Юрий Панков
Пережил бы Макар Нагульнов в действительности годы коллективизации?
Кадр из фильма "Поднятая целина"
80 лет назад, 2 марта 1930 года, в газете «Правда» вышла статья Иосифа Сталина под заголовком «Головокружение от успехов». Автор публикации разнес в пух и прах «перегибы», которые местные власти допускали в практике проведения коллективизации сельского хозяйства. Фактически вождь заявил о недопустимости насильственного создания колхозов в тех или иных районах страны без учетов местных условий, темпов развития производственных сил, уровня большевизации населения и т.д. и т.п. Парой недель раньше эта выволочка приобрела черты постановления ЦК ВКП (б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». Досталось всем.
Сам по себе текст статьи, выстроенный в классическом жанре «послания», сегодня не представляет особенной актуальности. Разве что воскрешает в памяти фразу, ставшую в русском языке меткой характеристикой процессов, вышедших из-под контроля людей, не сумевших разумно распорядиться благоприятной ситуацией, представившимися возможностями. В то же время, по мнению ряда исследователей, статья представляет особый интерес тем, что демонстрирует наступательные методы пропаганды, которые партия власти вынуждена применять всякий раз, оказываясь на грани поражения. Что же касается автора, Сталина, то он в этом случае выступает не иначе как предтечей политпиарщика.
Что же случилось 80 лет назад? Почему ЦК и сам вождь вдруг стали признавать управленческие ошибки. Ведь их и раньше было немало.
Согласно документам, хранящимся в Государственном архиве Российской Федерации, в январе 1930 года по стране прокатились 346 так называемых массовых выступлений, в которых совокупно приняли участие 125 тыс. человек. В феврале этих самых выступлений было уже 736, а количество участвующих выросло до 220 тыс. В первые две недели марта насчитывалось 595 всяких митингов и демонстраций (около 230 тыс. участников). Всего же в марте 1930 года в Белоруссии, Центральночерноземной области, в Нижнем и Среднем Поволжье, на Северном Кавказе, в Сибири, на Урале, в Ленинградской, Московской, Западной, Иваново-Вознесенской областях, в Крыму и Средней Азии прошло 1642 массовых крестьянских выступления, в которых приняли участие не менее 750–800 тыс. человек.
Статистика наводит на вывод: полный крах, страна на пороге новой гражданской войны. Движущей силой сопротивления становится разоренное крестьянство, на тот момент составлявшее 70% населения страны. Насильно загоняя крестьян в колхозы и коммуны, обобществляя землю, скотину, кур и даже грабли, разорению подверглись не столько малочисленные крестьяне-кулаки (главные враги советской власти), сколько середняки и бедняки. А ведь именно они в потенциале составляли и базу городского пролетариата, и, самое главное – основу Красной Армии. Что ж, выходит, большевизм оказался на грани пропасти?
Ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН, профессор Борис Илизаров придерживается иного мнения:
– Гражданской войны быть не могло, так как люди были истощены и морально, и физически. Налицо была другая очевидность: крестьянство не принимает коллективизацию. Сталин как рациональный человек понимал, что в определенные периоды нужно уметь делать вид, что отступает, что он эти перекосы готов подправить. Сопротивление крестьянства было слишком велико.
– А что вообще подразумевалось под «волнениями»?
– От сходок до поджогов и расстрелов большевиков, не говоря уже о саботаже сдачи зерна, мяса, сельхозпродукции государству. Ко всему прочему, как говорится, на местах складывались мелкие, но опасные группы недовольных.
– Однако позади уже был Год великого перелома, коллективизация шла не первый день. А что, эти крестьянские волнения действительно начались вот так вот неожиданно?
– В том-то и дело. У Сталина были хорошо информированные органы ОГПУ, которые динамику этих беспорядков фиксировали еще с начала 20-х. Сводки поступали с уровня деревень до областей. Ежекартально. Так что он представлял реальную обстановку. О ней же была информирована и оппозиция. В частности, бухаринская, которая считала, что сельское хозяйство надо развивать по либеральной схеме. На основе крепких частных хозяйств. Оппозиция постоянно указывала Сталину, что коллективизация приведет к большим катастрофам. И когда в 1930 году волнения усилились, он пошел на этот, выражаясь современным языком, пиар-ход. С одной стороны, усыпить оппозицию, с другой – погасить народные выступления. Мол, погорячились, все это «левацкие загибы». Дескать, никаких коммун мы не создаем. Он все свалил на коммуны, в которых хозяйство обобществлялось вплоть до такой мелочи, как кролики, куры и инвентарь. Однако на деле крестьяне были недовольны прежде всего колхозами.
– Еще ведь вышло и постановление ЦК, в котором содержалась директива местным парторганизациям.
