужа".
Фото из домашнего архива семьи Акаевых. На фотографии – рядом с Наиной Ельциной в национальном киргизском костюме
Ее имя переводится на русский как «праздник». Она и в самом деле улыбчивая, светлая, и только в самой глубине глаз, чувствуется, затаилась все-таки неизбывная грусть. Жена президента Кыргызстана – главы государства ведь бывшими не бывают – Майрам АКАЕВА рассказала ответственному редактору «НГ-политики» Розе ЦВЕТКОВОЙ о том, как тоскует о родине, которую вместе с мужем не по собственной воле оставила семь лет назад. И еще о том, как непросто было вырабатывать стиль первой леди страны. И как за несколько лет до золотой свадьбы все еще помнятся мгновения первой встречи с любимым Аскаром Акаевичем.
– Майрам Дуйшеновна, в эти дни седьмой годовщины трагических мартовских событий, фактически переворота в Кыргызстане, как вы себя здесь, в московской жизни, ощущаете? И как сегодня оцениваете то, что произошло 24 марта 2005 года на вашей родине?
– Мне кажется, мы только-только приходим в себя сейчас. Все эти годы мы не жили, а выживали. Выстоять несмотря ни на что, сохранить достоинство и веру в будущее, выжить, в конце концов, – вот такая была установка у всей нашей семьи. Которую оболгали, лишили всего и, самое главное, родины. Во благо которой было так много сделано. Это стало трагедией не только для нашей семьи. Это была трагедия страны. Потому что страна стремительно развивалась, была островком демократии в Центральной Азии.
Я думаю, что мой муж дал киргизскому народу самое главное – свободу. Аскар Акаевич по своей сути человек очень демократичный, великодушный, терпимый. И он действительно верил в то, что вперед нужно идти только демократическим путем.
Как мы распорядились этой свободой, не мне судить. Тогда у оппозиции, работавшей системно, была цель – это я теперь понимаю – захватить власть силовым методом. Свобода развязывает руки, безнаказанность. У нас в то время был очень сильный парламент, демонстрировавший свободное волеизъявление. А мы были не защищены, я нисколько не преувеличиваю, Аскар Акаевич относился очень терпимо к оппозиции. А у них были другие цели. Это была не народная революция. Эти люди, оппозиция, что боролась за власть, они работали с криминалом, с наркобаронами. Акция силового захвата готовилась в медицинском центре для алкоголиков и наркоманов. Это был их опорный пункт, оттуда они и двинулись в центр.
Это все есть, зафиксировано, позже они сами в этом признавались, что готовы были пойти на все, на кровопролитие. Шли к Дому правительства с арматурой, с камнями, оружием. Но кровопролитие – это гражданская война. В такой ситуации, когда муж убедился, что противостояние этой толпе может привести к кровопролитию, он дал команду не применять оружие, не стрелять в них. Никакая политика не стоит даже капли человеческой крови, был уверен Аскар Акаевич.
– Переосмысливая все, он сегодня так же бы поступил?
– Да, это его глубокое убеждение. В 2010 году был использован этот же сценарий пятилетней давности, и что произошло? Только по официальным данным, погибли 89 человек на площади.
А тогда мы с внуками, с невесткой находились в резиденции, было очень тревожно, мы чувствовали, что все накаляется, обстановку к тому же обостряли происходившие тогда выборы в парламент. У оппозиции был четкий план – свергнуть, захватить власть, потому что они знали: нормальным путем они прийти не смогут. Мой муж уже собирался уходить с президентского поста, он говорил об этом своем намерении, так же как и о том, что преемника выберет сам народ. Но оппозиция не хотела в это верить, а потом показала, чего она стоит, на деле.
Горько все это осознавать, Акаев очень многое сделал для своей страны, был провозглашен лозунг «Кыргызстан – наш общий дом», и люди разных национальностей жили в дружбе и мире. Он провел достаточно успешные реформы – земельную, финансовую, Киргизия первой ввела национальную валюту, вступила в ВТО... Конечно, были трудности, промахи, но я думаю, что муж не совершал стратегических ошибок.
– Киргизия в начале XXI века стала страной с большими заявками на будущее. Когда вы впервые осознали, что вы – жена президента, какие эмоции ощущали? И вообще – каково быть первой леди страны?
– В тот день, глубокой ночью, когда Аскар Акаевич стал президентом, я подумала: какая же это ответственность! Это звучало таким беспрестанным, даже назойливым рефреном – какая ответственность, какая ответственность... То же почувствовала и старшая дочь Бермет, она тогда училась в МГУ, на факультете кибернетики. Она позвонила через два дня и буквально кричала в трубку: «Атаке (папа), зачем ты согласился, это же такое бремя!» Знаете, она хотела быть дочерью профессора, все 14 лет президентства отца Бермет говорила, что она – дочь профессора.
