Что, если он вернется?

И президент, и премьер неоднократно заявляли о нежелательности конкуренции между ними. На деле же все выглядит как самая настоящая борьба за власть.
Фото Reuters

В последнее время появляется ряд свидетельств того, что Владимир Путин готов вернуться в Кремль; именно ему принадлежит сегодня политическая и медийная инициатива.

Либеральные идеологи из окружения Дмитрия Медведева уподобляют возвращение Владимира Путина концу света или по крайней мере концу России: за этим, считают они, последуют обвал финансовых рынков, бегство из страны людей и капиталов, крах социальной сферы, окончательное сворачивание политической демократии. В какой-то мере эти предостережения адресованы самому Медведеву, в какой-то – западным политикам: возможно, они проникнутся этими страхами и повлияют на ситуацию в России, обеспечив сохранение Медведева на посту президента еще на один срок.

Демократические институты плюс сильная личность

Предположим, что Путин и в самом деле вернется в Кремль. Что это будет означать с точки зрения эволюции политической системы?

Многое зависит от того, каким именно образом это возвращение произойдет. Если (чем черт не шутит!) оно станет результатом относительно свободных выборов, в которых примут участие оба участника тандема, равно как и другие претенденты, это событие придаст мощнейший импульс развитию демократии в России. Этот импульс будет настолько силен, что его не сможет погасить и сам победитель, даже если он того захочет.

Но поскольку и Путин, и Медведев неоднократно заявляли о нежелательности конкуренции между ними, скорее всего возвращение Путина станет результатом предварительной договоренности в верхах, а его легитимация на посту президента в 2012 году произойдет по той же схеме, что и на выборах 2000 и 2004 годов.

В этом случае нас ожидает 12 лет своеобразной формы авторитаризма, в том виде, как ее описал в свое время Хесус де Галиндес применительно к Латинской Америке: в стране сохраняется весь набор демократических институтов – парламент, политические партии, разделение властей, формально независимый суд, гарантированные Конституцией права и свободы человека, однако на деле важнейшие политические и экономические решения определяются сильной личностью, которая может формально находиться во главе государства или же выдвигать на авансцену вместо себя неких несамостоятельных преемников.

Такого рода «автократии», например в Доминиканской Республике периода правления генералиссимуса Трухильо, при всех своих невероятно преувеличенных сегодня издержках реально служили ускоренной модернизации страны, включая создание производственной и транспортной инфраструктуры, строительство современных вооруженных сил, обеспечение большей независимости от США и т.д.

При этом ушедший «автократ» оказывается в глазах потомков виноватым во всех злоупотреблениях, имевших место в его эпоху, включая даже те, которые были сознательно инспирированы его противниками в целях дискредитации режима.

Возвращение Путина на пост президента будет означать абсолютное доминирование партии «Единая Россия». Однако круг сторонников Путина значительно шире, чем приверженцев «Единой России», отсюда возникла идея Общероссийского народного фронта. Возможно, после избрания Путина президентом в 2012 году сформируется новая партия власти, которая включит в себя членов как «Единой России», так и организаций, входящих в Народный фронт, равно как и представителей других партий, которые окончательно убедятся в том, что в оппозиции у них нет политической перспективы.

Таким образом, возникнет российский вариант «голлистской» партии, вроде Союза французского народа и его преемников, в основе которой лежит не столько приверженность определенной идеологии, сколько вера в своего лидера. Эта партия заполнит собой практически все политическое пространство. То, что данная система понятна и приятна подавляющему большинству российских управленцев – очевидно.

Пронзенные «нефтяной иглой»

Либералы предрекают, что возвращение Путина на пост президента обрекает Россию на сохранение действующей «сырьевой модели». На самом деле ее сохранение неизбежно при любом президенте. Никакая, даже самая могучая воля не способна в короткий срок переломить законы экономического развития. Коль скоро сырьевые товары пользуются спросом на мировых рынках, их цена многократно превышает себестоимость, а транспортные издержки относительно невелики, их добыча и экспорт будут еще очень долгое время оставаться наиболее привлекательным видом бизнеса. Как заметил сравнительно недавно Игорь Сечин, в последние годы создана современная инфраструктура российского ТЭК, что делает его вполне конкурентоспособным, а его активы – привлекательными.

Этого никак нельзя сказать о другой инфраструктуре – дорогах, мостах, аэродромах, – обеспечивающей транспортировку товаров по земле или по воздуху, а не по трубе. 2000-e годы характеризовались деградацией дорожной отрасли. В последнее время наметился определенный поворот к лучшему: восстановлены дорожные фонды, выделены средства на развитие местной дорожной сети и т.д. Пока же неразвитость инфраструктуры, а также системная коррупция и обусловленные этим громадные издержки делают неконкурентоспособными несырьевые отрасли российской промышленности. Преодоление этих факторов – даже при наличии готовности к жестким мерам – займет десятилетия.