– Это мы так думаем. Не было там ничего глубокомысленного. Говорили одно, писали другое, делали третье. Обычная практика в нашей стране. На самом деле продолжали действовать четкие указания на всеобщую коллективизацию. И в последующие два-три года были жестко объединены в колхозы 80% хозяйств. И при этом уже не говорили о том, сколько сослали, сколько погибло. Коллективизация позволяла Сталину собрать под себя всю экономическую мощь государства. И одновременно продолжать усиливать репрессии. В том числе чтобы выстоять во внутрипартийной борьбе. Простые рабочие, крестьяне пострадали на самом деле намного больше, чем старая партийно-государственная верхушка. Спускались разнарядки в районы, когда расписывались аресты 200–300 тысяч человек. Из них, в свою очередь, отбирали тех, кого надо расстрелять, кого отправить в лагеря. По интеллигенции, партийно-правительственной верхушке были конкретные списки на десятки тысяч. А по крестьянам разнарядки были на миллионы. Сталин был сволочью, которая понимала психологию людей, живущих в стране, и действовал умело.
Кстати, существует не единственная редакция этой статьи. Он работал над ней – в 1930 году это еще был не тот Сталин, который на все плюет. Таким он станет во второй половине 30-х. А в начале 30-х он еще прислушивался, так как история страны была на очень крутом повороте. Повторюсь, публикация статьи была обусловлена сиюминутной ситуацией, которая оказалась исторической. Надо было погасить недовольство на местах, и он умело создавал иллюзию плюрализма».
В том, что статья Сталина была отнюдь не «диалогом власти и общества», уверен и академик РАСХН Иван Буздалов, более полувека посвятивший изучению проблем колхозного строя в СССР. По его мнению, уместен разговор о продуманной пропагандистской кампании. В то время, как страна пылала огнем крестьянских восстаний, партийная пресса устами вождя объясняла людям, «какая у нас опасность, правая или левая», как понимать «отбрасывание нэпа к черту и каким путем оно произойдет» и можно ли при организации артели снимать колокола с церквей. Подобным «жизненно важным вопросам» были посвящены публикации «Год великого перелома», «К вопросам аграрной политики в СССР», «Ответ товарищам свердловцам», «Ответ товарищам колхозникам» и т.п. Все они появились в период с ноября 1929 по март 1930 года, дабы показать стране, как много партия делает в интересах трудового крестьянства.
«Все эти легенды были придуманы еще задолго до Сталина, – говорит историк. – О роли крестьянства много рассуждал и Ленин, а еще раньше Витте, Энгельс, Маркс. Но Сталин первым понял, что вокруг крестьянства необходимо поднять волну общественного внимания, организовать дискуссии, снимать фильмы про жизнь трактористов, сочинять про них песни, дать зеленый свет их детям при поступлении в вузы, создавать сельскохозяйственные выставки, строить в деревнях клубы, поскольку крестьянство, обреченное на коллективизацию, – это класс, обреченный на гибель».
А между тем, напоминает Буздалов, в 1930 году это было ни много ни мало 110 млн. человек со своей специфической психологией, многовековыми ценностями, традициями. Что придумать, дабы эти массы не бунтовали, а смирно пошли в колхозы? Выход у вождя нашелся один: обмануть. Для этого надо было весь гнев и ярость Центра обрушить на тех «товарищей», которые объективно за первые два года коллективизации успели наломать дров, создавая колхозы в феодальных республиках Средней Азии и коммуны – в изобильных зерном районах на юге России. Надо было принести в жертву несколько тысяч коммунистов, которые позже были выведены Шолоховым в образе Макара Нагульнова, бывшего партизана, безграмотного, с наганом за поясом, несогласного с линией партии и лично с «Осипом Виссарионычем». Публикации сталинских статей дали результат незамедлительно.
Как известно, сначала пошел процесс расформировывания колхозов – для этого было достаточно заявлений всего трех его членов о выходе. Но одновременно с этим к вышедшим сразу применялись так называемые особые меры налогообложения: налог, сверхналог и чрезвычайный налог. Справиться с такими поборами единаличнику было нереально. Нужно ли объяснять, почему уже к 1933 году большевики могли рапортовать о едва ли не стопроцентной коллективизации... «Колхозы с их трудоднями и кое-каким приусадебным хозяйством оказались хоть и не лучше, но надежней, – говорит Буздалов. – Вот и выходит, что колхозный строй стал отражением государственного крепостного права...»
И если попытаться представить действие романа Шолохова в реальности, в 1937–1938 годы, то, по утверждению академика, судьба Макара Нагульнова завершилась бы плачевно: «Он это время не пережил бы, его вполне могли бы осудить как вредителя. Припомнив к тому же нелестные отзывы о статье «Головокружение от успехов». Но, как говорила Надежда Крупская, эти года не пережил бы и сам Ленин. Хотя, как и Нагульнов, был не крестьянином, а революционером».
Дарья Гармоненко