Александра Самарина.
Похоже, россиянам надоело молчать.
Фото Сергея Приходько (НГ-фото)
Тенденция последнего времени: политика становится все более публичной. Кажется... С одной стороны, усиливается социальная напряженность, с другой – растут разногласия между партией власти и ее конкурентами – КПРФ, ЛДПР и «Справедливой Россией». Насколько взаимосвязаны процессы и просчитаны ли участниками их последствия? По мнению экспертов «НГ», явления эти закономерны и отражают новую политическую реальность. В которой роли главных политических игроков расписаны уже не так жестко, как это было до кризиса.
Политскандалы в интерьере митингов
По разным данным, в 2009 году вышло на улицы 30 млн. граждан. А начало года нынешнего дает еще больше поводов задуматься – не начинают ли оправдываться тревожные прогнозы политологов относительно нарушения социально-политической стабильности в стране? 26 января: десятитысячная демонстрация в Калининграде. Среди лозунгов – политические. Тысячные митинги прошли в Москве, Самаре и Иркутске. Тоже под политическими лозунгами – люди требовали отставки губернаторов и правительства Владимира Путина. Федерация автомобилистов России обещает 20 февраля вывести на улицы 40 российских городов России граждан, недовольных нынешними тарифами и ценами.
Гражданское общество несет потери в столкновении с властями. Снесены дома ветеранов в Речнике. Сохранены несоразмерные здравому смыслу тарифы на услуги госмонополий. Вместо отмены системы спецсигналов в новом законодательстве сохранены льготы для так называемых спецсубъектов – депутатов, сенаторов, прокуроров и т.д., консервирующие кастовую основу общества. Объявленный по осени скорый выход из кризиса опасно задерживается, и не только среди граждан – уже и в правительстве слышатся предупреждающие голоса: сам министр финансов Алексей Кудрин признал чрезмерным оптимизм прежних своих оценок. Безработица летом, утверждают статистики, достигнет уровня в 9 млн. человек.
Однако все чаще граждане добиваются и побед в позиционных боях с властями. Назовем только некоторые. Приостановлен и, видимо, не будет продолжен снос домов в Речнике. Уже ясно, что другим столичным поселкам такая участь не грозит. Отменена повышенная плата за проезд в подмосковных электричках.
Сопредседатель оппозиционного движения «Солидарность» Борис Немцов, некогда и сам находившийся во власти (вице-премьер в 1997–1998 годах), считает, что нынешняя – крайне высокомерна и даже враждебна по отношению к собственному народу. «Люди в Калининграде, жители Речника, Иркутска, Самары – это те, кто доведен до отчаяния, буквально заставившего их выйти на площадь», – считает политик. По его мнению, протест, антиправительственный драйв будут нарастать: «В 2010 году мы, безусловно, услышим не раз требование о немедленной отставке Путина и его правительства». Однако, считает Немцов, «не стоит здесь что-то преувеличивать и ждать, что через два дня, условно говоря, состоятся 100-тысячные митинги. У нас очень страна инерционная, а люди очень терпеливые. Их надо сильно довести, чтобы они возмутились». Но главное, по мнению представителя оппозиционного движения, в том, что люди стали наконец осознавать важные вещи: «Первое, что одни только социально-экономические требования ни к чему привести не могут, нужны еще и политические. Второе, если говорить о губернаторах, не потому боярин плох, что царь не знал или не знает, что происходит. И третье, что страна явно движется не в том направлении, в котором должна двигаться, это ощущение в обществе доминирует». «И у людей, – поясняет Немцов, – не остается никакой надежды на власть в том смысле, что она готова вместе с ними создавать то самое будущее, о котором они задумываются».
Протестные митинги с политическими требованиями все чаще украшаются флагами официальной оппозиции. Региональные кампании вдруг стали яркими, на местах развернута нешуточная борьба за кресла мэров и депутатов заксобраний. Партии заводят друг на друга досье, скрупулезно собирая данные о нарушениях.
