Марк Рац На мой взгляд , в приглашении к дискуссии Роза Цветкова точно обозначила ситуацию: непонятно, что стоит за разговорами о модернизации, а потому получается, как в известной сказке, – «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Это почти определение проблемной ситуации, когда жить по-прежнему не удается, а что и, главное, как делать – непонятно. И отдельное спасибо Михаилу Делягину, предъявившему очень четкую позицию: закончился, дескать, срок эксплуатации советского наследия, а то, что еще было пригодно в дело, разворовали.
Я с ним во много согласен, но начал бы с фиксации совсем другой точки зрения по поводу этого наследия, разделив его для начала, если воспользоваться советской же терминологией, на две составляющие: базисную и надстроечную. Что касается «базиса», наша «материально-техническая база» предназначалась для строительства коммунизма, а для жизни в цивилизованной стране она изначально и в принципе была непригодна. Расплачиваться же за ее создание пришлось старой российской «надстройкой», которая была разрушена до основания.
По образному выражению Ю.Афанасьева, при этом произошла «подмена народа», иначе говоря, сформировалась особая ментальность (и соответствующий образ действий), которая по-прежнему у нас господствует. Вот эта характерная для советских людей ментальность – наследие более тяжелое, чем бездорожье, дефицит жилого фонда, моногорода со своими «голодообразующими» предприятиями, чудовищная контрастность условий жизни в провинции и столицах, технологическая отсталость и принятые в эксплуатацию недоделанные ГЭС. Наша ментальность, в плену которой оставалось и горбачевское «новое мышление», предопределила неудачи перестройки, а теперь ведет к забалтыванию модернизационной инициативы Дмитрия Медведева.
Советская ментальность
Ее определяющая и пагубная особенность состоит в том, что мы, как пионеры, всегда готовы отвечать на встающие перед нами вопросы и вызовы. Но при этом отвечаем только на один вопрос: «Что делать?» И в упор не видим второго, не менее важного: «Как?» Нам важно решить задачу в нужные сроки наличными средствами: на заводе ее решают кувалдой, в правительстве – с помощью «ручного управления», но суть у этих средств одна и та же. Она у нас в крови: нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики! Не зря заметил когда-то С.Кордонский, что Россия – страна готовых ответов.
Мы в упор не видим проблем, требующих для своего решения предварительной разработки специальных средств, чем они и отличаются от решаемых наличными средствами задач. В нашей культуре и различения такого нет: задачи и проблемы – это у нас синонимы. А что получается, когда проблемы начинают решать наличными средствами, В.С.Черномырдин объяснил уже давно: хотим как лучше, а получается как всегда. (Отсюда и наше знаменитое хобби – постоянно наступать на одни и те же грабли.) Не получилось бы так и с модернизацией. Мой тезис состоит в том, что, не разобравшись, «куда идти и что принести», бесполезно обсуждать какие бы то ни было задачи и сроки их решения. И, по-моему, этот тезис ничуть не сложнее «простых задач» М.Делягина. Еще Ленин говорил (а он-то в деле разбирался), что, не решив общих вопросов, в частных мы обязательно запутаемся.
Сложности начинаются дальше: при попытке хотя бы правильно поставить общие вопросы.
Что же такое?
Ставя вопрос означенным образом и, более того, с легкостью на него отвечая, мы упорно гнем свою линию, полагая, что модернизация – это нечто существующее независимо от нас, скажем, наподобие лекарства, – готовое средство от всех наших бед и несчастий. Согласно толковым словарям русского языка, модернизация означает приведение какой-то устаревшей системы к современному виду. В частности, в истории и социологии подразумевается приведение форм организации жизни в обществе и стране к виду, характерному для развитых стран Запада.
Нужна России модернизация? Вне всякого сомнения. Но представлять модернизацию в форме очередной перестройки или новой волны реформ не стоит: опять получится «как всегда». Я согласен с И.Юргенсом: наша общая задача теперь – разработка программы действий. А это предполагает, что мы должны начать, наконец, обсуждать вопросы «что?» и «как делать?» во взаимосвязи и отвечать на них одновременно.
Думаю, что президент говорит о модернизации в расширительном значении: речь идет о необходимом преобразовании, обновлении исторически сложившегося у нас уклада жизни и его организационных форм, каковые, подчеркну сразу, не сводятся к экономике. Так ли уж необходимо – по большому счету – следовать западным образцам модерна, вопрос далеко не простой: я не поклонник «особого пути» России и таких изобретений, как «суверенная демократия» или «консервативная модернизация», но это тема, достойная специального обсуждения. Пока что я бы предложил толковать «модернизацию» указанным расширительным образом, то есть считать, что никакого «рецепта» у нас нет и требование модернизации оставляет вопрос о программе действий открытым. Модернизация в России – проблема, а не задача, и это вызывает естественный вопрос:
Варианты обновления?