Я до сих пор удивляюсь интуиции дочери. Должна сказать, ей больше всех досталось. Все годы президентства она переживала за отца, страну, за всю нашу семью. После 2005 года ее лишили депутатского мандата. Но потом она опять, когда еще новая власть была в эйфории, не побоялась, не посоветовавшись с нами (мы бы не разрешили ей), пошла на выборы по одномандатному округу и выиграла среди 12 кандидатов. Но власть боролась с ней, как сказал один уважаемый аксакал, «с остервенением», завела судебное дело за неуважение к суду, посадила ее под домашний арест, а многие сторонники Бермет подверглись чудовищным преследованиям. Выстояли...
Что же до моего статуса первой леди, думаю, жен президентов, активных, которые хотят что-то сделать, ждут ложь, клевета, наветы. Постоянно живешь будто под стеклом. Как-то давно, еще в Питере, одна моя знакомая, жена генерала, сказала мне: «Придет время, ты будешь жить в хрустальном дворце». Я тогда не очень осознавала, что означали ее слова, но пришло время, и так и вышло, мы действительно жили словно в стеклянном дворце, на виду у всех. Вначале было трудно, новая страна – это как новорожденный ребенок. Союз развалился, старые связи нарушены, нужно было налаживать новые. Все внове, всему нужно учиться, много трудностей пришлось преодолеть.
У меня была главная установка – я не должна подвести моего мужа. Ни в чем. Никакого специального обучения статусу первой леди не было, не было тогда столь развитого сейчас Интернета, помогали только интуиция и, как ни удивительно, мой опыт научной работы. Умение выступать на конференциях, делать доклады на международных симпозиумах, пришлось стараться.
– Помните свой первый прием в новом статусе?
– Только-только муж стал президентом, мы приехали в Москву, и Аскар Акаевич сообщает, что нас пригласил японский посол в свою резиденцию. Я почти в ужасе, там же такой этикет, тяга к красоте, а у меня даже платья нет подобающего. А муж мне – веди себя спокойно, естественно, и все будет нормально, они поймут, что ты – научный работник. Так все и вышло. Мы приехали, а там такая утонченность во всем, словно в другой мир попали. Повсюду икебана, картины, изысканная посуда, еда, мы ведь все любим красоту. Мы потом стали дружить семьями. Вот таким был мой первый выход как жены президента.
Я понимала, что нужно перенимать новый стиль поведения. Многому училась у Раисы Максимовны. Жена президента СССР была действительно настоящей первой леди. Своей элегантностью, изяществом, умом она, мне кажется, затмевала многих президентских жен из других стран и очень достойно, в паре с Михаилом Сергеевичем, представляла страну, когда она была еще нашей, общей. И это была женщина, любимая мужем, президентом, который и не скрывал своего отношения к ней. Это было настолько новым стилем поведения на высшем уровне, ведь до этого жены государственных советских деятелей всегда старались укрыться от внимания общественности, что многих раздражало, вызывало неприятие, чуть ли не ненависть. Думаю, что Раиса Максимовна сильно переживала по этому поводу, известны ведь ее горькие слова перед кончиной: «Неужели я должна была умереть, чтобы меня поняли?». Сколько ей пришлось пережить – ее действительно не понимали, завидовали, травили. Нет, не готовы мы были в то время к первым леди.
– Вам тоже досталось?
– О, еще как! Как-то в интервью Аскара Акаевича спросили: «Что стало вашей главной находкой в жизни?» И он не задумываясь ответил: «Моя жена». Что тут началось! Буквально на следующий день в газете появилась статья, автор которой возмущался: как же так, глава государства, восточный мужчина, и вдруг признается в том, что главная ценность в жизни – это его жена. Как будто нет ничего более важного! Мне не простили такого отношения со стороны мужа и еще долго так или иначе это припоминали, придумывали разные небылицы, иногда очень недостойные. На Востоке ведь женщина должна быть в тени мужа, хотя здесь же и утверждают: если хочешь убить мужа, начни с жены, дискредитируй ее, и дело сделано. А тут я со своей активностью, с различными научными проектами, и сам президент не стесняется признаваться в чувствах ко мне.
– Несмотря на яд злопыхательства, не за горами ваша золотая свадьба с Аскаром Акаевичем. Если не секрет, где вы с ним познакомились?
– Ой, вы знаете, это было в кафе, на одной из встреч студентов из Киргизии. Об именитом аспиранте ЛИТМО (Ленинградского института точной механики и оптики) я была наслышана, мои подруги раньше бывали в гостях у литмовцев, рассказывали об этих встречах с восторгом, приглашали и меня, но я не ходила, почему-то что-то сдерживало. И вот мы сидим рядышком, меня, студентку Технологического института, Акаев, разумеется, совершенно не знает, со всеми шутит, особенно со своей соседкой справа. Помню, меня это немножко задело, я еще в сердцах про себя подумала: «Тоже мне гений…» – и стала больше общаться с другим своим соседом, философом. И вдруг Акаев ко мне, вежливо так, обращается: «Девушка, кажется, я вам не очень понравился». Я растерялась и, наверное, поэтому спросила: «А вам очень хочется мне понравиться?» Нас обоих это рассмешило. Потом экспромтом был устроен конкурс бальных танцев, я и не знала, что Аскар ими увлекался, даже в кружок ходил заниматься. Мы с ним заняли первое место. Стали общаться, дружить. Поженились через год после моего окончания института. В Ленинграде родились наших двое старших детей.