Неровность отношений тандема, и особенно в части президентских устремлений внутри него, можно заметить даже на этом графике. Данные подготовлены на базе информационно-аналитической системы «Медиалогия» специально для «Независимой газеты».

Вопреки предостережениям либералов возвращение Путина на пост президента ничем особенно не грозит интересам Запада. Россия не откажется от поставок энергоносителей в Европу, не введет танки в Тбилиси, не восстановит военные базы в Камрани и Лурдесе, не защитит Иран в случае возможного вторжения, словом, не сделает ничего такого, что может реально помешать реализации геополитических планов США и НАТО. На такое противодействие у нее просто нет ресурсов.

В то же время сам факт наличия авторитарной формы правления, если таковая установится, может служить для Запада поводом для усиления давления на Россию.

Умеренный либерал в рамках возможного

Теперь рассмотрим вариант сохранения Дмитрия Анатольевича на посту президента. Ожидать радикальных изменений в политической системе в этом случае не стоит. Вряд ли Медведев последует совету тех либеральных мыслителей, которые подталкивают его к тому, чтобы, «взяв перо с бумагою», он написал «буквами печатными» некий указ, отправляющий Путина в политическое небытие.

В любом качестве, даже при Медведеве-президенте, Путин сохранит огромное влияние – с конституционным большинством «Единой России» в Государственной Думе. А значит, поле для маневра Медведева будет по-прежнему ограничено.

До настоящего времени мы не видели каких-то реальных действий Медведева, направленных на расширение политической конкуренции. Увеличение срока полномочий президента и Государственной Думы, отказ от регистрации ПАРНАСа, весьма своеобразное проведение в Совет Федерации Валентины Матвиенко – что может порадовать здесь душу демократа?

От российского кризиса – к европейскому?

Среди проектов Медведева, направленных на преодоление сырьевого характера российской экономики, выделяется создание инновационного центра в Сколкове, призванного обеспечить разработку новых технологий. Шаг, безусловно, положительный. Проблема, однако, в том, что в мире нет дефицита технологий гражданского назначения. Ни для кого не тайна, например, с помощью каких технологий производятся качественные автомобили, однако АвтоВАЗ продолжает «удивлять» покупателя «Калинами» и «Приорами», которые не заводятся с первого раза даже в присутствии самого премьера.

Несмотря на любые усилия Медведева, России не светит стать мировым лидером в производстве компьютеров, айпэдов, мобильных телефонов или дальнемагистральных самолетов – эти ниши на мировых рынках давно заняты; пробиться на них новым игрокам невероятно трудно даже при наличии мощнейшей государственной поддержки.

Что касается отношений с Западом, то по своему менталитету Медведев, безусловно, больший западник, чем Путин. Однако стратегические цели его внешней политики не вполне очевидны. Будет ли Россия, например, стремиться вступить в НАТО и Евросоюз и какой частью своего суверенитета она готова поступиться в обмен на это?

К тому же сама Европа переживает сегодня кризис социально-экономической модели, основанной на расширении прав как можно большего числа граждан. Виртуализация экономики, растущие расходы на социальную сферу, не подкрепленные ростом реального сектора, нарастание противоречий между коренным населением и мигрантами, чудовищная бюрократия, абсурдная политкорректность, не позволяющая обсуждать важнейшие проблемы, – все это не позволяет говорить о Европе как о некой модели для безоговорочного подражания. А уж преувеличенное внимание к правам сексуальных меньшинств для России и вовсе не актуально.

Конечно, есть множество европейских ценностей, которые нам необходимо заимствовать. Например, независимый суд. Но как быть, если в Европе судейская корпорация складывалась столетиями, а у нас некое подобие «скорого, правого и милостивого» суда существовало разве что в 1864–1917 годах?

Очевидное или невероятное?

Пытаясь предсказать будущее, связанное с тем или иным государственным деятелем, мы обычно исходим из очевидного предположения, что он навсегда останется тем же самым человеком, каким был до настоящего времени. Исторический опыт, однако, этого не подтверждает. Кто мог бы усмотреть в Робеспьере образца 1789 года, выступавшим против смертной казни, будущего вождя революционного террора? Кому бы пришло в голову в 1919 году предполагать, что Ленин и Троцкий через год повернут от «военного коммунизма» к нэпу? Таких примеров – десятки.

А потому самые невероятные неожиданности могут поджидать нас как в случае, если «либерал» Дмитрий Медведев сохранит за собой пост президента, так и если в Кремль вернется «автократ» Владимир Путин. Вот только от нас с вами этот выбор вряд ли будет зависеть.