Прежде лояльные партнеры «Единой России» по выборам показывают зубы: партии власти приходится выслушивать серьезные обвинения со стороны конкурентов, указывающих на явные просчеты социально-экономической политики правительства. Впервые эти обвинения обращены и против лидера ЕР Владимира Путина. Ответ соперникам, увы, не носит конструктивного характера: все, что смогли противопоставить единороссы председателю СР Сергею Миронову, – угрозу лишить его спикерства в Совфеде. Однако выплеснувшийся в большую политику скандал имел продолжение – уже министр финансов Алексей Кудрин высказал свое «фе» «Единой России», выслушав в ответ неадекватно громкую отповедь со стороны председателя Госдумы Бориса Грызлова и главы президиума генсовета Вячеслава Володина. Стали бы эти партийные руководители сильно нервничать по такому ничтожному поводу еще полгода назад? Вряд ли.
Очевидно, жесткость вертикали власти нарушена. Это далеко не раскачивание пока – всего лишь мелкие колебания. Но и их достаточно, чтобы обозначить новые возможности для всех участников политической борьбы. Впрочем, эксперты по большей части не склонны преувеличивать степень сопротивления гражданского общества и считают, что происходящее способствует выработке механизмов саморегулирования в государстве.
«Пусть ругаются, лишь бы не выламывали руки»
Процесс этот стартовал, по мнению главы фонда «Эффективная политика» Глеба Павловского, уже с момента появления дуумвирата Медведев–Путин, потому что «тандем предполагает, что двое встречаются, договариваются, что у них несколько разные подходы, что различия в этих подходах заметны и их можно обсуждать»: «И это создает возможность выхода на поверхность каких-то внутренних сил внутри большинства, традиционно именуемого путинским. Внутри которого на самом деле очень богатый политический мир, населенный разными группами – с разными интересами».
Кризис создал и подстегнул этот процесс, указывает эксперт. Каждый рецепт выхода из кризиса, считает Павловский, выгоден для одних и менее выгоден для других: «Демократический, когда гарантируется поддержка социального стандарта пенсионерам и сохранение рабочих мест, не вполне удобен для бизнеса. С другой стороны, он успешен политически. Но опять-таки успешен в одних регионах, а в других – нет. Возникло уже достаточно большое, широкое поле публичной политики, в котором участвуют и верхи бюрократии, и разного рода интеллектуальные, экспертные силы, которые с ними сотрудничают».
Нынешний этап публичности, подчеркивает эксперт, отличается от 90-х годов, когда политика «была чисто телевизионной»: «Люди с утра до вечера могли видеть политические бои, но участвовать в них реально и повлиять на них не могли. Это примерно то, что Путин назвал украинизацией. То, что происходило в Украине и от чего теперь устали и в Украине тоже. Но сейчас в России конфликты идут внутри довольно широкого консенсуса в отношении страны. То есть люди спорят вокруг путей развития государства, в том числе и группы элит, а не поводу того, в каком государстве им жить».
В этом смысле публичная политика перестала быть игрой на раскол, считает Павловский, и теперь важно, удастся ли соединить ее с модернизацией: «Если модернизация не станет политикой, она не станет модернизацией, то есть не запустится процесс». Именно поэтому собеседник «НГ» приветствует появление самого принципа коалиции между ЕР и «Справедливой Россией», «даже если она останется ограниченной из-за неравенства сил двух партий».
Еще один признак публичности политики, по Павловскому, – активизация борьбы на местных выборах: «К ним теперь партии готовятся, в рамках кампаний они ведут жесткую пропагандистскую работу. Это тоже нормально. Лишь бы способы ведения войны не были силовыми. Пусть ругаются, лишь бы не выламывали руки». Эту борьбу, подчеркивает эксперт, каждый может использовать в своих интересах, «и когда Кудрин в интересах своей, в основном скорей аппаратной, игры предпринимает небольшую безопасную для него атаку на ЕР – это тоже элемент публичной политики».
И Калининград, отмечает Павловский, «в котором многие видят какой-то чрезмерно опасный сигнал», кажется ему «скорей примером нормального конфликта»: «Сам митинг прошел цивильно, и в этом смысле правы обе стороны. И надо договариваться, надо разбираться».
