Площадный синдром

Иллюстрация Вадима Мисюка

Государство российское привыкло относиться к народу как к малому чаду. Справедливости ради надо сказать, что народ давал ему для этого поводы, кроме того, обществу часто подобное отношение к себе весьма нравилось. И мы бы доверились этой действующей схеме отношений, если бы не два обстоятельства. Государство не всегда выглядит вполне взрослым, власть все чаще не способна контролировать все процессы, происходящие в обществе, и множит череду ляпов в политическом управлении страной. В свою очередь, общественная активность несет с собой множество рисков, это известно веками. Но общество, лишенное возможности самодеятельности, подобно забинтованной ступне женщины в средневековом Китае – вырастает уродливым. Сжимаемая извне общественная активность чревата выбросами непредсказуемых протуберанцев ненависти, экстремизма, инфантилизма – да чего угодно! И что самое важное: эти истины для нас есть не результат голых умозрений, но вывод из богатого исторического опыта страны.

Место и время

В каждом городе есть своя главная площадь. Очевидно, что в Москве такая площадь – Красная. Но есть одно «но». Красная площадь как бы не совсем принадлежит людям, городу. По ней удобно гулять, на ней можно выкурить сигарету (что не так очевидно, как кажется, – где-то на самом излете застоя курить на Красной площади вдруг стало запрещено: все-таки тут Мавзолей – святыня и так далее). Но вне всяких запретов: кто-нибудь слышал, чтобы влюбленные назначали свидание у памятника Минину и Пожарскому? Несмотря на все проводимые здесь концерты, на устраиваемый каток, Красная площадь все-таки больше – музей, чем пространство встреч, досуга, то есть обыденной общественной жизни.

Такую функцию выполняла прежде всего площадь Пушкинская, и она справляется с ней и по сию пору. Но в последнее время на карте Москвы появился новый центр – Манежная площадь, которая постепенно обретает собственную историю и мифологию. Она никогда не существовала в исторической Москве: была маленькая Моисеевская площадь возле часовни, а большая часть Манежной – это и есть легендарный Охотный Ряд. Где, понятно, обитали охотнорядцы. Которые очень не любили инородцев. Но это так, к слову, лишняя копеечка в копилку московских мистических совпадений, которые столь любит собирать краевед-метафизик Рустам Рахматуллин┘

Тут уместно бросить беглый взгляд на историю общественных митингов нового времени. Начало эпохе положило выступление семерых диссидентов, вышедших в августе 1968 года на Красную площадь с плакатами, протестующими против ввода советских войск в Чехословакию. Их быстро схватили и посадили, и долгие десятилетия все было тихо. Отметим вскользь, что с тех пор на Красную площадь не покушалась ни одна политическая сила: это было невозможно, да и не нужно. Не для того Красная площадь существует.

С началом перестройки и гласности на Пушкинской стал собираться Демократический союз. Их хватали, сажали в кутузку, отпускали. В Сокольниках начал «встречи с народом» Владимир Жириновский. Тут никого не хватали.

Все изменилось с момента открытия первого Съезда народных депутатов СССР. Народ потянулся в Лужники, на площадку, где очень многие москвичи обучались вождению (сейчас ее уже нет). Потом были шествия по Тверской, по Зубовскому бульвару, но высшей точкой «доавгустовской», читай – советской, эпохи стали митинги на Манежной. Организаторы говорили о полумиллионе собравшихся. Но в любом случае сотни тысяч там присутствовали. Центр перекрывался, и долго потом расходились люди с плакатами по пустой проезжей части, пешком аж до самой «Белорусской»┘ Потом был водоворот августовских событий, события октября 93-го – но это нечто другое, не столько митинги там значимы, сколько приближение к грани, за которой – гражданская война. Был палаточный лагерь всех голодных у гостиницы «Россия», стук шахтерских касок у Горбатого моста, все так же Жириновский встречался с избирателями, а коммунисты дисциплинированно собирались то у памятника Ленину, то у Маркса. Это было никому не интересно. Кто-то жил, увлеченный своей фирмой, кто-то – своей бандой, большинство думали, как дотянуть до получки. В декабре 95-го против начала войны в Чечне на Пушкинской выступила пара тысяч москвичей.

Власть сильно струхнула, когда случился дефолт. По второму каналу запустила социальную рекламу «Я тоже живу в России» – там в стилистике датской «Догмы», имитирующей ручную камеру, люди невысокого социального положения рассказывали, что, да, тяжело, но мы все преодолеем, рассвет уж близок┘ Бояться было чего: от дефолта пострадал как раз средний класс, а ведь хорошо известно, что именно он является творцом и движущей силой всех либо демократических, либо фашистских движений. Все было излишним на фоне тиши да глади.

На Манежной затеяли строить подземный торговый центр. Злые языки говорили, что новое сооружение должно предотвратить новые мощные демонстрации. Однако демонстрировать было некому. Да и не любая партия решится выйти на Манежную площадь. Она настолько обширна, что малочисленность митингующих будет явлена воочию самым убедительным образом.

Фон Кремля, как камертон, задает тембр не банального погрома, а возмущения народа, стремящегося сменить власть. Но сегодня не тот случай. Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Митингуйте аккуратнее!

