Глеб Павловский Днями Дмитрий Песков, пресс-секретарь будущего президента Путина, в чарующе непринужденном бла-бла на одном из телеканалов, отвечая на упреки в брежневизации Путина, защитил Брежнева вместо шефа. Но раз общество не ведет серьезной дискуссии о своем происхождении, историю пишут пресс-секретари. С Песковым трудно не согласиться. Государство-убийца СССР действительно получило «огромный плюс» в массе ликвидных трофеев другого, погубленного государства. (Так, во время югославской войны сербы чуть не из двустволки сбили американский «Стеллз» – и по сей день местные селяне продают туристам обломки своей победы.) Труп советской социо-, идео- и техносферы – наша кормовая среда, так живут осы-наездницы. Но действительно ли советские нефтегазовые, административные, культурные и иные институты, фрагменты которых эксплуатирует Федерация, предназначены для наших задач? Ясно, что нет.
Годы правления Леонида Брежнева достаточно четко распадаются на три этапа. Условно обозначим их как первое, второе и третье «президентства».
Первое брежневское «президентство» – 1964–1968 годы – весьма успешный период советской истории, экономики и культуры. Период высоких темпов роста, национального развития, накопления социального капитала и насыщения населения страны массовым, пусть и плохим жильем. Период расцвета научной, литературной и общественной среды. Все основные идеи, в том числе и в области новых вооружений, относятся к этой эпохе. Премьер Алексей Косыгин планирует экономическую реформу, еще не свернутую, конструктор Королев жив и обдумывает полет на Луну, космическая программа выглядит передовой, а образование – таковым является. СССР – законодатель идейных мод и для стран Центральной Европы: так, открытая дискуссия Александра Солженицына на Съезде писателей 1967 года сдетонировала общественно-политическую активизацию в Польше и Чехословакии.
Второе «президентство» Брежнева – 1969–1973 годы, время первых брежневских анекдотов.
Эпоха просперити обрывается идиотским решением – вводом советских войск в Чехословакию. То есть плевком в лицо всем союзным восточноевропейским обществам. (Кстати, решение нельзя приписать лично Л.И.Брежневу – коллективным идиотом выступило Политбюро.) Поссорившись тем самым со всеми левыми силами в мире (то есть отдав лидерство ни за что, сохраняя лишь платную агентуру) – и приравняв себя к американским агрессорам, Кремль одновременно открыл второй фронт «борьбы с буржуазной идеологией». Вся сцена меняется. Королев умер, американцы на Луне, Андрей Сахаров и Александр Солженицын изгнаны отовсюду. Несогласным рекомендуется «валить отсюда», причем – записавшись евреями! Погром всех центров гуманитарного знания, институтов истории, экономики, социологии, философии – до журналов «Новый мир» и «Молодая гвардия», даже издательства «Просвещение». Тренд идеологической борьбы-1969 заметен и в наши дни – засильем все тех же облыселых хунвейбинов в гуманитарно-академической среде, девственного невежества политиков и ничтожества интеллектуального класса современной России.
Ну почему, почему Леонид Ильич не ушел из власти в 1972 году? Косыгин уходит в тень, реформы свернуты, «культурные элиты» с лаем в прессе и без всякого КГБ освобождаются от инакомыслящих. Полная гибель деревни. Русские земли Нечерноземья бесплодны, как Вьетнам после американских бомб-дефолиантов. Но продолжается и то, что сегодня назовут «восстановлением экономики», – в производство идут разработки предыдущих эпох, ранее разведанные тюменские месторождения дают газ, потребительский бум и выходная суббота. Первые договоренности с Европой по строительству газопроводов. И – оглушительный, детский геополитический мат в два хода, поставленный Генри Киссинджером Брежневу в китайском вопросе!
Третье «президентство» Брежнева – 1974–1982 годы (плюс два скоропостижных генсека 1983–1985 годов) – требует, как бы сказать помягче, медленного вдумчивого изучения. Кому смехотворные орденские звезды Брежнева, кому – ужас Афгана, кому – спаивание русских государственной водкой при отказе в закуске. Период тяжек не столько переживаниями «застойной атмосферы» – оценки спорные, как все поколенческие. Кому-то это время – застой, а для меня, например, – ни тени застоя: простор личной независимости, чудные люди, борьба, провалы и запрещенные книги... Укрепляется непристойная, зато повсеместная идея, что если отцепить «чужие» национальные вагоны, так освобожденный паровоз взлетит над рельсами в сытое будущее. Эта мечта дрянного мальчишки в рассказе Зощенко, что кричит гостям: «Валите отсюда – ваши подарки все мне достанутся!» – вот маленький грязный беловежский секрет перестройки.
Зато нам достались ресурсы – экономически калорийная техноплоть Союза, фрагменты тела, съеденного метастазами. Последний вагон отцеплен не раз, теперь последний Кавказ – и, конечно, теперь требуют отцепить и его: борцы с последним вагоном – наша вечная партия дураков. Нескладеха, неавтономия советских платформ, из которых, слагаясь, так и не складывается Россия – под шумок бесполезной (моей в том числе) болтовни про суверенитет. Ведь приставка, плейстейшн не бывают суверенными, они – гаджеты внешних сетей. Зависимость, паразитарность, неавтономия в брежневскую эру, навязанные людям, коллективам и всем их творениям, – причина того, что обломки СССР не склеиваются в Россию. Газонефтяной комплекс, оборонные мощности, советская киноистория и литературная метафорика Путина остаются последним боекомплектом, и все же они – приставки к чужим глобальным системам, индустриальным, финансовым и научным. Они не монтируются друг с другом, они лишены внутренней синергии и глухи к мировым вызовам.
Застоя не было, это правда, Песков. Л.И.Брежнев в русской истории – это СПИД, а не пролежень из-за временной неподвижности. И дзюдо здесь не поможет.
Дарья Гармоненко