Достаточно его поставить, чтобы понять, что ответа на него нет, а это и означает, что мы находимся в проблемной ситуации. Здесь можно начать с различения естественного и искусственного (обновления): оно ведь может само идти, естественно-историческим путем, а может осуществляться и при нашем активном участии. Первый вариант в нашей ситуации исключается автоматически, а второй требует детализации. Не будучи оригиналом, я бы сразу – вслед за президентом – отказался и от чисто искусственного (революционного, радикального, большевистского) способа действий.
Остается смешанный «искусственно-естественный» подход, но он тоже предоставляет богатый выбор возможностей. Можно, например, рассчитывать на относительно короткий период интенсивной перестройки, реформирования (типа программы «500 дней») с одновременной утилизацией старых, отживших форм. А можно планировать более органичный подход: выращивание, культивирование нового с постепенным (естественным) отмиранием и захоронением старого. Здесь уже выбор не столь очевиден. Я предлагаю комбинированный способ действий: кое-что надо менять, не откладывая, но основной упор сделать на выращивание, «стратегию садовника». Наконец, возвращаясь к модернизации в точном словарном значении, я противопоставил бы ей развитие и эту тему обсуждал чуть подробнее.
Применительно к современной ситуации в России и в мире модернизация может мыслиться как политика, направленная на обновление той или иной системы с целью приведения ее в соответствие с образцами современности, признание которых оказывается обязательным условием модернизации. Иными словами, она, если воспользоваться метафорой А.Д.Сахарова, предполагает движение по проложенной другими лыжне, движение вслед за первопроходцами, которые в отличие от своих последователей, не имея перед собой образцов современности, вынуждены создавать их сами, выращивать на самих себе.
На каких-то этапах своей истории отставшая страна может не различать идеологии модернизации и развития, но по мере приближения к образцам современности такое различение становится жизненной необходимостью, поскольку политика модернизации обеспечивает существование исключительно на вторых ролях. Если Россия стремится занять лидерские позиции в современном мире, переход к политике развития оказывается для нее категорическим императивом, хотя двигаться по свежему снегу несравненно труднее, чем по наезженной лыжне. Чем раньше это будет осознано и осмыслено, тем лучше, поскольку здесь предполагается совсем другое интеллектуальное обеспечение политики, другие формы организации, например переход от привычного для нас «внедрения» новшеств к инновационной деятельности (об этом я уже писал в «НГ-науке» от 06.11.08).
Выбор пути
Объединяя теперь – для примера – «стратегию садовника» с приоритетной ценностью развития, мы получаем некий тип политики (я называю его политикой развития), внутри которого может формироваться конкретная политическая линия. Это предполагает последовательное движение, ориентированное на обогащение арсенала средств нашего мышления, то есть умножение ресурсов страны (в отличие от данного богом сырья). У политика, работающего в такой парадигме, говоря словами Б.Межуева (сказанными в несколько другом контексте), «нет ни компаса, ни карты. Даже хуже, ибо, не имея ни того ни другого, он лишен еще и представления о той конечной точке, к которой ему надлежит продвигаться». Так что дело, как говорится, сильно на любителя.
Однако это все, как скажут многие читатели, – философия, но вся эта философия может приобрести практический смысл. Во-первых, только при наличии субъектов действия, которые заинтересованы в реальных переменах, а не в новом словесном оформлении старой политики. Государство могло бы стать важнейшим таким субъектом, однако институциональные проекты не реализуются чисто административным путем: им нужна опора в обществе. Она хорошо известна, и я недавно писал о ней («НГ-наука» от 02.12.09): это недовольные сложившимся порядком вещей и положением дел, своим собственным положением люди. Их характернейшие социальные группы – предприниматели (по понятию, введенному в свое время Йозефом Шумпетером, в отличие от ничего не предпринимающих бизнесменов) и политическая оппозиция.
Во-вторых, специальной проработки требует вопрос о формах совместной организации процессов функционирования и развития, иными словами, одновременного обеспечения стабильности и перемен (модернизации, развития). Наиболее близкие к тому, что нам нужно, прототипы я вижу в разделении топ-менеджмента крупных корпораций на лиц, ответственных за обеспечение развития, с одной стороны, и текущую производственную (в широком смысле) деятельность – с другой. Кстати, сложившаяся у нас форма тандема очень напоминает эту схему.
В-третьих, как всегда у нас, содержательное обсуждение сложнейших проблем, поставленных президентом, подменяется словесными баталиями и переходит в привычные формы политиканства. Но если мы не сумеем организовать диалог (а это очень непростая и плохо знакомая нам задача) представителей разных групп интересов, ничего у нас не получится.
Как свидетельствует данное президентом нелицеприятное описание исторически сложившейся ситуации в стране, при всем оптимизме Дмитрия Анатольевича из этой ситуации нет прямой дороги вперед: даже президенты не всемогущи. Вспоминая знаменитую речь Черчилля, произнесенную в начале Второй мировой войны, я бы заметил, что нам придется прокладывать путь по целине, нас ждут большие трудности и тяжелые проблемы, преодоление которых потребует от наших лидеров присущей только великим политикам интеллектуальной честности, а от экспертного сообщества – предельных интеллектуальных усилий.
Тут и прояснится, кто на что способен, по гамбургскому счету.
Дарья Гармоненко