– Теперь вы живете в Москве. Какая из двух столиц вам больше по душе?
– Обе! Москва – здесь жизнь кипит, каждый может найти дело по себе, здесь столько интересного в творчестве, науке, культуре! А Питер… Мы, когда туда приезжаем, еще только ступили на перрон, и такое ощущение, что все проблемы куда-то улетучились, растворились в прекрасной атмосфере этого города. Город нашей юности, это символ красоты, у него такая необыкновенная аура, и люди более мягкие и понятливые, чем где-либо. У настоящих питерцев мне нравится редкое сегодня сочетание – достоинство, помноженное на интеллигентность. Мне кажется, из сотни людей я способна вычислить единственную петербурженку.
– Наверное, эта любовь и помогала пережить горечь первых лет изгнания?
– Иногда я действительно думаю, как мы все это пережили? Наверное, этому помогли три обстоятельства. Во-первых, даже в 2005-м это была моя страна. Мы рождены в СССР, и Москву даже спустя годы я все еще воспринимала как свою столицу. Умом понимаешь, что это уже другая страна, а сердцем и душой все равно воспринимаешь как свое, родное... Тем более что в Санкт-Петербурге, тогда Ленинграде, мы жили, Аскар Акаевич – 19, я – 13 лет. Это второе облегчающее обстоятельство. У нас в России были и остаются друзья. Иногда даже просто незнакомые люди подходили, узнавая нас, сочувствовали, предлагали помощь. Эта дружеская поддержка помогала выстоять, отвлекаться от горестных мыслей о родине, как он там, наш Кыргызстан? И, конечно же, очень помогло тогда руководство России. Нас опекали, создали все условия для нормальной жизни, мы жили на даче в Архангельском, с Борисом Николаевичем и Наиной Иосифовной нас связывала многолетняя дружба. Со многими первыми леди я поддерживала дружеские отношения, многие из них помогали еще во время президентства Аскара Акаевича.
На гранты, например, были организованы 50 образовательных центров в Кыргызстане. Наш благотворительный фонд «Миээрим» при большой помощи госпожи Миттеран построил несколько детских деревень, где жили и до сих пор живут усыновленные ребятишки вместе со своими приемными родителями. Со всего мира приезжали к нам посмотреть, в каких замечательных условиях там жили такие семьи, я знаю, что до сих пор там сохранились инфраструктура и современная техника.
Я ездила по миру с мужем, но я была ученым и вела свои проекты, даже выступала с ними в ООН. И как было обидно, когда меня обвинили в каких-то махинациях, завели уголовные дела, что-то искали криминальное, Счетная палата, прокуратура, ФСБ. На всю нашу семью открыли охоту, объявляли в международный розыск, даже в ФБР обращались, чтобы найти какие-то счета миллионные; как только нас не называли те, то пришел в то время к власти в стране. Ничего не нашли, ни одно обвинение не подтвердилось, но об этом не стали говорить публично, наоборот, через третьи руки мы об этом узнали. Нашим знакомым так говорили: «Никому не говорите, но все дела против Акаевых закрыты». Это больно сознавать.
– Вы ведь уехали тогда…
– В чем были, в том и уехали. А как жаль нашу огромную библиотеку. Какие там были уникальные, старые книги, зная книжные увлечения президента, какие интересные экземпляры ему дарили, и он сам увлекался, в каждой поездке находил что-нибудь интересное. Библиотека была нашим главным достоянием! С ней варварски обошлись захватившие резиденцию, все цинично, демонстративно сожгли, душа до сих пор болит за утраченные бесценные фолианты.
Но более всего мы страшно переживаем за то, что произошло и происходит в республике. Это такой откат от демократических завоеваний, там сейчас ничего позитивного, кажется, не происходит, время смуты не хочет отступать.
– С тех пор ни вы, ни Аскар Акаевич ни разу там не были. Мечтаете туда вернуться?
– Не только мечтаю, но думаю, обязательно туда как-нибудь поедем. Я очень скучаю по своей необыкновенно доброй 93-летней маме, а также по горам и долам, где родилась. Там такое необыкновенно бездонное небо, огромные звезды ночью, а какой потрясающий воздух!
Мы ведь до сих пор граждане Кыргызстана. Мы любим свой народ и свою страну. Но невзгоды и трудности не сломали нас, наоборот, кажется, закалили. Наша совесть перед киргизским народом чиста, лично я могу прямо посмотреть в глаза каждому кыргызстанцу. Простые люди ни при чем, и в марте 2005 года и народ тоже не понял, что произошло, все носило заказной характер. Но я верю, что именно кыргызский народ станет основой демократических инициатив и мой родной Кыргызстан снова станет путеводной звездой на азиатском небосклоне.