Старая логика и новые ставки
Профессор кафедры политологии МГУ Ростислав Туровский уверен, что политика выползает из-под ковра еще и по причине растущей обеспокоенности элит относительно собственной судьбы после очередных президентских выборов. Эта версия выглядит правдоподобной: достаточно вспомнить недавнее заявление главы ИнСоРа Игоря Юргенса, который недвусмысленно рекомендует президенту Дмитрию Медведеву участвовать в кампании-2012. Конфликт между «Единой Россией» и эсэрами Туровский объясняет несогласованностью действий политических игроков: «Причем это не рост неопределенности, а попытка выхода из нее – поскольку приближаются президентские выборы и, судя по всему, премьер Владимир Путин будет в них участвовать, и на него будет сделана ставка».
 Граждане начинают задумываться над смыслом лозунгов. Фото Александра Шалгина (НГ-фото) |
Между тем, указывает собеседник «НГ», «ясного решения по этому поводу нет, по крайней мере оно не прозвучало»: «Зато есть попытки от модели тандемократии вернуться к модели моноцентрической и утвердить ЕР в качестве правящей партии, а ее лидера Владимира Путина – в качестве реального руководителя государства». Поведение Сергея Миронова в этой ситуации кажется эксперту «слегка анекдотическим»: «Он поначалу повел себя в старой логике, то есть дрейфовал в сторону Медведева и рассчитывал на реальность его политики по развитию многопартийности, полагая, что его партии все-таки дадут возможность занять свою политическую нишу, лишь немного уступающую ЕР. Действуя по этой логике, он и выступил с критикой единороссов. На мой взгляд, выступление было несколько запоздалым, он не сориентировался в политической конъюнктуре и ему пришлось резко отыгрывать назад, вернувшись к старой роли младшего партнера ЕР. Подписание соглашения резко ослабляет партию и низводит ее до уровня второго эшелона».
Станет ли сегодня гражданское общество играть роль «третьего радующегося», то есть извлечет ли из этой ситуации противостояния элит пользу для себя? Член научного совета Московского центра Карнеги Николай Петров напомнил: еще год назад велась бурная дискуссия насчет пересмотра социального контракта, «который в грубом виде можно сформулировать как обмен политических прав и свобод на экономическое благополучие, на рост уровня жизни». Говорилось, что в ситуации кризиса он не сможет выполняться властью, а поэтому будет ею пересматриваться, и соответственно люди будут более активно участвовать в политической жизни. Прошлый год, указывает собеседник «НГ», казалось бы, этого не показал: «Власть использовала колоссальные накопленные ресурсы, для того чтобы, сохраняя популистскую социальную политику, не допустить нарушения – со своей стороны – этого контракта».
Именно поэтому, считает эксперт, граждане вполне спокойно отнеслись к массовым нарушениям на выборах в октябре. Зато в конце года, говорит Петров, проявилось гораздо большее беспокойство политических элит, представляющих вполне лояльные, но вместе с тем условно оппозиционные партии, «которые в тех же московских выборах увидели модель на будущее и решили мобилизовать все свои силы»: «В конце концов это вылилось в политический Госсовет, где вполне официально прозвучала достаточно серьезная критика нынешней политической системы и прозвучали вполне конкретные предложения по ее улучшению».
Госсовет не привел к переменам в расстановке сил, отмечает Николай Петров, однако себя обозначило «крыло политической элиты, которое по крайней мере декларирует необходимость изменений». В целом, указывает эксперт, баланс сил сложился скорее в пользу консерваторов, что и было продемонстрировано «в не очень убедительной заключительной речи Путина».
Однако уже через неделю, напоминает собеседник «НГ», случилась массовая демонстрация в Калининграде, «по совпадению – в регионе губернатора Георгия Бооса, сделавшего основной доклад на политическом Госсовете»: «Соответственно те консервативные позиции, которые он пытался обозначить в этом докладе, оказались подорваны действительностью. Калининград показал, что нет той политической стабильности, которая характерна для эффективной политической системы. Соответственно нужна политическая модернизация. Мне кажется, главный элемент сегодня – это осознание частью политической элиты, при этом вполне успешной, что существование системы требует каких-то серьезных шагов по ее модернизации».