Но соображения уместности и целесообразности – самые последние, которыми руководствовались те, кто вышел с файерами на Манежную площадь 11 декабря. Там были болельщики, стремящиеся выразить скорбь по Егору Свиридову и возмущенные неправильным, по их мнению, поведением милиции по отношению к подозреваемым в убийстве. Были те, кто просто ненавидит кавказцев. Было неопределимое число людей, участвовавших в погроме с холодной головой. И еще: в таких событиях всегда участвуют лица, не обременяющие себя доводами и поводами, но лишь стремящиеся дать кому-нибудь по морде.

Такие люди существуют при любом строе на любом континенте. Но в целом толпа не представляла, какое рациональное действие совершить, какие требования предъявить.

Тем не менее встают вечные вопросы: кто виноват и что делать?

Сразу хочется обнаружить кукловодов, через беспорядки преследующих свои тайные цели. Скорее всего мы никого и ничего не обнаружим. Существует среда футбольных фанатов – преимущественно ребят с бедных московских окраин и подмосковных пригородов. Эта публика не ходит по маршруту школа – библиотека – музыкальная школа – дом. Это народ тусующийся. И каждый день встречающийся на улице с другим тусующимся по своим орбитам контингентом – молодежью с Кавказа. Конфликты возникают ежедневно и ежечасно. В одном из них погиб Егор Свиридов – человек авторитетный в своих кругах. К пороховой бочке была поднесена спичка. Никаких теорий заговора.

Во всем произошедшем справедливо увидеть бездействие милиции. Весь Интернет – не специфически фанатский, а просто весь – был накануне заполнен записями: «В 11.00 на Кронштадтском, в 15.00 – на Манежке». В тот же день на 14.00 был намечен митинг защитников московской старины на Чистых прудах, у памятника Грибоедову. Собирающихся в нем участвовать друзья в Сети предупреждали: «Вы там митингуйте аккуратнее, потому что с трех в центре будет большой шухер!» Все всё знали, кроме милиции. Может быть, тут заговор, может быть, правоохранители таким образом саботируют Закон «О полиции», пытаясь продемонстрировать свою незаменимость? Мы бы поверили, если бы не знали нашу милицию. Обыкновенное разгильдяйство.

Чем это отличается от событий июня 2002 года, когда после проигрыша на чемпионате мира Японии толпа, смотревшая матч по монитору на той же Манежной площади, пошла громить японские рестораны и бить лиц с узким разрезом глаз? Головотяпство милиции мы в нынешнем декабре наблюдаем такое же.

Конечно, бытовые стычки с японцами – дело нечастое в наших краях, конфликты с кавказцами – обычное дело, притом часто по их вине (впрочем, все по-разному случается). Потенциал конфликта, проявившегося в декабре, действительно очень серьезен. Но лозунги абсолютно идентичны: «Бей японцев!», «Бей кавказцев!».

В конфликте с кавказцами есть не только голая агрессия сторон. Выходцев с Кавказа много, они тоже ходят группами, их поведенческие стереотипы часто отличаются от принятых в Подмосковье – то есть конфликт не носит случайного характера. А раз так, то всегда найдутся те, кто захочет наполнить его политическим содержанием.

И вот уже сторонники Владимира Квачкова предлагают создать «Движение 11 декабря» и 11-го числа каждого месяца митинговать на Манежной. Понять фарсовость ситуации не составит труда: истинные сторонники Квачкова не интересуются футболом, а штудируют «Протоколы сионских мудрецов», закрепляя знания подшивкой газеты «Дуэль» и трудами Владимира Бушина. Истинные фанаты редко когда обращаются к печатному слову. Их «смычку» предотвратить необходимо, но нетрудно.

В любом случае Манежная площадь не подходит квачковцам. Их мало, и даже если всех не арестовывать на подходе, как это происходило 11 января, то все равно на фоне бескрайнего поля получится не митинг, а пшик. Это, кстати, прекрасно поняли участники «Стратегии-31», избрав для своих экзерсисов площадь Триумфальную: там не так бросается в глаза малочисленность собирающихся.

Участников разнообразных митингов в дальнейшем будет больше (это повод их значительно реже запрещать). Народ сильно помитинговал на рубеже 90-х, устал к рубежу 2000-х, в наступившем десятилетии желание пошуметь с новыми силами, возможно, станет сильнее. Вернемся ли мы к Манежной весны 91-го? Но эта площадь требует огромных масс людей, волнующихся толп. Фон Кремля, как камертон, задает тембр не банального погрома, а возмущения народа, стремящегося сменить власть. Сегодня это совершенно невозможно. Вопреки тому, что пишут газеты, социальное напряжение в обществе не растет. Наоборот, в относительно благополучную Москву и Подмосковье устремляется народ со всей страны, со всего СНГ, и как раз благополучие создает межнациональное напряжение. Ситуация абсолютно идентичная той, что происходит на «цивилизованном Западе» (наконец-то дождались похожести!). Как по-настоящему лечить эту ситуацию, не знают ни на Западе, ни здесь. Рецепта нет, но есть необходимое условие: некоррумпированная милиция. Казалось бы, все так просто и примитивно┘