Алексей Малашенко
Прежде всего спецназначенцу Кремля на Кавказе придется договариваться со старейшинами. Услышат ли они его?
Фото Дмитрия Борко (НГ-фото)
«Пусть бегут неуклюже ваххабиты...». Впрочем, они-то как раз никуда и не бегут. Неуклюжей остается политика на Северном Кавказе федерального Центра. Доказывать это обстоятельство не было особой нужды и раньше, а теперь особенно. Сам президент признал это в своем обращении к Федеральному собранию, известив о необходимости посадить на регион отдельного, лично ответственного чиновника.
Зачем он нужен?
Иными словами, все, что там начальствовало раньше, все, что туда направлялось, в итоге провалилось. Выражаясь потактичнее, в регионе установился своего рода вариант застоя: не работают – ни институты, ни структуры, ни законы. Конечно, идею о назначении еще одного эмиссара можно подавать в контексте «еще шире углубить и глубже расширить». Но, слава богу, речевки Медведева все же не тексты Жванецкого, хотя президентские слова о необходимости «разработать и ввести отдельные четкие критерии эффективности деятельности федеральных органов исполнительной власти по проблемам Северного Кавказа», причем сделать это к Новому году, маниловщиной отдают. Почему бы было не сотворить все это к прошедшей Святой Пасхе? Формально создание нового поста свидетельствует об особом внимании к региону, об осознании остроты положения, чреватого самыми неприятными эксцессами. Более того, слышится и косвенное признание того, что на Северном Кавказе де-факто идет что-то вроде гражданской войны. Да и как иначе думать о ситуации, при которой каждый день совершаются убийства, теракты, похищения? Но на самом деле в образовании новой структуры, увы, просматривается также нежелание работать, стремление переложить проблему на еще одни, очевидно, не самые мускулистые и широкие плечи. Создание нового поста равнозначно образованию нового комитета, который должен: а) сначала определить свой состав; b) выработать еще один план (а как же еще?); c) представить его на утверждение, а уже потом d) – приступить к самостоятельной работе. Так что, признавая крайнюю остроту кризиса, Кремль и Белый дом осторожно откладывают его незамедлительное решение в сторону, а заодно и уходят от прямой ответственности. И еще два вопроса. Первый: а какие конкретные территории окажутся подведомственны новому начальнику – только «бурлящий» кавказский восток – Дагестан, Ингушетия и Чечня, или же весь регион, включая, например, Адыгею? Второй: есть ли ясные соображения о разделении полномочий между представителем президента во всем ЮФО и новым назначенцем?
Что ему делать?
В самом деле, что? Быть исключительно наместником Кремля, следящим, чтобы местные не творили безобразий, чтобы меньше воровали и не брали взяток (вторым секретарем обкома), – вряд ли. Самым главным и авторитетным посредником, способным регулировать отношения внутри каждой отдельной республики и заодно и отношения между республиками? Но послушают ли местные нового наместника? Ну и как он будет присматривать за Ингушетией и Осетией? Поручат ли ему оказание помощи во внутриисламском диалоге или он продолжит привычную борьбу против прикрывающихся Кораном «бандитов и наркоманов»? Или, пожив и оглядевшись, от него потребуют написать одну развернутую программу действий, осуществление которой будет дано на откуп следующей новой структуре? В самом же регионе на пока что пустое кресло нового начальника смотрят скептически, хотя вслух выражать свое мнение побаиваются. Тем более что для подавляющего большинства местной элиты медведевское предложение прозвучало неожиданно. Помимо простого человеческого вопроса «Зачем все это?» тамошние политики озадачены еще и тем, кому они отныне непосредственно будут подчиняться – «новому пришельцу» или все же главе ЮФО? Так или иначе, но каждая новая начальственная ступенька создает для подчиненных дополнительные осложнения. К тому же у некоторых президентов (взять хотя бы Рамзана Кадырова) есть устойчивая привычка обращаться непосредственно к Москве, а этот «лично ответственный» скорее всего будет только мешать. И, наконец, местные президенты хорошо понимают, что смотрящий не тот человек, который «наверное, оставит им в подарок 500 эскимо», – федеральные средства все же небезграничны. Выбивалой он явно служить не захочет.
 Какие территории станут подведомственны новому начальнику – только «бурлящий» кавказский восток – Дагестан, Ингушетия и Чечня, или же весь регион, включая, например, Адыгею? |
Кто им станет?
Здесь немало спекуляций. Одни полагают, что им может оказаться местный человек. Уже озвучено (и не кем-нибудь, а Жириновским) имя известного ингушского предпринимателя, которому вдруг простили все былые прегрешения и позволили вернуться на родину, пообещав вернуть ранее отнятое. Другие видят выход в наделении «личной ответственностью» политика первого ранга, уже опробованного на Северном Кавказе и снискавшего себе известность как борца за интересы Центра. Третьи... А может, «волшебник» все же «прилетит в вертолете» – самом надежном средстве передвижения по региону? И будет он в погонах, зато тотчас после получения поста он их сбросит? Впрочем, в Кремле порой склонны к очень неожиданным ходам, о чем свидетельствует судьба того же Медведева, вместо которого на президентский пост даже самые искушенные и приближенные политологи пророчили совсем иные имена. Мне думается, что дополнительная должность, при том что занять ее вполне может достойный и неглупый человек, заведомо провальна. Как пост министра сельского хозяйства во времена СССР. Проблема ведь заключалась не в министре, а в самом сельском хозяйстве, которое аккуратно вписывалось в тогдашний экономический идиотизм. Так и сейчас: разрулировать проблемы Северного Кавказа можно только в контексте решения общероссийских проблем. Об этом, между прочим, президент также говорил. Особенно интересно он рассуждал о модернизации. А для ее исполнения тоже требуется Старик Хоттабыч.