Вопрос самосохранения власти
Николай Петров снова перечисляет «сплошные сигналы по этому поводу» – и Госсовет, и критику ЕР, и болезненную реакцию самой партии, и, наконец, доклад ИнСоРа: «Здесь очень важно, что процесс развивается в преддверии мартовских выборов. Уже сейчас, когда закончилась регистрация, очевидно, что власть, несмотря на заверения в том, что следующие кампании будут более честными, чем октябрьские, обещания не выполняет. Здесь есть очень серьезная опасность. Мы видим брожение среди политических элит и очевидный раскол. Наиболее умная их часть понимает, что надо что-то менять – с целью самосохранения. Не для того, чтобы гражданам было лучше, а для того, чтобы сохранить политическую систему».
Прошлый год, подводит итог политолог, «был замечателен надеждой, что в силу большего либерализма нового президента он, во-первых, захочет, во-вторых, сможет что-то серьезное поменять»: «Такого рода надежды спокойно ушли, но усилилась уверенность в том, что политическая модернизация будет, и будет она реактивной – как реакция со стороны власти на те вызовы, которые возникают. Так и случилось. Это и выборы, и скандалы по их поводу. Думаю, что вторых выборов, по образу и подобию октябрьских, быть не может, если власть не хочет вызвать волну массовых протестов. Власть должны насторожить и те предложения, которые звучат из уст абсолютно лояльных людей типа Миронова – его не заподозришь в том, что он или авантюрист, или оппозиционер, – он озвучивает ту позицию, которая близка по крайней мере части правящих политических элит».
Даже сам факт того, что она сейчас озвучивается, показывает – год начался «безумно энергичным», уверен Петров: «Прошло чуть больше месяца, а у нас столько всего! Это еще не перестройка, но уже гласность – когда заявляются разные позиции. Причем заявляются не отвязной, не радикальной оппозицией, которой сейчас мало кто доверяет. Они рождаются внутри власти. Поэтому, хотят ли этого Путин или Медведев, они вынуждены будут к процессу приглядеться. Это не вопрос их свободного выбора, их идейных воззрений и т.д. Они политики, и, как политики, вынуждены делать то, что нужно для сохранения системы, а не то, что хочется им лично».
Заметим: политическая модернизация, о которой так долго твердили представители радикальной оппозиции, ожидаемо происходит на другом политическом фланге. Ее не может произойти там, где нет конструктивных сил для выработки новых институтов власти. Граждане не поддерживают радикалов не из трусости – им понятно, что приход к власти людей, не имеющих за плечами программ преобразований, не принесет стране ничего, кроме хаоса. Зато люди готовы выйти на улицу, когда задеты их реальные интересы – разрушение домов, гаражей, высокие тарифы.
Элиты испытывают серьезное беспокойство по этому поводу, понимая, что меры принимать надо. Похоже, власти готовы действовать в привычном русле – методом отставок и назначений. Решат ли они проблему? Социальная активность граждан растет, и она гораздо меньше связана с персоналиями, чем кажется власти, – хоть на плакатах и мелькают имена чиновников, «провинившихся перед народом». Политики словно оказались в первом классе, постигая грамоту взаимоотношений – с конкурентами, с гражданским обществом. Отсюда – неадекватность реакций. Отсюда – вмешательство лидеров страны в естественный процесс межпартийной борьбы. Кому нужны соглашения, подписанные по приказу «сверху»? Единственная их польза в том, что граждане оказались в курсе механизма заключения «пакта о ненападении». В курсе отношений, связывающих власть и ее так называемых оппонентов. Потрясающей по искренности и многое объясняющей оказалась фраза Сергея Миронова из воскресного телеинтервью по поводу своего политического конкурента: «Съест-то он съест, да кто ж ему даст!»
Очевидно, следующим этапом борьбы элит станет попытка реформирования механизмов, которые могут помочь им в политическом противостоянии. Помочь в реализации того или иного политического курса. От того, как быстро это произойдет, зависит скорость политической модернизации России. Пока настоящих реформ нет, но уже есть понимание их необходимости, что тоже немало. Сегодня особенно важно – с чего начать. На чем сконцентрировать усилия и ресурсы. На первом этапе этим главным звеном может стать независимый суд.
